Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

Согласно этому приказу полки Ромодановского вышли в поле в первом часу дня, т. е. по нашему счету в седьмом часу утра, а сам генералиссимус с некоторыми ротами явился к войску после полудня. Затем войско двинулось до сборного места во втором часу ночи, по нашему счету в шестом часу вечера, и заняло позицию на речке Красной, близ леса, вдалеке от «неприятельских» позиций. К полуночи неприятель подошел ближе и стал в полумиле от лагеря первой армии. Однако, несмотря на такую близость неприятеля, в течение ночи никаких военных действий не было; только в неприятельском лагере дважды подымалась тревога.

6 октября на заре неприятель вышел из лагеря и стал в поле «в крепком ополчении, размешав свою конницу меж пехоты». Тогда и армия Ромодановского начала выступать из лагеря и выстроилась в поле против неприятеля. Пехота стала посередине с отрядом гусар впереди; на правом и на левом крыльях заняла место конница с некоторыми частями пехоты. В тылу расположились конные и пешие батальоны. Центром командовал генерал А. М. Головин, правым крылом — Гордон, а левым — Лефорт. Когда обе армии выстроились, то после трубных сигналов «стали травиться», т. е. задирать друг друга. Затем генерал Гордон с частью конницы правого крыла ударил на левое крыло неприятеля, сбил его с позиции и взял у неприятеля четыре знамени, да гусары взяли еще одно знамя. Однако смятое неприятельское крыло оправилось и, несмотря на понесенный урон, выстроилось опять. Тогда устремилось в атаку левое крыло армии Ромодановского: Лефорт со своими рейтарами ударил на неприятельский правый фланг. Неприятель стойко выдержал этот натиск и храбро бился. Оторвав некоторую часть неприятельского правого крыла, конница Лефорта повернула назад; неприятель бросился за ней, но безуспешно, потому что конница остановилась и, будучи поддержана подоспевшими ей на помощь силами, вновь обернулась против преследовавшего ее врага. Неприятель, погнавшийся за отрядом Лефорта, был разбит, разогнан и возвратился, «не получа своей пользы». В этой стычке взяты были булава и несколько знамен.

Несмотря на этот урон, неприятель бросил в атаку своих гусар, которые ударили на гусар князя Ромодановского. Однако гусары Ромодановского побили неприятельских, некоторых взяли в плен, а рейтары «ротмистра Петра Алексеева» (царя) взяли в плен гусарского генерала Гулста «с голою шпагою». Тогда неприятельский генералиссимус, видя, что его дело «приходит к худобе, а не к лучшему», подъехал с некоторыми конными ротами к фронту Ромодановского «тихо, являл себя будто к разговору едет», имея замысел захватить армию Ромодановского врасплох, и вдруг ударил на его войско, а сам бросился на Ромодановского, чтобы его пресветлейшество убить и тем привести его войско «во обезглавление». Ему навстречу кинулся ротмистр Петр Алексеев и, не допустя его до Ромодановского, взял его живого в плен. Видя плен своего вождя, неприятельское войско побежало; войска Ромодановского преследовали его до самого лагеря (обоза), так что неприятель едва успел укрыться в лагере. Когда преследовавшие вернулись, Ромодановский приказал своему войску идти с поля в лагерь, а пленному неприятельскому генералиссимусу велел ехать за собой по левую сторону. В лагере Ромодановского пленный генералиссимус был принят с честью. Вызвав командиров своей армии, Ромодановский похвалил их за службу и пил за победу и за храбрость своих войск. Этот тост сопровождался троекратным залпом по всему лагерю. Затем Ромодановский провозгласил тост за здоровье пленного неприятельского генералиссимуса, и тот отвечал подобным же тостом. После тостов неприятельский генералиссимус обратился к его пресветлейшеству с просьбой оказать над ним милость и отпустить его в свое войско, дав обещание быть ему впредь во всяком приятстве и послушании, быть другом, а не недругом. Его пресветлейшество «по благоутробию своему» исполнил просьбу пленного, сам проводив его за обоз, и здесь с ним простился, причем был сделан опять троекратный залп. Проводить пленного Бутурлина до его лагеря было приказано ротмистру Петру Алексееву, который это и исполнил. При возвращении своего генералиссимуса неприятельские войска на радостях стреляли трижды. Бутурлин подарил проводившему его ротмистру шпагу. Тем кончились военные действия первого дня.

В ночь на 7 октября к неприятелю подошел резерв в составе четырех полков пехоты. Вследствие этого наутро неприятель прислал к Ромодановскому, чтобы вновь дать бой. Его пресветлейшество выговаривал посланному, что их генералиссимус поступает не по обещанию и позабыл оказанную ему милость. Однако тотчас же его пресветлейшество указал своим войскам выходить в поле, причем пехоте было предписано стать близ обоза, потому что и неприятельская пехота в этот день в поле не выходила. Дело 7 октября ограничилось только конным сражением. Конница с обеих сторон билась накрепко. Но милостию Божией за их неприятельскую неправду конница Ромодановского одолела; было взято множество неприятельских знамен, и неприятель вернулся в обоз с большими потерями. В ночь на 8 октября неприятель докучал войску Ромодановского многими тревогами. Пришлось ночью выслать в поле несколько конных рот, которые побили неприятеля, подъезжавшего к лагерю Ромодановского, и взяли в плен семь человек да три лошади. 8 октября день прошел спокойно: за превеликим дождем боя не было.

9 октября произошло генеральное сражение. На утренней заре оба войска вышли из лагерей в поле в полном составе; в лагерях были оставлены только немногие. Неприятель двинулся на наше (т. е. Ромодановского) войско с решимостью победить или погибнуть. Нашему войску мешал сильный, дувший в лицо ветер, и этой нашей невыгодой думал воспользоваться неприятель. Чтобы избавиться от ветра, его пресветлейшество приказал своим войскам немного отступить от обоза. Таким образом обоз лишился прикрытия. Заметив это, неприятель отрядил полковника Турнера взять и разорить наш обоз. Для предупреждения этой опасности его пресветлейшество приказал нескольким ротам с правого крыла поспешить на защиту обоза. Эти роты ударили на отряд полковника Турнера с тылу, порубили всех его солдат, да одного человека и самого полковника взяли в плен; взяли также четыре знамени. Видя свою пагубу, неприятель наступил на нас всем своим войском, конницею и пехотой с великим шумом и криком — и был бой непрестанный в течение пяти часов. В конце концов одолело наше войско, неприятель обратился в бегство: наши за ним гнались и его вконец побили, взяли его обоз, пушки, шатры и множество всякой живности. Конница наша побила неприятельскую, не допустив ее до обоза, загнала беглецов в пруд и захватила неприятельские знамена. «И тот бой равнялся судному дню», — говорит «Описание».

Поведение обоих генералиссимусов описывается в реляции в комическом виде. Во время битвы оба они пропали. Генералиссимуса Фридриха разыскивали в течение трех часов и, наконец, нашли его в обозе неприятельском с немногими людьми у самого неприятельского шатра. Бутурлина отыскали «между трупов крыющегося». Между тем после боя армия победителей выстроилась в неприятельском обозе — конница по правую сторону, а пехота по левую. Была сложена добыча — взятые знамена и ружья. Его пресветлейшество изволил проходить сквозь свои войска, ступая по неприятельским клейнотам. Придя в неприятельский шатер, он сел и милостиво похвалил за храбрость всех своих начальных людей и рядовых. Неприятельского генералиссимуса привели пред его пресветлейшество с некоторыми его главными начальниками и ближними людьми и поставили на колени. Его пресветлейшество указал «выговорить им их прежней неправды». А неприятель против тех слов паданием на землю отповедь чинил.

После этого унизительного для побежденных обряда его пресветлейшество изволил идти из неприятельского обоза в свой обоз. Раздались три залпа: первый, когда генералиссимус вышел из шатра, второй — когда он сел на лошадь, третий — когда тронулся в путь. Впереди шла конница, за ней — его пресветлейшество, а перед ним волокли по земле взятые у неприятеля знамена и клейноты. За Ромодановским ехал на лошади побежденный неприятельский генералиссимус без ружья и без шпаги; за ним вели пешком остальных неприятельских командиров. Шествие замыкала пехота. Придя в свой лагерь, генералиссимус Фридрих приказал всех начальных людей кормить, «при котором столе и сам его пресветлейшество изволил кушать». Пир сопровождался обычными тостами и громом залпов. «И по совершении того стола, — кончает реляция, — вышед из шатра, изволил сам его пресветлейшество все свое войско милостиво похвалить; а за раны и за службы придачи и жалованья обещал впредь. А потом все войско указал роспустить в домы своя, и сам изволил итти того ж числа в стольный свой город Прешпур (Пресбург)». Все эти маневры, в которых было так много маскарадного, были не более как наивной юношеской игрой, не преследовавшей никаких сознательных и заранее поставленных целей. Игра занимала и нравилась сама по себе. В этом и был ее единственный смысл. Однако игра сопровождалась некоторыми неигрушечными последствиями. Обещание генералиссимуса Фридриха дать придачи за службы и за раны не было только словами, пустой формой. Сражения действительно не обошлись без ран и увечий. Между прочим, несколько дней спустя после маневров умер от полученных ран ближний стольник князь Иван Дмитриевич Долгорукий. «Федор Матвеевичь, — писал о его смерти Петр Ф. М. Апраксину. — Против сего пятого на десять числа в ночи, в шестом часу (в ночь на 14-е число, по Гордону) князь Иван Дмитриевичь от тяжкие своея раны, паче же изволением Божиим, переселися в вечные кровы, по чину Адамову, идеже и всем нам по времени быти. Посем здравствуй. Писавый Petrus»[169].

13 октября в навечерие празднества преподобной Параскевы, ангела царицы Прасковьи Федоровны, царь Иван Алексеевич был у вечернего пения и у молебна в церкви Воскресения, а царь Петр был в Немецкой слободе на свадьбе у Андрея Буша. Не появлялся он в Москве и на другой день поздравить царицу Прасковью. 16-го царь был у какого-то лица, которое Гордон обозначает неразгаданной буквой R. 18 октября приходили в Преображенское для поздравления Петра с рождением второго сына, царевича Александра Петровича, два старых выборных стрелецких полка да девять полков стрелецких, «устроясь ратным строем в цветном платье». Входили на площадь перед дворцом полки по очереди: сперва Стремянной стрелецкий полк один, затем остальные стрелецкие полки по четыре зараз и, наконец, солдатские полки. Царь, рассказывает Гордон, смотрел на полки из окна. У других окон было много знатных господ, дам и прочих зрителей. Гордон приводит в дневнике текст речи, сказанной им при этом и заключавшейся в произнесении царского титула и пожелании многих лет. Государь пожаловал полки, говорит разрядная записка, велел их милостиво похвалить. Все били челом государю. Церемония, как и подобная же в прошлом 1690 г. по случаю появления на свет царевича Алексея Петровича, окончилась стрельбой из мушкетов[170]. Поздравители офицеры были пожалованы кусками дорогих материй по чинам, унтер-офицеры и солдаты — деньгами. 19 октября Петр был у Лефорта. Под 20 октября встречаем любопытную запись в бумагах Мастерской палаты: «куплено в Мастерскую палату книга Устав Церковной, а по договору денег дано 9 р. 23 а. 2 д.; а та книга подана великому государю в хоромы, принял постельничий Гаврило Иванович Головкин»[171].