Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

7 февраля 1722 г. был дан переславским воеводам указ беречь остатки кораблей, яхты и галеры; но указ этот не исполнялся. «Из этой флотилии переславской, — сообщает тот же историк о дальнейшей судьбе переславских кораблей, — уцелел один небольшой бот, сбереженный крестьянами села Веськова и с 1803 г. охраняемый в особо устроенном здании под надзором отставных матросов; фрегаты же, яхты и галеры не оставили по себе никаких следов, но не исчезли из памяти народной. По дедовским рассказам жители Переславля знают, что когда-то на берегу Трубежа близ церкви Знамения Пресвятые Богородицы в сараях стояли корабли и самая церковь доселе слывет „при кораблях“. Помнит народ и место, где был дворец Петра Великого, также разрушенный до основания. Его разломали помещики, владевшие селом Веськовом более 100 лет. Подаренное императрицею Елисаветою Петровною одному из лейбкомпанцев, ротмистру Будакову, оно обратилось из дворцового в помещичье, переходило вместе с дворцом в частные руки, продавалось даже с публичного торга, и покупатели старались извлечь из него всевозможные выгоды, вовсе не думая о сбережении памятников старины. Последний из владельцев вырубил вековые березы, под которыми отдыхал Петр после трудов, уничтожил разведенный им сад, даже воспретил жителям Переславля прогулки на мыс Гремяч, куда они любили собираться…»[222]

Переславская флотилия была, конечно, только потеха, игра в крупных размерах, не дешево обошедшаяся казне, давшая себя почувствовать некоторой податной тяготой и части местного переславского населения: Рыбной слободе, монастырским вотчинам и дворцовым землям. Эта игра имела одно только значение, именно то, которое и указано самим Петром в его автобиографической записке, составляющей предисловие к Морскому регламенту: она была одним из моментов развития в нем склонности к мореплаванию.

Вернувшись из Переславля в Москву 22 мая, Петр на следующий день, 23-го, утром навестил все еще больного Гордона, а «за 3 часа до вечера», в половине шестого пополудни по нашему счету, переехал в Преображенское. 26 мая он выехал в Савво-Сторожевский монастырь; там вместе со старшим братом провел 30-е, день своего рождения; 1 июня вернулся в Преображенское. 4 июня, Троицын день, Петр провел в Измайлове, где был у обедни. 10 июня он был на пиру у Лефорта; 12-го был у Гордона. 17 июня Гордон ездил на Фили в Покровское, оттуда — к своему Бутырскому полку, которому производил учение; обедал там на Бутырках вместе с царем. 18-го Петр принимал в Преображенском «посланцов» украинского гетмана И. С. Мазепы — Ивана Ковальчука «с товарищи» 82 человека[223], а затем был в Немецкой слободе. Военные занятия в июне шли полным ходом. 17 июня с Потешного двора в Оружейную палату доставлено было 500 мушкетов немецких, которые велено было вычистить, а попорченные из них починить[224]. День именин, 29 июня, был отпразднован в Преображенском с приездами туда, как и в предшествовавшем году, царя Ивана Алексеевича и патриарха с властями. В этот день Лефорт получил чин полного генерала. Не забыт был он и другого рода милостями: среди записей Мастерской палаты за июнь 1693 г. встречаем две о выдаче Францу Лефорту каждый раз по 200 рублей и одну запись о выдаче ему уже 35 рублей[225].

Согласие матери на путешествие в Архангельск было выпрошено еще до последней поездки в Переславль. Уже в письме от 12 мая 1693 г., в то время как Петр находился в Переславле, Лефорт писал брату в Женеву о путешествии в Архангельск как о деле решенном и даже указывал срок отъезда: «4 июля мы едем с его царским величеством в Архангельск… Его царское величество едет туда развлекаться, и там велено строить несколько барок и одно большое судно»[226]. 3 июля Лефорт, и сам собиравшийся в путь, по устанавливающемуся обычаю давал прощальный пир в честь царя. Пир этот у Лефорта продолжался, собственно, беспрерывно четыре дня, начавшись еще 30 июня празднованием состоявшейся в Женеве свадьбы его племянницы, вышедшей замуж за итальянца Пелиссари. «Генерал Лефорт, — пишет об этом празднике за границу упоминавшийся уже нами выше капитан Сенебье, земляк Лефорта, им покровительствуемый, — перед отъездом царя в Архангельск в течение четырех дней роскошно угощал его величество, а также всех князей и бояр и всех уважаемых иностранцев и дам в числе двухсот персон. Сверх блестящего угощения все эти дни была прекрасная музыка, танцы, в высшей степени интересные фейерверки и каждый день по 20 залпов из 12 пушек. Мы всем обществом под гром артиллерии пили здоровье господ женевских сенаторов»[227].

4 июля на рассвете Петр выехал из Москвы. Его сопровождала большая свита, в состав которой входили бояре князь Б. А. Голицын, князь М. И. Лыков, Ю. И. Салтыков, В. Ф. Нарышкин, А. С. Шеин, князь К. О. Щербатой, князь М. Н. Львов, кравчий К. А. Нарышкин, генерал Лефорт, думный дворянин Ф. И. Чемоданов, постельничий Г. И. Головкин, ближние стольники князь Ф. Ю. Ромодановский и И. И. Бутурлин (оба генералиссимусы), князь Ф. И. Троекуров, Ф. М. Апраксин, Ф. Л. Лопухин, С. А. Лопухин, 18 стольников, неизменный спутник Петра по всех походах думный дьяк Н. М. Зотов, дьяки Виниус и Воинов, доктор Захарий фон-дер-Гульст, крестовый священник Петр Васильев с восемью певчими, двое карлов — Ермолай и Тимофей, сорок стрельцов при трех капитанах по главе с полковником Сергеевым, пользовавшимся благоволением Петра за то, что в 1689 г. «по посылке из Троицкого Сергиева монастыря во время возмущения к бунту вора и изменника Федьки Шакловитова привез его, Федьку, из Москвы в тот монастырь». Полковник Сергеев в 1692 г. был награжден за эту заслугу пожалованием серебряного вызолоченного кубка с кровлею весом в полтора фунта да 100 рублями денег на кафтан[228], а теперь получил почетное назначение сопровождать царя в поездке. Кроме стрельцов, Петра сопровождали 10 человек потешных с трубачом. Всего свита доходила до 100 человек.

До Вологды царь ехал в карете на рессорах, обитой внутри разноцветным трипом, которую он потом подарил архиепископу Холмогорскому Афанасию. В Вологду прибыл 8 июля, в субботу, и пробыл здесь до среды 12-го. В этот день, отобедав у архиепископа[229], он двинулся дальше речным путем: сев на карбас, спустился в Сухону. 21 июля он отбыл из Устюга Великого вниз по Двине. Сохранился счет устюжских ямских старост Михайлы Губина и Ивана Скорнякова, из которого видно, что для шествия великого государя и сопровождавших его всякого чина людей ими было издержано 515 руб. 14 алт. 1 ден. на наем носников и кормщиков и разных работных людей и на покупку якорей и всяких судовых припасов[230]. Между Холмогорами и Орлецом 27 июля Петр был встречен двинским воеводой, окольничьим А. А. Матвеевым. 28 июля, в пятницу, Петр достиг Холмогор, где уже ожидали его вернувшийся раньше прибытия царя воевода и архиепископ Афанасий, поспешивший выехать в свою епархию из Москвы за несколько дней до отъезда государя.

Местная двинская летопись так описывает встречу царя в Холмогорах: «А 28 числа в пяток в начале 3-го часа дне (в исходе шестого часа утра по нашему счету) в соборе и по приходским церквам к литоргии благовестили, а праздновали того дне Смоленской Пресвятой Богородице. Великий государь судами своими объявился от Кур-острова в исходе 6 часа дне (около 9 ч.

30 м. утра по-нашему). В соборе приказал преосвященный архиепископ благовестить в большой колокол до пришествия государского, и игуменом, присутствующим на Холмогорах, и всем приходским священникам указал архиерей на встретение великого государя быть в соборную церковь с лучшим облачением.

Архиерей в соборную церковь пришел в 7 часов дне и ожидал пришествия великого государя, также и игумены и весь освященный чин. Великий государь царь… Петр Алексеевич… прииде к Холмогорскому городу на седьми стругах, а великого государя струг преди всех шол. И как приближился к городу, выстрел был из всех пушек и мелкого оружия от обоих полков; также и с государских судов из большого оружия. Пушек стояло на обрубе выкачено тринатцатъ. Полки оба (стрелецкие под начальством Гордонова зятя полковника Снивинса) полным строем стояли на площади от Богоявленских ворот до пристани государевой. Как великий государь к пристани приходил, и тогда другой выстрел был из всего оружия и из судов государских; а струг государев к пристани пристал в начале 8 часа дне (в третьей четверти одиннадцатого часа утра по нашему счету). Егда великий государь на пристань выступил, тогда третий выстрел был, и, вышед, великий государь изволил шествоватъ в карете в город Богоявленскими вороты. А бояра, и стольники, и все чиновные люди за великим государем шли пеши. Внегда великий государь объявился из Спасских ворот, тогда в соборе звон был во вся. Егда же великий государь шествовал на городок к соборной церкви, тогда преосвященный Афанасий, архиепископ Холмогорский и Важеский, из соборной церкви на встретение великого государя изыде со святыми иконами и со всем освященным чином в облачении малом. Вначале певчие в лучших стихарях пели стихиру „Днесь благодать“. За певчими два священника пред архиереем несли крест и икону Пресвятые Богородицы выносные и икону Преображения Господня; подьяки двое с ослопными свещами и с лампадою по стороны. Одесную архиерея большого собора протопоп нес животворящий крест с мощьми на серебряном блюде. По левую сторону Богоявленского собора — протопоп со Евангелием большим; два дьякона с репиды, диакон со святою водою, позади архиерея подьяк с посохом, и встретил великого государи у колокольни прям соборные церкви на мосту. Великий государь, вышед из кареты, поклонение творил святым иконам и архиерею. Архиерей великого государя крестом благословил и святою водою кропил и поздравлял великого государя во благополучном путешествии. По сих великий государь архиерея целовал в ремена и руку, подобне и архиерей великого государя. По сим великий государь со всеми своими чиновными людьми иде в соборную церковь Преображения Господня, а со святыми иконами пред государем шли. Архиерей (шел) с государем. И, пришед, великий государь в соборную церковь по обычном поклонении по чину целовал святые иконы. Певчие архиерейские великому государю пели входное и многая лета. Великий государь изволил стоять одесную места архиерейского; архиерей же стоял по левую сторону. И великий государь жаловал игуменов, и соборных священников, и диаконов, и иных всех к руке. Выговаривал государскую милость болярин князь Борис Алексиевич Голицын. Протодиакон с кадилом пред Спасителевым образом ектению читал… По ектении архиерей возглас „Услыши ны, Боже“. И по возгласе по чину „Честнейшую“ и отпуск говорил со крестом сам архиерей. По отпуске великий государь у архиерея в руке крест целовал и боляра и протчие пришедшие с государем. Во время ектений великий государь со архиереем ходил в олтарь южными дверьми, и в олтаре государь целовал святые мощи. И к преосвященному архиепископу великий государь во мнозе являл свое государское милостивое слово. И из церкви архиерей бил челом великому государю в дом Спасителев и свой архиерейской хлеб кушать и со всеми боляры и чиновными людьми. И великий государь по прошению архиерейскому изволил из церкви шествовать в дом, и во время шествия звон был во вся. Певчие, пред государем идучи, пели ирмосы греческого согласия: Весе-лися, Иерусалиме и „Бог Господь, и явися нам“. И того дни великий государь у преосвященного архиепископа хлеба кушал в крестовой и с боляры его царского величества, и все чиновные люди хлеба ели. А иным служивым людям погреб был (т. е. угощение вином). А откушал великий государь в исходе 11 часа (около половины третьего пополудни по-нашему). После кушанья изволил гулять с преосвященным архиепископом на огороде и на ветреной мельнице. И по сих не со многими людьми шествовал на песок к берегу на свой струг; а боляра и чиновные люди со архиерейского двора особою вышли статьею. И того вечера и нощи до 5 часа (до первого часа ночи по-нашему) великий государь изволил гулять в шняке по Двине не со многими людьми»[231].