Происхождение тебя. Как детство определяет всю дальнейшую жизнь

17. Связь между пережитыми в детстве потрясениями и состоянием здоровья в зрелом возрасте

Наверное, об этом следовало сказать множество глав назад, однако еще не поздно отметить важную особенность исследований в области человеческого развития, особенно посвященных вопросам детства и юношества. Эта особенность заключается в том, что в данной области существует по меньшей мере два вида исследователей. Первые посвящают себя нормативному развитию, то есть тому, как обычный младенец, ребенок или подросток меняется по мере взросления. Такие ученые исследуют, например, языковое развитие: как обычный ребенок, который не умеет говорить, сначала учится понимать слова, затем произносит первое слово, далее складывает вместе два слова и составляет первое предложение, потом складывает еще больше слов и, наконец, овладевает основами грамматики. Другим любопытно физическое и физиологическое развитие, а потому они исследуют процесс полового созревания: какие гормональные процессы происходят в теле обычного ребенка, как оно развивается и взрослеет. Тем временем исследователи, изучающие социальное развитие, смотрят, как проходит (с младенческих лет и далее по жизни) социальное и антисоциальное развитие человека. Если вы добрались до этой главы, особенно если вы при этом читали все по порядку, то сейчас поймете, насколько представленные в предыдущих частях книги исследования расходятся с тем, к чему на самом деле лежит наша душа. Мы, так сказать, исследователи иного толка. Нормативные усредненные закономерности нас не вдохновляют, а вот особенности развития каждого отдельного человека – завораживают. Одна из истин о развитии человека и, следовательно, почти всех особенностях его тела, разума и поведения заключается в том, что вариации – это норма, а не исключение (конечно, если речь не идет об основных признаках: например, у каждого человека обычно есть две руки, две ноги, желудочно-кишечный тракт и, наконец, способность овладеть языком, если тому не мешают серьезные неврологические проблемы или проживание вне какого бы то ни было языкового пространства). Многие ученые пытаются вывести представление о развитии нормального, обычного, среднестатистического человека, однако нам всегда было любопытнее наблюдать за теми, в ком можно заметить крайностные проявления тех или иных черт; чей облик и поведение явно отличаются от среднестатистических представлений. Поэтому такие исследователи, как мы, хотят понять, почему некоторые люди вырастают крайне антисоциальными, депрессивными, креативными – и это лишь начало списка.

Сейчас уже очевидно, что мы постоянно задаемся вопросом: «Почему ровесники, будь то младенцы, малыши, дети, подростки или взрослые, настолько отличаются друг от друга?» Нам любопытно, почему некоторые начинают постоянно нарушать правила в раннем возрасте (6-я глава) или достигают половой зрелости раньше остальных (7-я глава). Обусловлены ли эти различия наследственностью, влиянием семьи и/или давлением сверстников? И правда ли те, кто различается в детстве, различаются и в юности, молодости, а также в зрелости, которой и посвящена эта глава? Именно на такие вопросы и отвечают те исследователи в области человеческого развития, к которым мы относим себя.

Тому, как детский и подростковый опыт влияет на жизнь в зрелости, была целиком посвящена и вторая часть книги, а потому шестую можно считать ее продолжением. Представленные здесь данные дополнят то, что мы рассказывали во второй части, – если точнее, то мы рассмотрим, что́ влияет на здоровье зрелого человека. Другими словами, мы поставим перед собой вопрос: «Связано ли здоровье в зрелости с опытом раннего детства?» Мы касались этого вопроса и в других главах; например, когда рассматривали, как на физическом здоровье сказывается зависимость от марихуаны, которую человек приобретает в юности (11-я глава). Однако в этой и следующей главе состояние здоровья зрелого человека будет наиболее важным.

Что любопытно, размышления о том, как на психологию и поведение отдельного человека влияет опыт детства, волновали людей давно, вероятно еще до изобретения письма. Этот вопрос, несомненно, тревожил Платона и Сократа, а любой, кто хоть немного изучал философию, сталкивался с романтическим идеализмом Жан-Жака Руссо, французского философа XVIII века, который утверждал, что дети в основном рождаются хорошими и, если их предоставить самим себе, они вырастут чувствительными, заботливыми, отзывчивыми людьми; получается, некоторых, а может и большинство из них губит именно семья и общество. Возможно, именно поэтому Руссо оставлял своих многочисленных детей на произвол судьбы. (Или, может быть, это как раз случай обратной причинности: возможно, Руссо сначала отказался от своих детей, а затем придумал теорию, которая оправдала его преступление!)

Ученые начали исследовать, как детский опыт влияет на развитие человека, примерно с середины прошлого века. Примечательно, что в большинстве своем их труды, как и измышления их предков, были сосредоточены на том, как на дальнейшее психологическое и поведенческое развитие влияет на воспитание, обычно в семье. Именно поэтому то, что произошло всего два десятилетия назад (и чему посвящена эта глава) настолько любопытно. Хотя то, как опыт развития и внешние обстоятельства, с которыми человек сталкивается в детстве, влияют на его дальнейшее психологическое и поведенческое развитие, до сих пор привлекает внимание исследователей, возможно, намного более любопытно иное – а именно относительно молодые теории и научные веяния, связанные с физическим здоровьем, или, чаще всего, с проблемами со здоровьем в зрелости. Благодаря этому возникло совершенно новое направление исследований, посвященных тому, каким опытом развития вызваны те или иные проблемы со здоровьем. Это направление открыли не психологи, не психиатры и не исследователи в области человеческого развития (то есть наши коллеги), а врачи, которые пришли к выводу, что плохое здоровье в зрелости может объясняться опытом, с которым человек сталкивается в детстве или даже раньше, в утробе матери – или еще раньше, до зачатия! Сегодня таким никого не удивить, однако потрясает то, сколько времени потребовалось ученым, чтобы к этому прийти.

Почему так вышло? Подозреваем, одна из причин заключается в том, что западная культура слишком долго разделяла – и до сих пор во многом разделяет – разум и тело (эту мысль мы затрагивали в конце 12-й главы и рассматривали в 13-й главе). То есть природа и особенности разума – другими словами, психология и поведение – никак не связаны с телом. Люди привыкли, что разум и поведение – удел психологов и психиатров, а тело – биологов и врачей. Мы до сих пор можем видеть примеры, подтверждающие то, насколько подобное воззрение укоренилось. Многие даже не сомневаются в том, что пациентов с разной наследственностью врачи должны лечить по-разному, поскольку на людей с разной генетикой одни и те же методы лечения действуют по-разному. Онкология, которая направлена на изучение, выявление и лечение рака, отражает эту истину, возможно, сильнее любого другого направления медицины. В конце концов, само понятие «персонализированная медицина» в первую очередь относилось к лечению рака и появилось тогда, когда онкологи пришли к выводу, что раковые образования очень сильно отличаются у людей с различной наследственностью. Таким образом, то, что помогает бороться с одними видами рака, не влияет на другие. Если у вас «подходящий» вид рака, вам повезло, а если нет – исход будет плачевным.

Тем не менее многим трудно принять то, что точно так же можно рассматривать поведенческое развитие людей. Читатели этой книги могут обратиться к пятой ее части, посвященной наследственности, и убедиться, что у носителей определенных генов, с которыми сурово обращались в детстве, с большей вероятностью, чем у носителей других генов, может наблюдаться, допустим, антисоциальное поведение (13-я глава) или депрессия (14-я глава). Однако стоит лишь заговорить о том, что однажды, когда ученые проведут достаточно много исследований, можно будет составлять специальные программы, способные помочь отдельным людям, некоторые приходят в ужас: «Почему вы хотите помогать только части людей, а остальных оставлять без поддержки; разве это справедливо?» Почему-то, когда речь заходит о персонализированном лечении от раковых заболеваний, у людей таких вопросов не возникает. Так отчего же их так пугает возможность разработки персонализированного лечения от психологических и поведенческих недугов? Ведь такое лечение тоже способно помочь лишь определенным людям – уже существуют свидетельства, которые это подтверждают.

В этой главе мы не намерены доказывать, что не стоит разделять тело и разум, об этом уже достаточно было сказано прежде. Мы лишь считаем это обстоятельство одним из тех, что мешали большинству ученых в области человеческого развития отправиться в приключение, о котором говорится в этой главе, и изучить, как именно опыт детства к зрелости перетекает в заболевания.