Происхождение тебя. Как детство определяет всю дальнейшую жизнь

Физиология стресса

Второй биологический механизм, о котором мы расскажем здесь, вдохновлен работой, описанной в девятой главе (о последствиях травли). Напомним: благодаря исследованию E-Risk мы обнаружили, что дети, которых травили до двенадцати лет, чаще сталкивались с эмоциональными и поведенческими проблемами, были сильнее склонны к самоповреждению, а в возрасте восемнадцати лет – к набору избыточного веса. В итоге мы решили сосредоточиться на таком признаке стресса, как снижение выработки кортизола[18]. Многочисленные теоретические и практические труды указывали на то, что стресс в раннем возрасте может влиять на психическое и физическое здоровье через гипоталамо-гипофизарную ось, связывающую нервную и эндокринную системы.

Гипоталамо-гипофизарная ось отвечает как за адаптивный, так и за дезадаптивный отклик на стресс. Адаптивный отклик заключается в том, что в организме при стрессе относительно быстро повышается уровень кортизола (гормона, который является одним из конечных продуктов активации гипоталамо-гипофизарной оси), а затем постепенно снижается. Благодаря этому вы пугаетесь, когда слышите громкий шум, или резко поворачиваете, чтобы избежать аварии. Адаптивный отклик позволяет нам резко напрячься, справиться с неожиданной напастью или внезапной опасностью и выжить. Когда мы оправляемся от испуга, уровень кортизола, который до этого подскочил, довольно быстро возвращается к исходному уровню.

Однако если человек подвергается воздействию внезапных и неподвластных ему источников стресса часто, у него вырабатывается привыкание, из-за чего уровень кортизола при столкновении с потрясением повышается незначительно или не повышается вовсе. В сущности гипоталамо-гипофизарная ось перегружается, истощается и больше не работает должным образом. Вот как на это смотрит Меган Ганнар, психолог из Миннесотского университета. Представьте, что у вас есть новая или почти не использованная резинка для волос. Когда вы растягиваете ее, она возвращается к первоначальному размеру. Но что будет, если растягивать ее постоянно, пусть даже в пределах прочности? Со временем она потеряет прежний вид. Примерно так и притупляется чувствительность к стрессу. Если человек подвергается стрессу редко, у него каждый раз подскакивает уровень кортизола, а потом, когда опасность оказывается позади, снижается. Однако если человек подвергается стрессу постоянно, уровень кортизола в минуту опасности у него повышается незначительно или не повышается вовсе. По крайней мере, на это указывают теоретические и практические исследования по данному вопросу.

Поскольку травля – большой стресс, мы решили проверить, насколько повысится уровень кортизола у участников исследования E-Risk, когда мы подвергнем их стрессу нарочно. Для этого мы воспользовались двумя проверенными и действенными приемами: последовательное решение задач на слух и социальный стресс-тест Триера; все, что делали участники, мы записывали на видео. Для начала мы попросили участников решать на слух математические задачи – поскольку писать было нельзя, это вызывало стресс, а то, что за участником тем временем наблюдали со стороны, давило на него лишь сильнее.

Социальный стресс-тест Триера направлен на то, чтобы заставить участника выступить перед слушателем. Двенадцатилетним участникам необходимо было рассказать незнакомцу, который нарочно сидел с бесстрастным лицом, о самом неприятном событии, которое они пережили в школе. В обоих случаях дети знали, что их снимают на видео, и это должно было дополнительно их напрягать.

Чтобы оценить, насколько участники невосприимчивы к стрессу, мы собрали у каждого по пять образцов слюны и отправили их в лабораторию для анализа на уровень кортизола. Слюну дети пропускали через соломинку в небольшой контейнер. Первые два образца мы собрали за двадцать минут и за две минуты до того, как дали участникам решать в уме математические задачи, третий – сразу после этого, а последние два – через двадцать пять и тридцать пять минут после того, как те начали выполнять задания.

Благодаря этому мы смогли построить график, который отражает, каким был уровень кортизола у детей до, во время и после воздействия стресса и тем самым представить, как со временем менялся уровень кортизола в их организме. Основываясь на описанных выше предположениях, мы выдвинули гипотезу: у детей, которых травят сверстники, отклик на стресс будет менее бурным, чем у остальных, а значит, уровень кортизола в их слюне будет повышаться незначительно.

Чтобы, если наше предположение подтвердится, проверить себя, мы сосредоточились на подвыборке из однояйцевых близнецов (у которых гены совпадают на 100 %), которые, согласно свидетельствам матерей (собранным, когда участникам было семь, десять и двенадцать лет), подвергались разному уровню травли. То есть мы брали только тех близнецов, среди которых, как в случае Джошуа и Джека (о них мы говорили в 9-й главе), один подвергался травле, а другой – нет. Таким образом мы, можно сказать, делали скидку на наследственность каждого из подвергающихся травле близнецов. Если бы у близнецов, которые подвергаются различному уровню травли, наблюдались различия в выбросе кортизола, это нельзя было бы объяснить наследственностью – у однояйцевых близнецов одинаковый генотип, а потому причина была бы исключительно во влиянии внешней среды.

Кроме того, было важно, чтобы у однояйцевых близнецов, из которых один подвергался, а второй не подвергался травле, был одинаковый уровень кортизола в слюне перед началом заданий. К счастью, так оно и оказалось. Теперь, обнаружь мы, как и предполагали, хоть какие-то различия в уровне кортизола, их не удалось бы списать на уровень кортизола до испытаний, направленных на проверки чувствительности к стрессу. Сравнив близнецов между собой, мы обнаружили, что у близнецов, которые травле не подвергались, после решения задач в уме уровень кортизола ожидаемо повышался, а затем, после испытаний, снижался; у вторых близнецов, которые травле подвергались, такого же выброса кортизола не наблюдалось (см. Диаграмму 18.1). Другими словами, у вторых близнецов отклик на стресс притупился. По правде говоря, благодаря испытаниям мы выявили обратную зависимость «доза – отклик» между степенью травли и уровнем кортизола. Чем чаще, дольше и сильнее ребенок подвергался травле, тем меньше его организм отзывался на стресс. Как сказала бы Меган Ганнар, «резинки» таких участников растягивали настолько часто, что те потеряли былой вид.

Несмотря на то что в своем подходе (сравнение однояйцевых близнецов, среди которых один подвергается, а другой не подвергается травле) мы по умолчанию сделали поправку на наследственность, оставались иные возможные объяснения выявленной в ходе второй части биологического приключения зависимости, и их необходимо было проверить. Во-первых, близнецы могли подвергаться разному уровню травли в силу индивидуальных различий. Что, если один близнец подвергался, а другой – не подвергался травле, потому что при рождении у них наблюдалась разная масса тела? Или из-за того, что у них был разный уровень IQ и/или они сталкивались с разными эмоциональными и поведенческими проблемами? Однако выяснилось, что дело не в этом. Кроме того, обнаружилось, что выявленная связь не зависит от того, насколько ласково к каждому из близнецов до пяти лет (и до того, как их начали травить в школе) относилась мать, и насколько суровому обращению подвергались (если подвергались) оба ребенка. Другими словами, различия в уровне кортизола, обнаруженные между близнецами, подвергавшимися разному уровню травли, нельзя было объяснить этими процессами. Кроме того, разницу в уровне кортизола нельзя было объяснить индексом массы тела (ИМТ) близнецов, временем их полового созревания и тем, занимались ли они травлей сами, а также стресом и отрицательными переживаниями, которые они испытали, когда решали задачи в уме. Это означало, что выявленную зависимость нельзя было объяснить ни сопутствующими издевательствам обстоятельствами, ни различиями в том, насколько близко к сердцу близнец воспринимал необходимость решать задачи в уме. Получается, второй механизм, из-за которого невзгоды детства (в нашем случае травля) отражаются на организме, – это физиология стресса.

Исследователи довольно много размышляли о том, можно ли назвать притупленный отклик на стресс адаптивным. Считается, с его помощью все еще развивающийся мозг защищается от пагубного влияния кортизола, уровень которого в ином случае был бы повышен постоянно. Однако даже подобный опыт не проходит бесследно. Изменения в уровне основных химических посредников, связанных со стрессом, таких как кортизол и катехоламины[19], позволяют подстраиваться под перемены во внешней среде. Однако если уровень кортизола перестает повышаться в минуты невзгод, это пагубно влияет на физическое и психологическое здоровье. Все потому, что у человека с низким уровнем кортизола хуже работает внимание, рабочая память и отклик на поощрения и наказания. Более того, из-за того, что кортизол влияет на силу и продолжительность воспалений, его пониженный уровень может привести к гиперактивности иммунной системы и, как следствие, к увеличению вероятности возникновения аутоиммунных заболеваний.

В общем, даже если и есть смысл в том, чтобы не отзываться на непрерывный стресс постоянным повышением уровня кортизола, это все равно отражается на здоровье человека.

ДИАГРАММА 18.1. Средний уровень кортизола за двадцать пять минут до и через тридцать пять минут после стресс-теста, наблюдаемый у монозиготных близнецов, среди которых один подвергается травле, а другой – не подвергается. По И. Уэлет-Морен, А. Денизу, Л. Боуз, С. Шакур, Э. Амблеру, К. Парианте, Э. Пападопулосу, А. Каспи, Т. Моффитт и Л. Арсено (2011 г.). A discordant monozygotic twin design shows blunted cortisol reactivity among bullied children. Journal of the American Academy of Child & Adolescent Psychiatry, 50, 574–582, figure 1. Воспроизведено с разрешения издательства Elsevier.