Метаморфозы. Новая история философии

Жить страстями и быть выше их!

От Борхеса мы знаем, что «пессимизм произведений Д. Свифта во многом проистекал из его личных болезней и пороков, даже «ущербности». Сила В. А. Кутырёва как философа – это сублимация его «слабостей» как человека. Он сам о себе говорил: «Я – социальный трус». Поэтому, например, он не стал за всю свою жизнь даже заведующим кафедрой. Хотя ему предлагали, как он признавался. Не говоря уже о должности декана или ректора. И это очень сильно контрастирует с той смелостью, которая всегда отличала его философию, его тексты и публичные выступления. Те, кто знал его близко лично, могут сказать, что это контрастировало действительно очень сильно с его чисто человеческими качествами. Но именно это и является поводом для особого восхищения им. Сила – в преодолении, победе над собой, смелости бороться со своими страхами! А не внешних почестях и регалиях… В. А. Кутырёв был большим поклонником «философии жизни» Ф. Ницше. Как и у Ницше, его философствование глубоко личностно, но при этом перед читателем он постоянно предстаёт не тем, кем является на самом деле: «Наше сознание – двуликий Янус, способный как к воспроизведению существующего, так и созданию нового. Каждый человек несёт данные противоречия и пока его выдерживает, он остаётся субъектом жизнедеятельности, существом познающим и творческим»[262].

Идея Януса довольно регулярно всплывает у В. А. Кутырёва, потому что он сам был таким человеком. Нет, не двуличным. Но сублимирующим. Можно быть морально храбрым и, одновременно, низким трусом физически. Тем большее впечатление производит то, насколько последовательным В. А. Кутырёв был в своей философии: от напряжения момента между прошлым и будущим, к борьбе естественного и искусственного, затем – культуры и технологии, следом – человеческого и иного, наконец, Бытия и Ничто и т. д.

Некоторые пытались при жизни широкое, прежде всего читательское, признание работ В. А. Кутырёва (от)объяснить (по всей видимости, завидуя). Вплоть до вписывания в аналитические и теоретические схемы. Или приходилось слышать своего рода «упрёки» в сторону автора: «Что-то Вы слишком часто печатаетесь, да ещё так фундаментально». При этом не видя очевидное: успех тут дело вторичное – людей привлекает и не оставляет равнодушными живое слово и смелая мысль В. А. Кутырёва, которые, что называется сами просятся наружу, в реальность. Viva vox alit plenius[263].

Пока ты безгрешен, ты не можешь говорить о мире. За словами должна быть энергия личной тайны, которая и является смыслом, тем, что, собственно говоря, и сообщается. Я не буду раскрывать тайну В. А. Кутырёва, ведь тогда исчезнет смысл. Он сам себя называл «бастардом». И в прямом смысле, поскольку не знал, кто его отец, а матушка ему никогда не рассказывала, всё время уходя от ответа – всё-таки время было такое, 1942–1943 год, то есть самый разгар войны. И в переносном, поскольку в философию его занесло совершенно случайно: после службы в стройбате он поступил в строительный, но учиться не смог, поскольку у него, как он признавался, отсутствовало пространственное мышление (не мог решать геометрические задачки); зато, как оказалось, почти идеальное ощущение времени (между прошлым и будущим!), которое он и реализовал, сначала наобум поступив на философский факультет, где вдруг, неожиданно почувствовал, что у него получается, – даже преподаватели стали его отмечать. Я думаю, это был эффект Пигмалиона в действии.

«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рождённым от Духа». (Ин 3:8) Voluptas Unde Quisquam. На кафедре в Горьковской Высшей Партшколе, куда он пришёл в 1980 году ему сразу дали «зелёный свет», полный карт-блаш, поддержали. Он мне тоже всегда говорил, слушай самого себя, иначе такого тебе наговорят, что единственное, что тебе захочется – это всё бросить. Причём это будут тебе говорить люди, которые сами в действительности ни на что не способны.