Метаморфозы. Новая история философии

Антропоконсерватизм: так продлимся!

Если вернуться к «антропоконсерватизму», то здесь следует сделать несколько пояснений относительно того, как мы понимаем данную идею.

Во-первых, в социобиологических консервативных теориях много спорного, за них нередко хватаются с неблаговидными политическими целями, но сама задача установления связи между данными дисциплинами, открытия законов совместной эволюции биологического и социального факторов в жизнедеятельности людей является весьма важной.

Во-вторых, даже в насквозь рационализированной постмодернистской Европе возникают движения за реставрацию Великой Интегральной Традиции, за Возврат к Средневековью как образу жизни и признание за церковью высшей инстанции при решении фундаментальных вопросов общественного устройства (последователи Р. Генона, Дж. Эволы). Их обращение к арийским языческим ценностям кажется странным – к тому же, это игра с огнём – но не настолько, чтобы не понять причины. И всё же основное смысловое зерно «антропоконсерватизма» нам видится не в этом.

Историческая наука формирует социальную память, укореняет человека в бытии. Это довольно очевидно. Но на память приходит один эпизод из личного опыта, который позволяет дать более содержательное и конкретное толкование смысла исторического познания. Этот эпизод связан с моим (единственным!) участием в Гайдаровском Форуме[220] в январе 2019 года. В. А. Кутырёв всегда учил меня на конференциях и научных мероприятиях «читать между строк». И таким образом мне бросилось в глаза одно принципиальное отличие в подходе «наших» и «зарубежных» экспертов и учёных. Это был десятый по счёту Гайдаровский Форум – под названием «Россия и мир: национальные идеи развития и глобальные тренды». Отсюда соответствующие названия секций и панельных дискуссий, например:

– Национальные цели и социальные вызовы.

– Digital Health: The Future is Now.

– Стратегия в стиле Аджайл.

– Развитие и перспективы финансового сектора в России.

– Национальные цели развития: Стратегия России 2018–2024.

– Мир и Россия в среднесрочной перспективе: глобальные экономические тренды.

– Управление научно-технологическим развитием России.

– Экономика России в среднесрочной перспективе: модели и риски.

То есть речь шла о планировании, прогнозировании, стратегиях. В общем – о будущем. Ближайшем или чуть более отдалённом.

Позицию «наших» можно одним словом охарактеризовать как «Форсайт»: «вперёд», «прорыв», «скачок» и т. д. Но иностранцы при этом, словно сговорившись, рассуждали как раз о прошлом! Особенно они придавали значение периоду европейской и мировой истории между двумя мировыми войнами. Словно для них именно там и лежит ключ к ближайшему или обозримому будущему. В какой-то момент я очень отчётливо осознал, что наши говорят либо об утопиях, и это в лучшем случае, либо просто о сохранении некоего статус-кво, и это плохой вариант, поскольку «злоба дня» не должна переноситься вперёд – это источник ошибок. Первая заповедь футурологии – недопустимость прямой экстраполяции существующих тенденций. Будущее всегда другое. То же и с прошлым! Отсюда известная всем психологам «иллюзия конца истории», когда человек думает, что до настоящего момента всё стремительно развивалось, поскольку просто было неразвито, а вот отныне мы в полной мере «развиты», почему и можем взять всё под наш полный сознательный контроль, лишь оптимизируя то, что уже имеется. Не случайно данный эффект получил название «иллюзии», поскольку именно ею он и является, ведь люди всех эпох и времён именно так и думают. Это и есть «новационизм»! Здесь есть своё рациональное зерно, потому что дух времени, парадигма мышления – выражение конкретности и практической направленности мышления, а тем самым – важнейший аспект его диалектичности. И всё же нельзя выбирать, исходя только из сегодняшних, сиюминутных потребностей и интересов, прямо подчиняя им прошлое. Тем более, что об альтернативах оправданно говорить в плане будущего. В плане же осуществившегося, рассуждения об альтернативах имеют лишь гносеологическое, а не онтологическое значение.

Но у иностранцев принципиально иной подход! Как его понять? Мы склонны, опять же, в силу «иллюзии», думать, что можем управлять будущим, изменять его. В отличие от прошлого, которое уже зафиксировано. Но что если это не так?! Что, если всё обстоит прямо противоположным образом? Тем более, то история философии прекрасно об этом знает! «Прошлое непредсказуемо!» «Всё новое – хорошо забытое старое». Об этом – теория воспоминания Платона, который считал, что единственный способ попасть в будущее – изменить прошлое. Нельзя простым желанием попасть в будущее. Нужно выбрать траекторию и держаться её. Есть история реальности, а есть история возможностей. У наших – история возможностей, у иностранцев – история реальности.

Не случайно, историзм и историки всё больше обращаются к настоящему и будущему, к рассмотрению альтернатив развития, существовавших в истории. Упор делается не на необходимость, а на свободу социального субъекта. Но в пост-истории исчезает и он! События прошлого здесь – функциональное средство решения задач, стоящих перед настоящим. Прошлое как реальность утрачивает самостоятельное значение. «Прошлое принадлежит будущему» – вот девиз этого поворота. Принцип историзма в этом случае отождествляется с принципом развития, прогресса, «снятия», смены, поглощения низшего высшим, предшествующего последующим. И всё «под соусом» того, что, якобы, нужен «целостный подход» к человеку, то есть учитывающий одновременно прошлое, настоящее и будущее.

Люди всё меньше живут, они в основном собираются жить, готовятся, планируют. Отсюда же и потеря интереса к «подлинности», а вместо этого – стремление к бесконечному «проигрыванию альтернатив». В общем, «вектор будущего» стал превалирующим, если не тотальным. Как отмечали в своё время западные исследователи Советского общества, к 1970-м годам в СССР «футурологическое» мышление по степени своего влияния опередило даже «плановое». Особенно под влиянием идей о конвергенции того же Д. М. Гвишиани (1928–2003). Возможно, это ещё одна важнейшая причина «краха социализма»? Вспомним в этой связи ещё раз постановление XXVII съезд КПСС (1986 г.) о том, что «мы не можем во всех деталях предвидеть новое общество».

Итак, представим, например, что мы, в России, решили, к 2030 году попасть в такое будущее, при котором в России хотят жить все люди на Земле. Возможно ли это, исходя из того где мы находимся прямо сейчас, в 2023 году, и, соответственно, из того пути, траектории, которая нас сюда привела и по которой мы продолжаем двигаться? Строго говоря, никак не возможно. Сложно это даже представить… И тем не менее, есть ли выход, решение данной задачи? Думается, что ответ, который подсказали иностранные эксперты и историки заключается в следующем.

Рис. 6. Мысленный эксперимент «Россия 2030».

Сразу оговоримся, что содержательно данный пример является дискуссионным. В данном случае, важно понять сам принцип, логику. Итак, мы с вами находимся в 2023 году на траектории, обозначенной сплошной линией, то есть в точке «C». Находясь в рамках этого «тренда» мы сможем достичь уровня «A» на вертикальной оси, при котором, как мы уже сформулировали нашу цель, «в России хотят жить все люди на Земле», в лучшем случае в 2100 году, никак не раньше. То есть практически никто из ныне живущих до этой точки («B») не доберётся. Но выход, оказывается есть. Дело в том, что мы оказались на данной траектории, сделав в 1991 году выбор в пользу капиталистического развития и будущего нашего общества. И на ней мы никак не решим нашу задачу, не достигнем цели. Потому что каждая линия обладает инерцией. То есть мы не можем изменить её. Единственный способ достичь цели – поменять траекторию развития. А сделать это можно лишь «изменив» прошлое, то есть, вернувшись в точку, где мы сделали выбор в пользу текущей траектории развития, и изменить этот выбор, тем самым перейдя на другой путь – например, социалистический, обозначенный пунктирной линией. И тогда мы окажемся в точке «D», которая и является нашей целью.

В этой связи задача профессиональных историков – выявление максимально возможного числа исторических точек, в которых мы делали выбор, чтобы можно было при необходимости изменить его, а тем самым сменить траекторию и изменить будущее. Ведь как говорил И. Ф. Гёте, «свободен первый шаг, но мы рабы второго». Альтернативы возможны, но лишь в определённом интервале необходимости. Историзм есть принцип перехода от старого к новому. «Археоавангард», как называет его Ф. Гиренок. Или «антропоконсерватизм», согласно В. А. Кутырёву. Вперёд, в (через) прошлое!

Как говорится, крайности сходятся, и, например, к гуманологии сегодня всё больше дрейфует всё ещё слывущий вождём российского традиционализма А. Дугин. Вместо скучных и прозаических, требующих выхода в практику забот о преодолении кризиса современного человека, он объявляет его существом конечным и прячется от всех проблем за фейерверком псевдорелигиозных сайентологических фраз о Homo novissimus, «сотканном из паутины сверхчеловеческих интуиций», «собирателе сакральной воли» и т. д.[221]

Так что здесь, очевидно, нас поджидает много опасностей, прежде всего подмены понятий. Не все из этих ловушек В. А. Кутырёв мог точно описать в 1990 году, но он совершенно точно уделял им много места в последующем своём творчестве, конкретизируя и раскрывая их.