Метаморфозы. Новая история философии

Тайна универсального эволюционизма – креативизм, и его другая сторона – финализм. Креативизм есть доведённый до логического конца эволюционизм и техницизм. Уже в конце 1980-х годов было очевидно, что «прогрессистская философия» с её развитием через борьбу антагонистических противоположностей не годится для решения глобальных проблем человечества, его выживанию. Прогресс стал тождественным развитию техники и технологии. Он стал традицией. Но людям нужны они сами. Хотя бы как традиция. Отсюда – «антропоконсерватизм» с его слоганом «Так продлимся!»

Отличие исторического сознания от всех других форм в том, что оно стремится к воспроизведению событий такими, какими они были. Оно требует уважения к мере самого предмета и события, ведение диалога с прошлым. Если же отождествить историзм с генетизмом, тогда он перерождается в прогрессизм, в предсказание событий. Становление ноотехносферы требует рационализации и информатизации бытия. Не зря её творцы и адепты провозглашают «конец истории» (Ф. Фукуяма). Техника эволюционирует, саморазвивается. Главный продукт современного творчества вовсе не искусство, а искусственное. Творчество как парадигма – это научно-техническая новационная деятельность[232].

Вот, например, М. Мамардашвили тоже говорил о том, что «обычно строят, прежде всего, такого типа теории, которые относятся к устойчивым, повторяющимся и обратимым явлениям, и затем на фоне этого в качестве добавки, уточнения и т. д. начинают говорить о тех условиях и особенностях, которые связаны с появлением в мире инноваций, нового. Но, очевидно, имело бы смысл поступать наоборот – начинать с введения каких-то понятий для строения мира и законов именно с учётом и в разрезе инноваций, а остальное, то есть обратимые, устойчивые и повторяющиеся в полноте бытия процессы, рассматривать уже как частный случай на фоне концептуально продуманной проблемы рождения, развития и исчезновения новых форм, регулируя утверждения о последних принципом соответствия»[233].

Поскольку это саморазвитие, то в нём есть и источник – «творчество», некий новационный процесс. Это бытие неопределённых, неравновесных, нелинейных самоорганизующихся явлений космического масштаба. Своеобразная теургия, о которой говорили русские философы-космисты начала [XX] века. Теургия – но без Бога. Деперсонализованное, десакрализованное, универсальное развитие. Саморазвитие[234].

Но ведь новизна (новационизм!) есть противоположность известному, хотя эти понятия и взаимозависимы. Мы оцениваем «невыносимое» настоящее в сравнении с идеальным будущим. Мы действуем, чтобы превратить то, где мы находимся, в то, где мы хотели бы быть. Одним из важнейших механизмов раскрепощения творческих сущностных сил человека начиная с XVIII века как раз и был «социализм» (об этом во многом – глава II настоящей книги). В работе «Социализм: между прошлым и будущим» (1990) эта идея анализируется как «гарантизм», то есть создание условий и возможностей, чтобы каждый человек в отдельности и мы все вместе, совокупное человечество, причём даже в межпоколенческой перспективе, могли взять на себя больший риск, позволить себе это, сделать такой шаг более осознанно, экспериментировать. Здесь мы опять видим намёк на Ницше, как ни парадоксально, с его «всё, что не убивает, делает нас сильнее». Сравните две ситуации. В какой из них у вас будет большая склонность и желание экспериментировать, пробовать что-то новое, беспрецедентное – не по форме, а по сути?! В первой, если что-то пойдёт в рамках реализации вашего эксперимента, вся ответственность и бремя последствий на вас лично, хотя и прибыль тоже вся ваша в случае успеха. В такой ситуации люди редко рискуют вторгнуться в суть вещей, отдавая предпочтение оставаться в рамках формы («информации» в её изначальном аристотелевском и томистском варианте). Во втором же случае, даже если вы «промахнётесь», общество «гарантирует» вам, что вы не упадёте ниже определённого уровня. И даже прибыль здесь будет гарантирована для всех! Очевидно, что второй вариант однозначно предпочтительнее. Социальная защищённость, «гарантизм» есть не подавление, а раскрытие энергии людей. В этом, на мой взгляд, до сих пор заключается недооценённость и недовоплощённость самой идеи «социализма». Не прошлого, поскольку «реальный социализм» действительно во многом не смог этого сделать, хотя даже и при таком раскладе имел беспрецедентные достижения, но будущего!

Отметим, что термин, который использует В. А. Кутырёв в своём анализе опыта и перспектив социализма (его прошлого и будущего) – «гарантизм» – впервые введён представителем утопического социализма Ш. Фурье (1772–1837). Для последнего он был синонимом того, что сегодня принято называть «социал-демократией», поскольку в первой половине XIX века последнего термина ещё не существовало (начал употребляться лишь с конца 1840-х годов). «Гарантизм» есть промежуточная стадия между капиталистическим строем (цивилизацией) и социалистическим строем (социетарным, гармонией). В. А. Кутырёв опирается на данное понятие в следующем смысле: если мы (Советский Союз) не смогли сразу перейти от капитализма к социализму, то, возможно, следует сначала сделать шаг назад – к «гарантизму»? Хотя в русле наших рассуждений в главе II настоящей книги вполне логично было бы заключить, что «гарантизм» и есть следующий шаг после социализма, как это и представлено у Кондорсе, например. Как раз уже не революционный, а эволюционный социализм!