Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

III. Пребывание Петра в Риге

На границе послов встретили командированные рижским генерал-губернатором уполномоченные майор Глазенап, капитан Дормфельдт и живший постоянно в Пскове комиссар рижского генерал-губернатор Гербес. «И тот маеор, — описывает эту встречу „Статейный список“, — пришед к великим и полномочным послом, учтиво говорил, что прислал их рижский генерал и губернатор Эрик Далберх, и велел их, великих и полномочных послов, им встретить и спросить о здоровье и быть у них до Риги в приставех, а дворы-де, где им стоять, готовы; а кормов никаких не объявил, а про подводы сказал, что возможно сыскать, и те велено давать за наем, за их, посолские, деньги по указной цене. И великие и полномочные послы за их встречу благодарствовали и ехали до постоялого двора. Поставлены великие и полномочные послы на королевском гостином дворе. И на том стану великих и полномочных послов те короля свейского присланные начальные люди подчивали питьем; а в ествах доволство имели своими припасы. И за столом пили стоя про здоровье великого государя его царского величества, а потом про здоровье королевского величества свейского»[703]. Из Нейгаузена Петр под вечер двинулся дальше и ехал всю ночь, а послы, отъехав от Нейгаузена 4 мили, сделали остановку для ночлега в имении встречавшего их капитана Дормфельдта.

26 марта к обеду Петр прибыл в местечко Рауге, в 27 верстах от Нейгаузена. Пообедав здесь и пустившись в дальнейший путь, он сделал четырехчасовую остановку где-то на берегах речки Шварцбах. Ночь опять была проведена в дороге. 27 марта, переправившись на плотах через реку Аа-Гавье (Аа Gauje), он расположился обедать в местечке Адзель, лежащем на берегу этой речки, и провел здесь весь день до вечера, съехавшись здесь с несколько отстававшими от него все время послами. Из Адзеля Петр отправился дальше 27 марта вечером, ехал всю ночь и 28-го поутру прибыл в городок Смилтен, где была сделана остановка до полудня. Тронувшись в полдень из Смилтена, он к вечеру 28 марта достиг местечка Стурценгоф, стоял там четыре часа; ночью, по обыкновению, опять ехал и к утру 29 марта был в городке Вендене. «Вообще, — замечает по поводу этого путешествия через Лифляндию Шмурло, — по шведской территории Петр в дороге ночлегов не имел, делая более продолжительные остановки на станциях лишь днем… Кажется, всего правильнее предположить вынужденность остановок, и притом не столько вследствие распутицы, сколько вследствие затруднений в перевозочных средствах. Царю едва ли не пришлось проделать весь путь по Лифляндии на одних и тех же лошадях, другими словами, останавливаться для их выкормки. Вот почему пробег, в сущности, ничтожного расстояния, менее чем в 243 версты, от Нейгаузена до Нейермюлена в окрестностях Риги потребовал без малого пять суток. Сказанное не покажется особенно странным, если вспомним, что местное население сильно терпело в тот год от неурожая, небывалого по своим размерам: неурожай охватил всю Лифляндию, не было ни хлеба, ни кормов. Многие умирали от истощения; цены на все стояли небывалые. Собрать достаточное количество подвод оказалось невозможным; к тому же шведские власти заблаговременно не были предуведомлены ни о времени проезда послов, ни о размерах их свиты. Приходилось большей частью ехать на своих же русских возчиках»[704].

29 марта к обеду Петр приехал в местечко, названное в «Юр-нале» Сам-Бег, под которым можно подразумевать или шинок Silkebike, или, что еще вероятнее, шинок Steinbek (по местному выговору Stembek, Sembek). Здесь была восьмичасовая остановка. К вечеру Петр достиг местечка, обозначаемого «Юрналом» Ниликот (?), и после двухчасовой остановки всю ночь ехал. 30 марта он прибыл в городок Агеж или Адеж (это, очевидно, Неймюлен, по-латышски называемый Ahdaschi) и здесь впервые в Лифляндии остановился для ночлега. В этот же день посольство, двинувшись после остановки и ночлега на постоялом дворе при речке Митаге и находясь в 5 милях от Риги, повстречало посланного майором Шмитом сержанта Терентия Чернышева с ответами от рижского генерал-губернатора Дальберга на посланный к нему из Пскова послами «лист» и от самого майора на обращенное к нему послами письмо. Дальберг в своем ответе, принося послам «приятное поздравление» и уведомляя их о получении их листа, писал, что, конечно, было бы лучше, если бы он ранее был предупрежден точно о времени прибытия послов на границу и о численном составе посольства, но что и не зная этого, он все же принял все меры к приему посольства «по соседственному дружелюбию», насколько это было возможно «по нынешнему состоянию в земле сей, яко же довольно известно», намекая этими последними словами на разразившееся над Ливонией бедствие — неурожай. Майор Шмит в ответе послам оправдывался в своей поспешности, что из Пскова пошел в Ригу, не дождавшись во Пскове великих послов, указывая на то, что наступил уже самый последний зимний путь, предстояло разлитие вешних вод, и он опасался, как бы не подмочить государевой казны и обоза, которые он сопровождал. С 24 марта он уже находился в Риге и ожидает прибытия туда их, великих послов, «со всякою осторожностию». Послы вернули сержанта Черышева к майору Шмиту с наказом, чтобы он с находящимися при нем солдатами был к приезду их во всякой готовности и в день въезда их в Ригу стоял бы у посольских дворов в строю с ружьем на карауле[705].

31 марта Петр с волонтерами и посольство имели последнюю остановку на «подхожем стану» перед Ригой в местечке Меер-ман (Mehrmannshof) в расстоянии мили (3 версты) от города. Здесь их ожидали три присланные генерал-губернатором легкие кареты, одна о четырех и две другие о двух лошадях каждая. В первую карету сели великие послы, во второй и третьей поместились священник и некоторые из состоявших при посольстве дворян. За полмили до Риги у Гаусмансгофа (Hausmannshof) посольству была устроена торжественная встреча. «Не доезжая Риги за полмили, — рассказывает „Статейный список“ посольства, — встретили великих и полномочных послов из Риги присланные от губернатора полуполковник Палмуструх, да маеоры Ранк да Глазенап и несколько человек бурмистров и знатных мещан. И вышед с обеих сторон из корет, полуполковник великим и полномочным послом от губернатора, поздравляя счастливым их приездом, говорил встречную речь по писму, а бурмистры поздравляли от грацких людей и объявили от губернатора корету болшую золоченую о шести возниках (лошадях), в чем им, великим и полномочным послом, ехать в Ригу, да дворяном пять корет, по шести ж возников в корете». Во время встречи и взаимных приветствий по обеим сторонам дороги стоял отряд «выборных мещан в богатых платьях, на лошадях с доброю сбруею, с голыми палашами, с двумя трубачами». Это были 36 представителей корпорации «Черноголовых», одетые в украшенные золотыми галунами костюмы, в шляпах с белыми перьями. По сторонам карет находились 12 телохранителей в королевских ливреях и 10 пажей и лакеев генерал-губернатора. «И великие и полномочные послы, — продолжает „Статейный список“, — выслушав, за встречу и поздравление и за прием губернатору и им присланным благодарствовали, и в тех коретах в Ригу ехали: в первом месте сидели первой и второй великие и полномочные послы, против их по правую руку сидел третей посол; с ним по левую руку сидел полуполковник Палмуструх. А в прочих коретах сидели священник и посольские дворяня. А иные дворяня ж, которые в те кореты не вместились, и началные люди, и переводчики, и подьячие, и иных чинов люди ехали перед послы верхи; да перед послы ж ехали трубачи посолские и трубили на серебряных трубах; а началные люди и выборные салдаты Преображенского полку ехали перед великими и полномочными послы верхами ж». Шествие замыкали 140 конных бюргеров со шпагами в руках, со знаменами, литаврами и трубами. При трубных звуках въехали послы в город. У ворот предместья выстроен был караул: 10 солдат с топорками, 10 — с фузеями (ружьями) и 20 — с протазанами. Караул присоединился к процессии и шел по сторонам посольских карет. В трех местах города, через которые лежал путь послам, у Песочных ворот (Sandthor), на Старой площади (Altplatz) и у Карловых ворот (Karlsthor), стояло по отряду пехоты; перед ратушей на старом рынке построена была также артиллерия. Войска встречали послов музыкой: били в барабаны и «играли на сипошах». Шествие направилось по Kalkstrasse, через Старую площадь и Господскую улицу (Herrenstrasse) к предместью Ластадии на берегу Двины за Карловыми воротами. При въезде внутрь самого города был сделан пушечный салют с крепости в 16 выстрелов, при выезде через Карловы ворота раздалось 9 выстрелов. «У посолских дворов стояли в строю с мушкеты московские салдаты (майора Шмита) в строевом платье, суконные кафтаны темно-зеленого цвету, а сержанты алого цвету, имея на грудях серебряные плащи…» Подъехав к отведенным им в предместье Ластадии дворам, «вышли великие и полномочные послы из кореты у ворот, потому что на двор коретам за теснотою взъехать было немочно. Проводили те встречники великих и полномочных послов в хоромы, и великие и полномочные послы тем встречником благодарствовали и подчивали питьем. Поставлены великие и полномочные послы за городом на предместье на мещанских дворех: первой у Якова Гака, второй у Юрья Преториуса, третей у Ягана Гилда; а началные люди и выборные салдаты, и дворяне, и иные чины стояли на особых дворех близ великих и полномочных послов. Того ж числа приходили к великим и полномочным послом два человека из бурмистров и великих и полномочных послов поздравляли, и великие и полномочные послы им благодарствовали и потчивали». Петр наблюдал церемонию встречи и участвовал во въезде в город, незаметно скрывшись в отряде волонтеров, смешиваясь с толпой посольства. Ему отведен был в том же предместье Ластадии двор Якова Шуберта[706].

На следующий день, 1 апреля, великие послы в ответ на приветствие, принесенное им от имени генерал-губернатора командированными последним офицерами майором Врангелем и капитаном Лилиенстиерной, отправили к генерал-губернатору двух дворян из своей свиты — Богдана Пристава и Петра Лефорта — благодарить за оказанный им прием, которым они были, по-видимому, очень довольны. Удовольствие по поводу приема выражал и Петр в письме к Виниусу от того же 1 апреля. «Min Her Vinius, — писал к нему царь, — вчерашьнего дня приехали в Ригу, слава Богу, въ добромъ здоровье, i принеты господа послы с великою честию; при которомъ въезде была iзъ 24 пушекъ стрелба, когда въ замокъ вошъли i вышъли. Двину обрели еще льдомъ покърыту, i пјшие ходятъ, а сан-ми по севоднишъней день еще ездили; i для таго принужъдены здѣсъ нѣкоторое въремя побыть. Да самой Риги ехали в саняхъ; i путь только верстъ з 50 хутъ былъ горазда, а iнде бутто зимою. Пространънее обо въсемъ буду писать з будущею потчтою для того, что[бъ] севодни обыкъновенная почьта не мешъкала. Piter. Пожалуй, поклонись въсъем знаемымъ. Iзъ Риги, апреля в 1 д. Здравъствуйте с празникомъ Христова Востания! А я чаю, что сия почьта на Свѣтълой недели дойдетъ к вам»[707]. В Риге не предполагалось делать продолжительной остановки, однако посольству пришлось задержаться здесь на 11 дней вследствие вскрытия Двины и ледохода. 4 апреля послы праздновали Светлое воскресенье. Для церковных служб Страстной недели и Светлого праздника в походной церкви с посольством взяты были из Пскова 6 человек певчих псковского митрополита. В самый светлый день тронулся лед на Двине: «пополудни на реке Двине лед рушился», как отмечает «Статейный список» посольства, и это вскрытие льда сопровождалось таким сильным разливом, какого давно не было, по свидетельству старожилов. «Апреля в 5 день, — читаем далее в „Статейном списке“, — в реке Двине зело много воды прибыло, и влилась в город Ригу и многую шкоду учинило и погребы многие залило; и сказывали рижские жители, что такой воды болшой у них давно не бывало». Это свидетельство «Статейного списка» подтверждается сохранившимся показанием, данным городскому совету одним из рижских купцов, Кохом, который говорил, что такого разлива реки не бывало лет 60–70[708].