Борджиа. "Секс. Власть. Убийство. Аминь"

***

Джулия была не только красива, но и довольно умна, что удивляло, если брать во внимание ее юный возраст. Но Родриго уже не один раз получал от нее дельный совет по вопросам, выходящим далеко за пределы обычной женской мудрости. Она отлично разбиралась в дипломатии и философии, и при этом считала дукаты ничуть не хуже папского казначея. Такое хорошее образование для женщины ее положения было и впрямь редким явлением. Видимо, в подобной учености сыграло роль природное стремление к знаниям.

Но, благодаря своим талантам, она, помимо искусной любовницы, была очаровательной собеседницей, и понтифик часто делился с ней планами и мыслями. Вот и сейчас, размягченный ласковыми руками, массирующими его плечи, он решил поведать о планах на Неаполь.

— Санча Неапольская, — произнес он, склонив голову в одну сторону, позволяя Джулии размять тот участок спины, где у него уже давно застряла ноющая колючка.

— Что с ней? — поинтересовалась Фарнезе, заботливо растирая спазмированные мышцы шеи любовника. Ее руки обладали колдовством, в том не было сомнений. Каждое прикосновение дарило приятное расслабление.

— Она красива?

Джулия усмехнулась у него за спиной и чуть жестче, чем требовалось, надавила на плечо Родриго. Она вздохнула:

— В неаполитанском смысле — да.

— Что это значит, любовь моя? — Родриго чуть потянулся назад, и уткнулся затылком в мягкость ее грудей под ночным халатом. Джулия чмокнула его макушку и прошлась бархатистыми пальцами вдоль скулы, вниз к горлу.

— Смуглая, — промурлыкала она у его уха, — сицилийка, почти мавританка, — она легонько коснулась губами его виска и отстранилась. Послышались мягкие шаги и шелест шелка, Родриго оглянулся. La Bella грациозно опустилась на край постели, явно ожидая, что он присоединится. Обольстительно улыбнувшись, она добавила: — И я слышала, что нрав у нее тоже сицилийский.

Понтифик хмыкнул себе под нос и вернулся к созерцанию пляшущего в очаге камина пламени. Он не спешил к Джулии, зная, что стоит ему оказаться рядом с ней, мысли его больше не смогут хранить трезвость. А он все еще колебался в своем выборе для одного из сыновей. И размышляя, Родриго проговорил, не отрывая глаз от огня:

— Из нее получится хорошая невеста для…

Он умолк, предлагая Джулии продолжить свое размышление, и она, уже не первый раз играя с ним в подобную словесную игру, подхватила:

— Хуана? — Фарнезе замешкалась. — Брак, заключенный…

— Где?

Она вздохнула:

— Где обычно заключаются такие браки?

В ее тоне Родриго послышался укор. Видимо, она намекала на недавно заключенный союз Лукреции и Джованни. Ему было известно, что любовница не одобряла сей брак, она видела в нем отражение своего собственного неудачного замужества. Понтифик, однако, не придавал этому большого значения.

— Нет, не для Хуана, — Родриго усмехнулся. — Хуан всегда будет поступать по-своему.

— Чезаре? — удивленно отозвалась она и замялась: — Это было бы…

— Нет. Ты же знаешь, Чезаре никогда не женится, — он вздохнул и, решив, что игра затянулась, поднялся со своего мягкого кресла. — Нет, — повторил он и направился к прекрасной Джулии. В золотистом отблеске свечей она напоминала мраморное изваяние Галатеи.

— Для Джоффре, — сказал он, приблизившись к своей музе, чувствуя себя Пигмалионом, мольбам которого вняла Афродита. Его восхитительная статуя ожила, и глаза ее расширились от смятения:

— Боже милостивый!

Родриго уселся рядом с Джулией и, молча улыбаясь, мягко потянул поясок на ее роскошном халате. Она невольно подалась вперед, все еще пораженная его словами.

— Ты когда-нибудь остановишься?

Он открыл полы тяжелого шелка и принялся за шнуровку корсажа. Методично расправляясь с серебристыми лентами, он проговорил:

— Никогда!

Она выразительно ахнула и увернулась от настойчивых рук только для того, чтобы раззадорить любовника. Но ей не ускользнуть от цепких объятий — одна за другой летели тесемки лифа.

— Ты… — Джулия затрепетала под его прикосновениями, — собираешься захватить всю Европу с помощью своих детей?

Ее слова пришлись Родриго по нраву и подсластили вкус разгорающегося желания.

— Ну, а зачем еще нужна семья?

Он властно притянул ее к себе за тонкую талию. Нетерпеливо дернул шнуровку, и ослабленные ленты, наконец, открыли его взору ослепительную наготу La Bella.