Борджиа. "Секс. Власть. Убийство. Аминь"

***

По истечении недели Чезаре вернулся в Рим. Стояла ночь, тихая и туманная. Замерший в ожидании утра сад тускло освещала серебристая луна. Родриго не спалось, он сидел перед потрескивающим камином в своем рабочем кабинете и задумчиво глядел в мглистую темноту за окном. Несмотря на толстые рамы, понтифик услышал шорох на гравийной дорожке, ведущей на задний двор, в конюшню, и он вовсе не удивился, когда через каких-то полчаса тишину его уединения нарушил звук знакомых шагов.

Целый и невредимый Чезаре вернулся ко двору и привез с собой ценную добычу — герцога Пезаро. Не дожидаясь утра, Родриго вызвал к себе Буркхарда и велел старшему сыну, не мешкая, привести Сфорца в свой кабинет. Понтифику не терпелось взглянуть в испуганные глаза того, кто посмел пойти против Рима, против папства, против Борджиа.

А ведь тогда, на свадьбе, этот мерзавец обещал полную поддержку и дружбу Ватикану и лично Александру. Не говоря уже о том немалом приданном, что было выплачено изменнику за Лукрецию. Бедная девочка вынуждена прятаться в монастыре, и ей еще предстоит выступить с весьма неловким для ее положения обвинением на суде, который непременно состоится. В планах Родриго расторжение брака между дочерью и Сфорца было уже практически решенным делом.

— Я протестую против такого обращения! — возопил Сфорца, когда Чезаре без всяких церемоний втолкнул грузного, дурно-пахнущего герцога в кабинет. Джованни едва не упал, с трудом удержав равновесие. Он неуклюже пошатнулся и заплетающимся языком запричитал: — Меня избили, связали! — он попытался отряхнуться, но тщетно, вся его одежда и плащ были покрыты толстым слоем пыли и грязи. — Привезли сюда против воли, словно животное!

Родриго с нескрываемым удовлетворением оглядел негодующего итальянца, а затем, обратив взор к своему сыну, приподнял бровь:

— Неужто это правда?

Чезаре лишь ухмыльнулся, пожав плечами:

— Он… проявил некоторое нежелание, Ваше Святейшество.

Отец с сыном обменялись улыбками — унизительное положение врага доставляло немалое удовольствие обоим. И Родриго не сомневался — сын не жалел своих недюжинных сил, избивая Сфорца. Удивительно, что тот еще держался на ногах. Но это лишь начало его унижения: скоро паршивец узнает всю мощь гнева Борджиа. Родриго не спеша подошел к Джованни и хлопнул того по плечу:

— Ну, теперь вы здесь… и вы в безопасности, — понтифик тут же пожалел о своем жесте, ладони его, чистые и холеные, сразу сделались липкими от грязи. Боже правый, неужто Чезаре бросил этого поганца в телегу к свиньям? Не скрывая отвращения, Родриго отпрянул и отошел в сторону. Демонстративно вытирая руки о полотняное полотенце, он язвительно добавил:

— Это самое главное, не так ли?

— И зачем я здесь, позвольте спросить? — скривился Джованни, с опаской переводя взгляд от понтифика к Буркхарду, стоящему у края стола со скорбным видом. Разумеется, церемониймейстер не был счастлив, когда его растолкали посреди ночи с требованием предстать перед Его Святейшеством. Кислое лицо австрийца еще хранило сонливую припухлость.

— Чтобы обсудить аннулирование вашего брака, разумеется, — так просто, будто они уже оговаривали это ранее, ответил Родриго, усаживаясь за стол.

— Аннулирование моего брака? — повторил Сфорца, не веря своим ушам.

— Согласитесь, он не оправдал надежд, — понтифик сложил руки шатром перед собой и совершенно спокойно, в упор уставился на окончательного растерянного герцога. — Помощь, обещанная семьей Сфорца папским областям, так и не была предоставлена, — Родриго нарочито громко вдохнул: — И… на брачном ложе, как мы слышали, — он метнул быстрый взгляд на Чезаре, — тоже все не слишком хорошо…

Джованни замотал головой, кажется, он только теперь понял, в какую западню попал.

— Вам это с рук не сойдет… — прошипел герцог.

— Напротив! — резко перебил его понтифик. — Канонический закон предельно ясен в таких вопросах, — он махнул в сторону церемониймейстера и откинулся на спинку стула: — Любезный Буркард расскажет подробнее…

— Яснее не бывает, — тотчас отозвался австриец. — Брак может быть аннулирован лишь при одном условии.

— И это условие, — громко, не скрывая насмешки, подтолкнул понтифик.

— Отсутствие консумации брака, — без тени смятения сказал Буркард.

— Отсутствие консумации? — резко переспросил Джованни. Он усмехнулся, но тень страха пронеслась по его вымаранному дорожной пылью широкому лицу. — Вы не можете доказать этого.

Родриго устало вздохнул и закатил глаза. Мерзавец не понимал, с кем имеет дело. Время для лестных слов прошло. Слишком поздно.

Теперь, Джованни, ты ответишь сполна!

И что может быть хуже для знатного мужчины, чем публичное признание его бессилия на брачном ложе?

Понтифик взглянул на Чезаре. Тот с холодным удовлетворением наблюдал за происходящим, а в темных глазах его пылал поистине дьявольский огонь ненависти. Даже Родриго стало не по себе.

Позже, когда Сфорца увели под стражей, старший сын одним глотком осушил кубок вина, предложенный слугой и, глядя куда-то поверх головы понтифика, угрюмо произнес:

— Было бы проще убить его…

— Не все должно быть просто, сын мой, — с мягким, снисходительным укором заключил Родриго.