Так начиналась жизнь

9

С утра уже весь аул знал, что произошло у Оразбая. Дехкане потянулись к его дому, каждому не терпелось выразить свое сочувствие по поводу случившегося, разделить горе с соседом.

Бибисара сжалась в углу комнаты, ее бил сильный озноб.

В группе дехкан, пожалуй, больше других был возбужден Талас. Не в силах сдержать возмущение, он вскрикивал:

— Деньги, значит, ему подавай?! Ах, несчастный!

Согласно покачивал седой головой старик Сарсенбай, и Джума недоуменно таращил на всех красные слезящиеся глаза. Вздыхали, угрюмо потупив взгляды, другие дехкане.

— Почему ты народ не догадался позвать? — задал мучивший всех вопрос Сарсенбай.

Хозяин дома старику не ответил: глубоко безразличным ему было сейчас все, что происходило вокруг. С его лица не сходило выражение глубокой печали.

Сарсенбай протянул руку и прикоснулся к Оразбаю, повторив свой вопрос.

— Детей пригрозил он убить. Еще я думал, что как-нибудь все обойдется, не тронет он нас. Поест, переночует и обратно уйдет... А если и позвал бы кого, так не всякий ведь и поможет. Жизнь своя, она каждому дорога́.

— Знать бы пора, к кому за помощью обращаться, — упрекая Оразбая, заметил Батыр.

Жаль было хозяина дома. Позволить над семьей издеваться и не оказать сопротивления? Этого Батыр никак не мог понять.

— Надо было за Батыром сбегать. Он бы сразу скрутил бандита, — произнес льстиво Джума. — Только поздно говорить: Безродный во второй раз в аул не придет.

К обеду дехкане разошлись. Еще немного поговорили, и происшествие отошло в прошлое, заслонили его повседневные дела и заботы.

Но случилось так, что Безродный, вопреки ожидаемому, снова забрел в их аул.

Вечером, когда длинные тени на земле слились в одну большую, а на улице громко замычали коровы, вернувшиеся с пастбища, старик Сарсенбай вышел во двор. Ему надо было нарубить хвороста. Он присел с топором в руках перед чурбаком.

В доме в этот час не было никого. Сноха гостила у родителей, а внучка выбежала встречать скотину.

Безродный появился настолько неожиданно, что Сарсенбай выпустил из рук топор. Бандит, увидев его замешательство, засмеялся, первым вошел в дом и уже оттуда поманил старика. Опасался, как бы на улице кто его не увидел.

— Накорми меня побыстрее, старый.

Сарсенбай развернул дастархан с зачерствевшими лепешками, среди которых не было ни одной целой. Достал из сундучка, служившего буфетом, джиды. Не дожидаясь чаю, Безродный набросился на лепешки. Видно, здорово проголодался.

— Милиционеров наплодила ваша новая власть, прохода от них не стало, — произнес он, объяснив этим свое появление. — Очень уж некрасивые люди. Терпеть их не могу, старик.

Сарсенбай не поднимал головы, он думал сейчас о том, как дать знак о появлении Безродного, не возбудив его подозрений. Надежда была на внучку. Лишь бы она не вошла в дом, в противном случае бандит ни за что ее обратно не выпустит. Ее надо как-то предупредить.

С улицы послышались голоса — это за окнами кто-то прошел. Безродный насторожился. Когда разговор, удаляясь, затих, он спросил:

— А почему нет никого в доме?

— Я давно здесь один, если не считать женщин. Сын простудился и помер. А сноха и внучка пошли сегодня навестить родственников. Я бы с ними отправился тоже, да ведь за скотом кому-то присматривать надо.

Бандит принялся оглядывать комнату. Он не переставал жевать. Перехватив взгляд хозяина, проглотил пищу, сказал:

— Ты успокойся, старик. У тебя ничего не возьму. Человек, убеленный сединами, заслуживает уважения. И обидеть его — принять грех на душу. За мной и старых грехов достаточно числится.

Безродный лицемерил. Ему хотелось усыпить бдительность хозяина, тогда сам он мог быть спокойным. Какой мусульманин решится причинить вред случайно забредшему путнику, если будет уверен, что самому не угрожает опасность? Сарсенбай охотно бы поверил бандиту, не будь он свидетелем несчастья, постигшего Оразбая.

«Очень уж долго не возвращается внучка, — с тревогой подумал он, прислушиваясь. — Не заупрямилась ли корова? Айша может с ней не справиться».

Обычно экономный, Сарсенбай сейчас безжалостно жжет хворост. Пенится, исходя паром в печи, вода. А из металлического кувшина вылить ее некуда, чайник Безродный еще не опорожнил. Вода плещет на угли, и они зловеще шипят.

Наконец, Сарсенбай услышал легкие шаги. Протяжно и радостно замычала корова, узнав свое стойло. «Хорошо, что Айша не подает голоса», — подумал старик.

— Встречу скотину, — произносит Сарсенбай. — Да дров принесу на ночь.

Быстро поднявшись, чтобы не услышать запрета, он семенит к двери.

— Айша, где ты? — горячо шепчет он в полутьму. — Подойди быстрее ко мне!

Девочка подбежала. В руках у нее хворостинка, она весело прыгает на одной ноге.

— Милая, беги скорее к Батыру. Передай, что бандит, которого зовут Безродным, сидит у нас в доме.

Во взгляде Айши недоумение, потом ей кажется, что дедушка пошутил. Сейчас, засмеявшись, он в этом признается. Но Сарсенбай поворачивает ее и нетерпеливо, очень больно подталкивает в спину.

— Не позабудь, как зовут бандита, — напоминает еще раз.

Ночь темная, дорога видна плохо. Но Айша бежит, понимает, что надо торопиться. Впереди мелькнул огонек — это светилось чье-то окно. И тут затерялась тропинка. Под ногами неровное поле. Айша спотыкается, падает. В руки впиваются острые колючки, но боли она не чувствует, ей становится лишь страшнее. Она всхлипывает. А огонь горит впереди все ярче и ярче. Теперь виден даже переплет рамы.

Отворив дверь, девочка оказалась в освещенной комнате. При виде людей она заплакала, а когда смогла говорить, передала то, о чем просил дедушка.

Батыр кинулся к халату, висевшему на стене. Алима выпрямилась над девочкой, побледнела, но с места не сдвинулась, хотя и понимала, что встреча мужа с Безродным опасна. Бандит — беда не только их аула, а всей округи, мужа остановить нельзя. Не послушает он ее, рассердится. И Алима мысленно желает ему удачи.

Переступив порог, Батыр встретился с холодным взглядом Безродного. На лице бандита он успел прочесть удивление, а затем растерянность и даже страх. Безродный вскочил на ноги, направил на Батыра карабин, щелкнул затвором. Старик понял вовремя, что его спасителю угрожает смертельная опасность. Он изо всех сил ударил Безродного по рукам тяжелым посохом. Выстрел раздался, но пуля ушла вверх.

Батыр воспользовался моментом, ударил. Безродный, сделав два шага назад и не сохранив равновесия, откинулся к стене. Несколько минут затем они молча выламывали друг другу руки. Безродный, изловчившись, выхватил из-за пояса нож. Сарсенбай крикнул, и Батыр успел предупредить удар. Но рука вновь занесена над его головой. Тогда Сарсенбай ударил посохом. Безродный выронил нож.

Батыру долго не удавалось скрутить бандита. Они боролись стоя, падали, катались по полу.

Сарсенбай увлекся поединком настолько, что бегал вокруг борющихся и, хлопая себя по коленям, покрикивал на Батыра:

— Жми его! Ну, жми! Ногу, ногу подставь!

— Веревку подай, — приказал Батыр.

Сарсенбай, опомнившись, загремел у двери ведром, освобождая привязанную к дужке веревку.

Злобно выругавшись, Безродный рванулся. Бешенство придало ему силы, Батыр отлетел в сторону. Бандит с проклятиями бросился из комнаты вон, по пути сбив подвернувшегося Сарсенбая. Выскочил на улицу.