Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

9 сентября с почтой прибыли донесения и письма из Москвы от 13 августа с подробностями о походе Шеина, о крепостных сооружениях под Азовом и о победе его 20 июля, которые сделались известны в Москве и из донесения «сеунча» Шеина, полученного там 8 августа[1023]. Выступив из Москвы весной с 26-ты-сячным войском, Шеин подошел к Азову в половине июня, присоединив к своему отряду на пути 5000 донских казаков и орду верных русскому правительству калмыков Аюки-хана, и расположился станом на прошлогодних местах. На другой день по приходе войск в Азов в торжественной процессии были вынесены прибывшие с войсками из Москвы иконы: в соборную церковь образ «похвалы Пр. Богородицы», а в церковь Св. Предтечи и Крестителя Иоанна образ его, найденный в прошлом году в Азове при его взятии и в Москве возобновленный. С 20 июня начались работы по устройству крепостных сооружений по планам инженера де Лаваля. На горе за Азовом над рекой Дон заложен был земляной городок Алексеевский; 4 июля — тоже земляной городок Петровский на Каланчинском острове. Затем приступлено было к постройке крепости Св. Троицы в Таганроге и форта Павловского — в пяти верстах от нее на Петрушиной губе. Для сооружения плотин, необходимых при устройстве Таганрогской гавани, насыпались камнями огромные ящики, которые затем должны были погружаться в воду. Работы эти шли мирно, о неприятеле ничего не было слышно, высланные за Кубань разведчики не нашли никаких его следов, как вдруг 20 июля из степи показались орды крымцев, кубанцев, турок и калмыков, отложившихся от хана Аюки. В русском лагере ударили тревогу, но, прежде чем войско стало на позиции и приготовилось к встрече с неприятелем, отряд татарской конницы в 2000 человек ворвался в лагерь, изрубил нескольких солдат, произвел переполох и сумятицу и тотчас же умчался назад к главному войску, которое между тем в числе 12 000 человек конницы и 5000 пехоты наступало на русских. Завязался бой. Русская артиллерия, обученная цесарским полковником Граббе, открыла неожиданный для неприятеля и очень меткий огонь картечью. Ранее русские не употребляли картечи и палили из пушек, не заботясь о меткости стрельбы, стараясь напугать орды крымцев и калмыков громом выстрелов. Нападавшие не выдержали и рассеялись. Еще несколько раз они собирались и вновь делали атаки на русский лагерь, так что битва тянулась в течение десяти часов с раннего утра до позднего вечера. Наконец, неприятель скрылся в степи, потеряв 2000 убитыми. Появившиеся вслед затем выходцы из турецкого плена показывали, что еще весной 1697 г. к северному рукаву Кубани, реке Черная Протока, приходил турецкий галерный флот из 34 судов, и турки заложили там земляной городок с дубовым острогом, названный Алиевым, но что к Азову идти оттуда турки не намереваются. Это успокоительное известие дало возможность Шеину начать приготовления к обратному походу[1024].

Таково было содержание известий, полученных Петром 9 сентября из Москвы. Из полученных Петром в этот день писем сохранилось письмо А. М. Головина с уведомлением об исполнении всех распоряжений, переданных в письме царя к Головину, о приезде бомбардира Яна Буса, который отослан в Иноземский приказ. Головин говорил с ним, и он показался ему человеком добрым, дело свое знающим и нехвастливым. Вернулись также и солдаты, посланные обратно с Яном Шмитом, который вручил Головину посланную ему царем в подарок из-за границы пику. В заключение Головин напоминает царю о своих полковых и корабельных нуждах, о которых писал раньше[1025]. День 9 сентября для Петра ознаменовался еще одним радостным событием. До сих пор в течение конца августа и начала сентября его плотничные работы на верфи имели предварительный и подготовительный характер. 9 сентября был заложен им под руководством его учителя Геррита Поля фрегат в 100 футов длиной. Бодрое, рабочее настроение, может быть, еще усиленное этим важным для кораблестроения событием, звучит в собственноручном письме Петра к патриарху, написанное 10 сентября в ответ на письмо патриарха, полученное с почтой накануне. Петр работает в поте лица, работает с единой целью: ради приобретения моря и знания морского дела для победы над «врагами имени Иисуса Христа» — турками. «Вашего архипастырства писмо, — читаем в письме, — авъгуста 13 д. писанное, мънѣ отдано сентебря въ 9 д. 1697, iс которого выразумѣлъ вашея святости доброжелание i молитвы, за чъто мъногократно благодаримъ вашу персону. А насъ же аше соiзволишь вѣдать, i мы въ Нидерлянъдахъ, въ городе Амстелдаме благодатию божиею i вашими молитвами при добромъ состояниi живы, последуя слову божию, бывъшему къ п[р]аотцу Адаму (трудимся), что чинимъ не отъ нужъды, но доброго ради приабретения морского пути, дабы, iскусясь совершенно, могли возвъратяся протиѳъ врагоѳъ iмени Iiсусъ Хъриста победителеми, а християнъ тамо будушъшихъ; освободителеми благодатию его быть, чего до последнего iздыхания пожелаѳъ, церкъви светой i вашимъ молитвамъ предая себя. Piter. Iзъ Амстелдама, сентебря в 10 д. 1697»[1026]. В тот же день, 10-го, он ответил на полученные накануне с почтой письма. «Min Her Kenih, — пишет царь Ромодановскому, — писмо ваше государское мнѣ отдано, за которое многократно челомъ бью. Здѣсь вестей никакихъ нѣтъ. Господа послы на будущей недѣли поѣдутъ отсель въ Гагу; а что впредь станется дѣлать, писать буду. Aldach Knech Piter. Изъ Амъстрадама, сентября въ 10 день»[1027]. С Виниусом царь беседует о столь занимавших Виниуса мастерах; часть их удалось нанять и они высылаются; пушечных мастеров еще не наняли, но есть надежда устроить дело при содействии Витзена — до тех пор следует обойтись имеющимися дома. Пришла весть о состоявшейся коронации Августа Польского, на стороне которого теперь подавляющее большинство сенаторов и шляхты, переговоры о мире с французами опять возобновились — есть надежда, что завтра-послезавтра мир будет заключен. (Рисвикский мир и был заключен 10/20 сентября): «Min Her Vinius. Писма твои августа 6-го и 13-го дней мнѣ отданы, въ которыхъ пишешь ваша милость о мастерахъ: изъ тѣхъ мастеров, которые дѣлают ружье и замки зѣло доброе, сыскали и пошлемъ, не мѣшкавъ; а мастеровъ же, которые льютъ пушки, бомбы и прочее, еще не сыскали, а как сыщемъ, пришлем не мѣшкавъ; а ради поспешенiя изъ тѣхъ же мѣсть, гдѣ Бутманъ на Олонецкiе заводы сыскалъ, да-быть возможно. Аднакожъ мы здѣся сыщемъ такихъ, за что взялся бургомистръ Витценъ; толко мню не вскорѣ. Изъ Полши вчерась вѣдомость пришла отъ разидента, что совершенно коронуютъ Саского; а при Деконтии толко кардиналъ и нѣкоторые сенаторы неболшiе, о чем, чаю, уже вѣдаете да шлахты человѣкъ съ четыреста. Миръ ѳранцуской паки обновился и, чаютъ, совершенно завтра или позавтрее совершится; о чемъ впредь писать буду. Вѣстей иныхъ никакихъ нѣтъ, и ѳлотъ здѣшной еще на морѣ. А господа послы на той недѣлѣ поѣдутъ отсель в Гагу. Piter. Из Амстрадама, сентября въ 10 день 1697»[1028].

10 же сентября, как припомним, у Петра на Ост-Индском дворе были послы с докладом о свидании и разговоре с польско-саксонским послом Бозе.

11 сентября посольство, снова приехав на Ост-Индский двор для доклада о втором свидании с Бозе, после доклада продолжало обзор амстердамских достопримечательностей, посетило находившийся на Ост-Индском дворе зверинец, где «смотрели слона; которой показывал многие штуки по повелению зверовщика, удивлению достойные»[1029]. Может быть, именно об этом слоне говорит и автор «Записной книжки», отметивший, что видел «слона великого, который играл знамем, трубил по-тур-ски и по-черкаски, стрелял из мушкету и много другого делал и играл с собакою, которая непрестанно при нем находилась»[1030].

11 сентября амстердамскими бургомистрами было устроено для развлечения царя катанье на яхтах. «В субботу 10 сентября, — описывает этот эпизод Ноомен, — бургомистры Амстердама поручили многим маклерам сообщить (не как предписание или просьбу, а просто в форме уведомления) шкиперам, стоявшим со своими судами на реке, что их высокоблагородиям (бургомистрам) будет очень приятно, если на другой день, т. е. в воскресенье, в 8 часов утра все подымут свои флаги и вымпела. (Этим они, конечно, доказали, как мало, к сожалению, они заботились о почитании воскресенья.) Они предполагали в назначенный день доставить его царскому величеству удовольствие и устроить для него катанье на городской яхте по заливу Эй мимо города Амстердама и дальше в сопровождении многих больших и маленьких яхт, находившихся в городе. Прогулка эта состоялась.

О приготовлениях заблаговременно узнали в Заандаме, и поэтому буер-яхт участвовало в прогулке столько, что зрители могли любоваться очень живописной картиной. Приехало столько яхт, что они неоднократно сталкивались. Сколько тогда было осушено бутылок! Но все старались держаться на известном расстоянии от великого князя во избежание недоразумений, которые, как он уже доказал, могли бы иначе случиться». Под недоразумением Ноомен, очевидно, подразумевает здесь случай, только что упомянутый им перед рассказом о катанье 11 сентября. Во время катанья Петра на своем буере по Керкраку на палубе одного из находившихся там судов собралось много публики, желавшей непременно видеть царя, и, между прочим, остзаандамский схаут (судья) и несколько почтенных дам. Судно это подошло слишком близко к буеру царя, а он, желая отделаться от назойливых любопытных, схватил две пустые бутылки и бросил их одну за другой на пассажирское судно прямо в толпу, но, к счастью, никого не задел. Схельтема, упоминая о катанье 11 сентября со ссылкой на Ноомена, приводит еще несколько подробностей со ссылкой на заметку Д. Скея (D. Schey) (потомка адмирала Гиллеса Скея?). «Это зрелище, — пишет он, — также весьма понравилось царю. Число судов, участвовавших в этот день, было почти такое же, как и 22 августа (1 сентября н. с.), благодаря тому что к местной флотилии присоединилось очень много яхт и буеров из Северной Голландии. Царь отправился на собственной яхте, а потом пересел на яхту Ост-Индской компании, на которой находились Витзен и другие администраторы названной компании. Но так как число любопытных, прибывших в залив на своих лодках, все более и более увеличивалось, то царь пришел в гневливое настроение, что причинило всем много огорчения. Вскоре после этого он вернулся на свою яхту»[1031].

12 сентября к послам приехал из Гааги по поручению цесарских послов графа Кауница и графа Стратмана дворянин Готфрид поздравить послов с победой под Азовом и объявить полученную накануне цессарским посольством радостную весть о большой победе цесарских войск над турками, одержанную 1/11 сентября при деревне Цент на реке Тисе под предводительством принца Евгения Савойского. К этому сообщению присланный дворянин присоединил также, что цесарские послы желали бы повидаться с русскими послами и начать переговоры по некоторым касающимся всего христианства делам. Послы отвечали выражением благодарности и обещанием видеться с цесарскими послами и вступить в переговоры по переезде своем в Гаагу[1032]. На Петра известие о победе над турками при Центе произвело, видимо, сильное впечатление: это действительно было блестящее дело принца Евгения, в котором турки понесли громадные потери. О впечатлении, испытанном царем, свидетельствуют его письма в Москву от 13 и 14 сентября с известиями о победе к патриарху, Ромодановскому, Головкину, Головину, Стрешневу. «Святейшей архипастырю Россиян, — пишет он к патриарху, — чиню вашей святости извессно некоторую новину: вчерашнего дня прислали послы цесарские к нашим дворянина с такою ведомостию, что Господь Бог подал победу войском цесарским на турок такую, что турки в трех окопах отсидеться не могли, но изо всех выбиты и побежали была чрез мост. Цесарцы со своих батарей по смотру стрелять стали, и видя турки то, стали бросатца в воду, а цесарцы ззади рубить. И так в конец турок побили и обоз взяли. На том бою убито турков 10 000 человек или 12 000, межь которыми великой визирь и янычерской ага; иные сказывают, будто и салтан убит, но про то подлинно не ведают[1033]. На том же бою взято 72 пушки медных и 6000 телег. Генералисимусом над цесарскими войски был арцуха Савойскова брат, молодой человек, сказывают, 27 или 28 лет. (Ему было тогда 34 года.) А как тот бой начался и вершился, порятком еще не ведают и сами цесарские послы (ждут вскоре), и с сею ведомостию прибежал нарошный гонец из Вены наскоро». К этому продиктованному тексту Петр сделал еще следующую собственноручную приписку: «симъ поздравъляя триумѳомъ, желаемъ вамъ отъ Господа Бога во въсякомъ добромъ состоянии долговъременного жития. Piter» и опять пометил это письмо к патриарху годом от Рождества Христова: «Iзъ Амстрадама, септемврия 13 д. 1697». Текст этого письма повторен дословно и в «доношении» князю Ф. Ю. Ромодановскому от того же числа с собственноручной припиской: «сие донесши, онымъ триумѳомъ вамъ, государю, поздравъляя, просимъ, дабы, по благодарени Богу, въсякое веселие при стрелбѣ пушешьной i мушъкѣтной отправълена была. Piter»[1034].