Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697

XIX. Сентябрь 1697 г. Переписка Петра с московскими друзьями

Наряду с дипломатической деятельностью посольство, напоминая в этом случае Посольский приказ, вело и разные другие дела по государственным надобностям и по частным просьбам, что также отмечалось в «Статейном списке». 24 августа по распоряжению послов из Амстердама был отправлен в Москву лекарь Христиан Винтер, которому выдана проезжая грамота. 10 сентября посольство отправило в Москву в приказ Большой казны указ «великого государя» о выдаче иноземцу Исааку Гутману московскими мелкими деньгами 1575 ефимков для перевода в платеж бургомистру Николаю Витзену за взятую им на себя поставку ружей в количестве 10 000 фузей[1007]. Перед нами начинает, таким образом, открываться другая сторона деятельности посольства, для которой оно отправилось за границу, именно приобретение необходимого для московских военных сил вооружения, снаряжения, наем технического персонала и сведущих в военном деле лиц. Время от времени к послам являлись разные довольно неожиданные просители иностранцы или разными прихотливыми случаями занесенные за границу русские люди, кружившиеся на чужбине подобно оторванным от родных ветвей листьям. Послы по указу государя выдали пенсию вдовам голландцев-плотников, бывших в России на службе и умерших там: 23 августа Гринке Мейсе, вдове Клауса Вилимова, бывшего в Азовском походе у судового дела в плотниках — 160 ефимков, и 7 сентября Саре Ерисе, вдове Якова Ката, который, будучи под Азовом, делал фуркаты и там умер, за полгода 300 гульденов, да ей же в виде единовременного пособия по случаю смерти мужа 300 гульденов[1008]. В 20-х числах августа пришел к послам некий греческий старец, архимандрит цареградского Преображенского монастыря, предъявивший жалованную грамоту, по которой монастырю разрешено было через четыре года на пятый посылать в Московское государство трех или четырех старцев для сбора милостыни. Послы дали ему 15 червонных золотых и отпустили[1009]. 28 августа подал челобитье некий Андрей Павлов, «знакомец» стольника Федора Леонтьева, приехавший с этим стольником в Амстердам, — о приеме его на службу: «чтоб быть ему в чину, в каком великий государь укажет». Ему велено было — не без участия, по всей вероятности, в этой резолюции самого Петра — быть в Преображенском полку в солдатах[1010]. 2 сентября перед послами предстал казак Яцко Кондратов Цыховский, сказавший, что он послан от гетмана И. С. Мазепы в Турецкую землю, в город Смирну, к родному своему брату, который в 1678 г. под Чигирином попал в плен к туркам, там принял мусульманство («обусурманился») и теперь состоит на турецкой службе войсковым писарем. Гетманом дано ему, Цыховскому, поручение при проезде через Царьград разведать о намерениях турок и осмотреть укрепления города. Послы со своей стороны подтвердили это поручение и выдали предприимчивому разведчику 30 ефимков государева жалованья[1011]. Через три дня, 5 сентября, явился другой украинский казак, Василий Степанов, взятый в плен турками 28 лет тому назад, в плену находившийся «на каторге» (галере) гребцом, а теперь бежавший с каторги и пробирающийся в родную землю. Послы велели выдать ему государево жалованье и оставили его при посольстве, пока он справится в путь. С ним вместе принят был другой, также освободившийся из турецкого плена русский, некий Иван Петров; обоим им велено было жить при посольстве вместе с посольскими гайдуками[1012]. 13 сентября послы приняли приехавшего в Голландию с цесарским посольством архиепископа Анкирского Петра Павла Пальма. Петр Павел Пальма-де-Артуа, архиепископ Анкирский, апостолический викарий в странах Великого Могола, сказал о себе, что имеет намерение направиться по поручению цесаря в Персию возбуждать шаха Персидского к войне против турок, а из Персии с теми же целями пробраться в Индию и Эфиопию, представил грамоту, выданную ему цесарем, и просил перед послами об обеспечении ему проезда через Московское государство, об отпуске с ним в Персию русского посланника и о посылке грамот от московского царя к «потентатам» Индии и Эфиопии.

Послы поездке его выразили сочувствие, но сообщили ему, что в Персию особого посланника отправлять нет надобности, так как там имеется постоянный русский резидент; нельзя также посылать грамот в Индию и Эфиопию, потому что у великого государя с теми государями за отдаленностью никаких дипломатических сношений («ссылок») не бывало. Впрочем, послы обещали архиепископу всяческую помощь при проезде его через Московское государство. Петр отнесся к архиепископу с большой благосклонностью и, как последний рассказывал потом в Москве, трижды поцеловал у него руку. Архиепископ посещал посольство неоднократно и выехал в путь по совету послов только весной 1698 г.[1013]

Под 19 сентября в посольской «Расходной книге» записана выдача жалованья некоему «иноземцу польской породы» Петру Скоровскому, пробывшему лет с 13 в плену у турок, там изучившему несколько языков и освободившемуся выкупом. Ему было пожаловано 10 ефимков на выкуп продолжавшего еще томиться в плену его брата; а сам он ввиду знания языков был принят на службу при посольстве в толмачи[1014]. 3 октября явились в посольство некий священник Василий Григорьев с сыном, потерпевшие где-то кораблекрушение и очутившиеся в Голландии; священнику дано было милостыни 2 ефимка, а затем с конца октября его приютили при посольстве; ему велено было жить в Амстердаме, и он стал служить в посольской церкви вместе с Иоанном Поборским. «Расходная книга» посольства, упоминая еженедельно о выдаче ему кормовых денег, долгое время обозначает его словами «священник Василий Григорьев с сыном, которых на море разбило»[1015].

«Статейный список» отмечает также выдачу послами «пасов» — паспортов, проезжих грамот волонтерам или солдатам, посылавшимся в разные места для изучения матросской службы. Так, 8 и 13 сентября выданы были паспорта той группе волонтеров, которую перечислил Петр в письме к Ромодановскому от 31 августа как получившую назначение в матросы на корабли в разные места[1016]. 14 сентября посольством от имени великого государя сказан был указ князю И. С. Шаховскому, А. А. Нестерову, Ф. П. Леонтьеву ехать для учения в Ост-Индию, а князю Т. Шаховскому велено ехать даже в «восточную Ост-Индию»[1017]. Для чего понадобились такие далекие заморские командировки? При ответе на этот вопрос невольно напрашивается на сопоставление с приведенной записью «Статейного списка» один рассказ Ноомена, приводимый и Схельтемой, в котором Петр выступает, — в этом нет ничего невероятного для его первого заграничного путешествия, — с чертами не знающего удержу своему произволу восточного деспота, попавшего в цивилизованную европейскую страну. Схельтема рассказывает, что, вернувшись в Амстердам из Утрехта после свидания с Вильгельмом III, царь сильно разгневался на двух русских важных лиц, которые позволяли себе в резких выражениях осуждать некоторые действия царя и давать ему советы реже показываться публично, больше охранять свое достоинство и блюсти свой сан, т. е., очевидно, критиковали совершенно для них непонятное и действительно с точки зрения обычного заурядного русского обывателя XVII в. странное и предосудительное поведение царя за границей. Царь так был разгневан, что приказал заковать их в цепи и держать в посольском доме, намереваясь казнить их смертью, отрубив им головы. Амстердамские бургомистры представили царю, что такое наказание не может быть приведено в исполнение ни в Амстердаме, ни где-либо в пределах голландской территории, убеждали царя оставить свое намерение и просили вернуть заключенным свободу. Царь согласился под влиянием этого ходатайства даровать им жизнь, но под условием, что один из виновных подвергнется ссылке в Батавию, а другой — в Суринам[1018]. Может быть, в записи «Статейного списка» о посылке в Ост-Индию князей Шаховских, Нестерова и Леонтьева и надо видеть ссылку тех резких критиков, о которых рассказывают Ноомен и Схельтема? Подтверждением такому предположению могут служить намеки на подобную ссылку, которые делает Л. К. Нарышкин в своем ответе Петру на письмо последнего от 31 августа: «а что ваша милость писал за некакие слова посланы те винные, и за то себе и осуждение приняли. Дай боже за истину твою Господь Бог управил путь твой. Может Господь Бог супостатов твоих искоренить»[1019]. Между «Статейным списком» и рассказом голландцев разница в числе лиц, о которых идет речь: в списке их четверо, у Ноомена — двое. Между «Статейным списком» и рассказом Схельтемы, с одной стороны, и между письмом Л. К. Нарышкина — с другой разница во времени. Судя по письму Нарышкина, Петр уже от 31 августа, следовательно, до поездки в Утрехт, сообщал ему о ссылке виновных в произнесении каких-то слов. Схельтема относит эпизод ко времени после возвращения из Утрехта, а «Статейный список» говорит об объявлении указа под 14 сентября. Но Схельтема мог неточно передать число лиц и несколько спутать хронологию. Происшествие могло случиться до поездки в Утрехт, и ссылка могла быть решена до 31 августа, а 14 сентября могло состояться лишь официальное объявление указа.

Свои досуги посольство продолжало посвящать осмотру амстердамских достопримечательностей. 7 сентября оно посетило амстердамский ботанический сад, где представлены были экземпляры индийской флоры, и состоявший при саде музей с редкостными образцами морской фауны экзотических владений Голландии. «Сентября в 7 день, — читаем в „Статейном списке“, — великие и полномочные послы были в Амстердаме с приставы своими и гуляли в огороде, которой огород называется Гортус Медикус (Hortus Medicus), или огород лекарственной, тот огород строится всем Амстердамом. В том огороде зело многое множество древ иностранных, а имянно из Индии — масличные, и коричные, и померанцовые, и кипарисы, и цитрыновые и прочие, а также многие благоуханные травы и разными видами; и устроены тем древам и травам изрядные места, и вносятся в хладное время в анбары, а травам зделаны места и сысподи печи (оранжереи). В том же садовом дому и анбаре стоят многие скляницы, и сулейки, и стаканы, а в них в спиритусе морские дивы, во всяком судне особо — змии, каркодилы, саламандры и иные многие. Подчивали великих и полномочных послов в том саду первой амстрадамской президент и бурмистры Николай Витцен и приставы посолские, мастер церемоний гофмеснер Эсенс, да товарыщ его капитан Андрей Яковлев сын Фандерлгулст, да комендант Ауцгорн в ествах и питии со всяким доволством»[1020]. У Схельтемы есть известие, что Петр принимал участие в этом посещении ботанического сада, известие, среди других преданий, сообщаемых этим автором, заслуживающее доверия потому, что Схельтема приводить и хронологическую дату, совпадающую с датой «Статейного списка», — 17 сентября по новому стилю (7 по старому). Свое известие Схельтема снабжает одной подробностью: Петр посетил сад в сопровождении профессора Рюйша, известного анатома, изобретателя особого способа сохранять анатомические препараты посредством инъекции и владельца анатомического музея, считавшегося одной из достопримечательностей Амстердама. Петр, по рассказу Схельтемы, познакомился с Рюйшем еще до посещения сада и побывал в его музее, испытав сильное впечатление от всего там увиденного. Он будто бы был поражен видом сохранившихся трупов: «остановившись у трупика ребенка, сохранившегося так хорошо, что казалось, ребенок еще жив и на лице его как бы играет еще улыбка, Петр не мог удержаться, чтобы не поцеловать малютку». Несколько раз затем посещал царь кабинет Рюйша и особенно стал интересоваться хирургией и даже хотел брать у профессора специальные уроки этого искусства[1021]. Впоследствии, как известно, Петр считал себя сведущим в хирургии и любил делать операции больным. Правдоподобность приведенных сообщений Схельтемы о знакомстве Петра с Рюйшем и о склонности его к занятиям анатомией подтверждается записью «Расходной книги» посольства, где читаем, что перед отъездом царя из Амстердама в Англию «дохтуру Рюйшу, которой казал анатомию», был сделан подарок соболями: пара в 10 рублей и две пары по 8 рублей[1022]. 8 сентября, как мы видели выше, послы ездили к Петру на Ост-Индский двор для представления ему грамоты нового польского короля и для доклада известий, присланных из Варшавы резидентом А. В. Никитиным о польских делах.