Сладкая история мира. 2000 лет господства сахара в экономике, политике и медицине

Плантаторы

Неудивительно, что сумевшие выжить и озолотиться плантаторы предпочитали наслаждаться своим богатством в более благополучной обстановке. Например, влиятельные плантаторы с Барбадоса перевезли свои семьи и капиталы в Новую Англию и, в частности, в Южную Каролину, где половина белых поселенцев происходила из Вест-Индии88. Ведя праздную жизнь аристократов, многие из них сделали рабство обычным делом в своем новом доме.

В то время как североамериканские колонии предоставляли английским сообществам, прибывающим из-за границы, пространство для развития, Вест-Индия сохраняла культурную и экономическую зависимость от Британии. Ни одна из голландских, французских или британских карибских общин не была достаточно большой, чтобы проспонсировать создание центра высшего образования. Еще в XVII веке семьи успешных плантаторов посылали своих сыновей учиться в Англию, в Кембридж или Оксфорд, или, в Гарвард, расположенный в Массачусетсе и открывший свои двери в 1636 году. Эти плантаторы с университетским образованием занимали высшие административные должности.

Кристофер Кодрингтон, о котором мы уже говорили, был одним из них. Его дед, родившийся в семье английских магнатов, стал преуспевающим барбадосским плантатором. Его отец был командующим войсками на Подветренных островах, и Кристофер пошел по его стопам, став там губернатором. Он родился в 1668 году на Барбадосе, учился в Оксфорде, бегло говорил по-французски и сражался на стороне голландского штатгальтера и английского короля Вильгельма III во Фландрии против армии Людовика XIV, французского «Короля-солнце», прежде чем с неохотой вернуться в Вест-Индию и принять предложенный ему пост. Он надеялся при первой же возможности вернуться в Англию со славой и еще большим богатством, чем то, что он уже унаследовал, но этому не суждено было случиться, и он умер на Барбадосе в 1710 году в 41 год. Его похоронили в Часовне всех душ в Оксфордском университете, которому он завещал великолепную библиотеку89.

Хотя Кодрингтон и сокрушался о своей долгосрочной служебной командировке в Вест-Индию, жил он там как принц. Плантатор-доминиканец Жан-Батист Лаба писал, что Кодрингтон передвигался по стране со свитой из восьми слуг, трубачами и рабами, которые торопливо следовали за его кортежем90. Как в недоумении вспоминал Даниэль Дефо, для богатых плантаторов, отправляющихся на светский раут, это была стандартная практика91. Богатство белого населения Вест-Индии намного превосходило достаток североамериканских колонистов и в экономическом плане сделало Вест-Индию гораздо более важным регионом для Британии, чем Чесапик. Даже после банковского кризиса 1772 года, Войны за независимость США и катастроф, подобных ураганам 1780-х годов, белые жители Вест-Индии оставались гораздо богаче, чем жители любого британского поселения на американском континенте92.

Бриджтаун, второй по величине город в англоязычной Америке, оставался центром, откуда плантаторы пускались в свои рискованные авантюры, призванные основать новые сахарные плантации в Карибском регионе. Заметной фигурой среди них был Гедни Кларк-старший, прибывший из Салема в Массачусетсе и обосновавшийся в Бриджтауне к 1730-м годам. В 1742 году он посетил Лондон, где вступил в партнерские отношения с Генри Ласселлсом, известным спонсором сахарного дела, имевшим родных и имущество на Барбадосе. В 1762 году Гедни Кларк-младший женился на девушке из рода Ласселлсов и впоследствии сменил отца в качестве партнера в фирме Генри Ласселлса93. Фирма продолжала поддерживать торговые связи с Новой Англией, а в 1751 году Гедни Кларк-старший даже принимал в своем барбадосском имении Джорджа Вашингтона и его брата, тоже принадлежавших к процветающей рабовладельческой семье из Виргинии94.

Гедни Кларк-старший делал крупные вложения в Бербис и Демерару, голландские колонии на побережье Гвианы, ставшие новыми и жестокими сахарными игроками, к XVIII веку насчитывающими более 450 плантаций. Он и его сын вошли в число самых известных британских и американских инвесторов, вложив от £80 000 до £100 000 в одиннадцать плантаций. На протяжении столетий торговцы и предприниматели преодолевали границы стран в поиске новых возможностей для вложения средств и производства сахара, но с середины XVII века им все чаще приходилось приспосабливаться к меркантилистской экономической политике и основывать на ней свои действия. Гедни Кларк-старший полагал, что решил эту проблему, когда в 1775 году отправил сына в Амстердам учить голландский язык и получать голландское гражданство. Гедни Кларк-младший в конце концов устроился в Мидделбурге. Этот голландский «опорный пункт», принес им с отцом немалую выгоду, поскольку теперь они могли поставлять африканских рабов в Голландскую Гвиану и получать у голландцев ссуды под низкий процент. Впрочем, был здесь и недостаток: сахар, профинансированный деньгами голландцев, приходилось по фиксированной цене посылать на консигнацию держателям закладной – в Голландскую республику. Другой проблемой было то, что британская таможня рассматривала сахар из Демерары как иностранный продукт, облагаемый более высокими пошлинами. Поэтому такие плантаторы, как Кларки, продавали некоторое количество сахара из Демерары под видом барбадосского, таким образом обходя британские пошлины на иностранные продукты, а также контрабандой доставляли часть своего сахара, профинансированного голландскими деньгами, на Барбадос за счет своих голландских консигнаторов95. Больше проблем плантаторам приносили разорительные восстания рабов, которые бушевали в Бербисе в 1763 и 1765 годах. Неспособность голландцев справиться с мятежами в своей колонии заставила Кларков посылать туда войска за свой счет. Явно разочарованные торговыми отношениями с Голландией, они в 1765 году начали инвестировать в Тобаго, очередной центр сахарного производства. Четыре года спустя, после смерти отца, Гедни Кларк-младший продал большую часть из своих одиннадцати плантаций в двух голландских колониях96.

В то время как Кларки инвестировали в свои сахарные плантации, шли на риск и терпели убытки, их родственники Ласселлсы продолжали получать прибыль, поскольку торговцы и владельцы сахарорафинадных заводов, имеющие базы в Англии, зарабатывали на сахарной продуктовой цепи больше всех97. Ласселлсы были особенно преуспевающей династией среди всех барбадосских плантаторов. Первый представитель их семьи прибыл на Барбадос в 1648 году, а две последних плантации на острове, принадлежавшие Ласселлсам, были проданы только в 1975 году. Генри Ласселлс (1690–1753), проживший часть жизни на Барбадосе, был дальновидным дельцом, широко предоставлявшим ссуды и займы плантаторам и работорговцам Вест-Индии. Он также был одним из двадцати четырех директоров Британской Ост-Индской компании98. Его сын, Эдвин Ласселлс (1713–1795), получивший образование в Кембридже, стал первым бароном Хэрвуд и построил великолепный Хэрвуд-хаус в графстве Уэст-Йоркшир. Если изначально семья Ласселсов не инвестировала в прямое управление плантациями, то Эдвин и его братья решили отказаться от этого принципа, когда цена на плантации сильно спала вслед за банковским кризисом, поразившим Лондон и Амстердам в 1772–1773 годах. Они быстро приобрели у должников, не выполнивших обязательств, поместья, в том числе и плантации Гедни Кларка-младшего, которому пришлось умолять своих родственников-Ласселлсов оказать ему поддержку ради выживания его семьи99.

Еще одним представителем этого поколения плантаторов был Уильям Бекфорд, ставший одним из самых могущественных людей в Британии своего времени. В юности Уильям изучал медицину в Лейдене и Париже, а в возрасте двадцати семи лет отправился на Ямайку, чтобы присматривать за собственностью семьи; вскоре он приумножил собственность, забрав плантации должников, нарушивших обязательства по выплате долга. Свою блестящую карьеру он окончил на посту мэра Лондона; он также дружил с премьер-министром Уильямом Питтом-старшим. Два его брата Бекфорда уже сочетались браком с девушками из аристократических семей, и так же предстояло поступить его единственному сыну и наследнику, названному Уильямом в честь отца100.

Не столь заметным, но все же укоренившимся было колониальное лобби примерно семидесяти членов парламента, которые либо владели плантациями, либо делали значительные вклады в рабовладельческую коммерцию, либо выдавали займы в Вест-Индии. Самая большая доля их капиталовложений приходилась на Ямайку, за которой следовали Барбадос, Сент-Кристофер и Антигуа. Несмотря на незначительное меньшинство, они имели очень значительное влияние в парламенте благодаря своему необычайно профессиональному лоббирующему аппарату101.

Романы «Мэнсфилд-парк» (1814) Джейн Остин и «Джейн Эйр» (1847) Шарлотты Бронте дают нам представление о том, как прочно британский правящий класс был вовлечен в экономику Вест-Индии и насколько глубоко – вплоть до доступа к королевской семье – вест-индские плантаторы проникли в британский правящий класс. Генри Ласселлс, шестой граф Хэрвуд, женился на принцессе Марии, дочери короля Георга V. Фильм 2019 года, связанный с популярным сериалом BBC «Аббатство Даунтон» (2010–2015), частично снимался в замке Хэрвуд, правда, зрителям ни единым словом не намекают на то, что каждый камешек в этом замке был оплачен рабским трудом102.

С XIII века на протяжении почти пяти столетий сахарного капитализма его движущей силой оставалось сочетание невероятной доходности торговли сахаром, работы искусных сахароделов, капитала для строительства мельниц, а также безжалостной эксплуатацией труда и инициативой правительств, стремящихся к увеличению прибыли. Капитал и мастерство сахароделов прошли через Восточную, Юго-Восточную и Южную Азию, охватили Средиземноморье, пересекли Атлантический океан и из Бразилии дошли до Вест-Индии и Французских Антильских островов. Но пока французское и английское правительства перестраивались на торговлю сахаром как новый национальный проект и законодательно регулировали тарифы, они не вовлекались в его производство и маркетинг, в отличие от крестоносцев, мамлюков и португальских и испанских властей, как мы видели в главах выше. Атлантическая экономика процветала благодаря круговороту людей, финансов и знаний, обходя международные торговые запреты самых могущественных европейских государств. Широкое распространение получила контрабанда, зачастую незаменимая для выживания, добычи еды и других необходимых товаров103. Такие семьи, как Кларки, были вовлечены в работорговлю в Каролине, а также вели дела в Салеме, Мидделбурге и Лондоне. Под бой военных барабанов Кристофер Кодрингтон и Жан-Батист Лаба наслаждались обедом и весело болтали по-французски. Плантаторы вовлекались в национальные интересы, а самые крупные из них полагали, что это политика должна служить их обогащению, а не наоборот.