Сладкая история мира. 2000 лет господства сахара в экономике, политике и медицине

Освобождение сахарных гигантов

Протекционизм был на руку сахарным гигантам, но казалось, что в наступившую эру корпоративного капитализма защита со стороны государства им больше не нужна. Окончательно это стало понятным, когда в 2005 году Европа начала демонтировать свою сахарную империю – после того, как Австралия, к которой присоединились Таиланд и Бразилия, успешно подала жалобу во Всемирную торговую организацию (ВТО) против демпинговой политики Евросоюза. Неудивительно, что европейские предприятия пищевой промышленности, в которой использовался сахар, были рады такому исходу, а чиновники ЕС официально признали, что продукт с относительно небольшой добавленной стоимостью (по сравнению с другими продуктами питания) вряд ли стоил того, чтобы из-за него идти на обострение торговых отношений33. Тем временем демонтаж сахарной империи Евросоюза повлек за собой и окончание действия сахарной квоты, установленной Ломейскими конвенциями. Это привело к краху мелких производителей сахара на глобальном Юге, который пользовался привилегированным доступом на европейский рынок. Бразилия, Таиланд и страны юга Африки одержали победу. В то время как экспорт неочищенного сахара из Евросоюза за период с 1999 по 2019 год снизился на 80 %, бразильский экспорт вырос почти в три раза, а экспорт Таиланда – более чем вдвое. Кроме того, с 2007 года широко возрос экспорт сахара из Мозамбика, Свазиленда и Малави, поскольку в этих странах сахар можно было производить с самыми низкими затратами34.

Крупные сахарные корпорации Европы практически не ощутили отмены режима субсидий для европейских производителей сахарной свеклы. 30 сентября 2017 года, в день, когда была отменена система квот для сахара из Евросоюза, Фил Хоган, комиссар ЕС по сельскому хозяйству, уверенно заявил: «Теперь у производителей есть возможность расширить свою торговлю на мировые рынки»35. Но на самом деле производители уже это сделали – и тоже благодаря Европейской комиссии. За годы до того, как оскудел поток премий за экспорт, Брюссель выделил €5,4 млрд на то, чтобы реструктурировать свою сахарную отрасль и содействовать ее расширению в мире. Концерн Südzucker, ставший крупнейшей сахарной компанией континентальной Европы, в 2008 году начал импорт неочищенного сахара с Маврикия, отчасти для того, чтобы компенсировать потерю сахарных квот, о которых пришлось забыть в свете новой политики ЕС36. Компания Tereos – кооператив, которым совместно владели двенадцать тысяч французских производителей сахарной свеклы, – в 2010 году стала единственным производителем сахара на Реюньоне, а также – в сотрудничестве с компанией Sucden – занялась производством сахара в Бразилии и начала его в Мозамбике37.

Тем временем компания Associated British Foods (ABF), британский производитель продуктов питания и владелец розничной сети, приступила к масштабной экспансии на юге Африки и в 2006 году приобрела контрольный пакет акций компании Illovo, крупнейшего производителя сахара на континенте. На сегодня ABF также владеет рядом широко известных брендов, например Ovaltine и Primark. Она контролирует две трети британского сахарного рынка, а четыре отдельных сахарных концерна, входящих в ее состав, располагаются в южной части Африки, Китае и Европе38. Компания Illovo, возникшая в ЮАР, получала выгоду от защищенного рынка своей страны в дни апартеида. Потом, уже после падения дискриминационного режима, она расширила свою деятельность на весь юг Африки. Важным шагом стало приобретение в 1997 году компании Lonhro у ее основателя, франко-маврикийца Рене Леклезио (см. главу 12). Компанию Illovo, уже успевшую нагулять жир, впоследствии поглотила ABF, ставшая стопроцентным владельцем ее акций в 2016 году. Эти и прочие приобретения помогли компании ABF стать вторым среди крупнейших производителей сахара в мире: она уступает только флоридской ASR Group39.

В отличие от ЕС, постепенно отменившего свою протекционистскую политику в отношении сахара, США расширили свой тарифный пояс, когда совместно с Мексикой и Канадой приняли Североамериканское соглашение о свободной торговле (1994–2020), которое ущемляло интересы более эффективных производителей за счет конечных покупателей40. Институт Катона, американский аналитический центр либертарианского направления, не стал лишний раз подбирать слова: «…прискорбная реальность состоит в том, что в этой стране воля бюрократов и политиков определяет стоимость сахара и источник его производства в той же мере, что и воля покупателей и производителей»41. Сегодня лобби, продвигающие протекционистские меры и выдачу субсидий за счет налогоплательщиков, невероятно сильны. Алек Уилкинсон, журналист, в 1980-х годах собиравший сведения о флоридском «тростниковом поясе», заметил: «Конгрессмен с Северо-Востока когда-то сказал, что те, кто выращивает сахарный тростник и сахарную свеклу, равно как и те, кто растит кукурузу, сплотили Конгресс не менее эффективно, чем это сделала Национальная стрелковая ассоциация США»42. И все же политическое лобби встречает отпор. С 1990-х годов флоридскую ASR Group все чаще и резче критикуют, вступив в весьма неожиданный союз, инвайронменталисты, компания Coca-Cola и производитель шоколада Hershey. Все они утверждают, что ASR Group наносит вред окружающей среде и за счет американских налогоплательщиков сохраняет высокими цены на сахар43.

Защищаясь от таких нападений, сахарные компании делали пожертвования в фонды политических партий. Братья Фанхуль щедро снабжали деньгами и республиканцев, и демократов, лишь бы обеспечить себе дальнейшую выдачу субсидий от правительства и «не допустить демпинга иностранного сахара»44. Марко Рубио, сенатор от Флориды, получивший самую серьезную поддержку от сахарных дельцов штата, лоббировал протекционистскую политику, которую критики называли «корпоративным иждивенчеством», и говорил, что в отсутствие мер, направленных на защиту национального продукта, бразильцы сотрут американскую сахарную промышленность с лица земли45. Впрочем, подобные мысли вряд ли не давали спать по ночам его спонсорам, поскольку ASR Group могла пережить отмену пошлин с такой же легкостью, как сделали это европейские сахарные корпорации в 2005 году. Для Альфонсо Фанхуля не существовало никаких табу на международную экспансию, и в 2014 году он заявил о том, что вложит деньги в Кубу, как только для этого возникнет удачный момент. Его освистали как предателя, но чего еще можно было ожидать от транснациональной корпорации, даже от той, которая была столь многим обязана американскому протекционизму?46

Быстрое расширение территорий, отведенных под сахарный тростник, в Бразилии, южной части Африки и Юго-Восточной Азии подтолкнуло различные отрасли сахарной промышленности к тому, чтобы пересмотреть свои отношения с империями, прежде столь поощрявшими «корпоративное иждивенчество». Так поступила компания Tate&Lyle с Евросоюзом. Она активно выступала за выход Великобритании из ЕС даже несмотря на то, что, по имеющимся сообщениям, получала более трети из €6 млрд в виде сельскохозяйственных субсидий, которые Евросоюз выдавал ей до 2012 года47.

Одним из руководящих работников этой компании был Дэвид Дэвис, впоследствии известный консерватор и пылкий агитатор за выход Великобритании из ЕС. В 1970-х и 1980-х годах ему поручили провести частичную реструктуризацию компании Tate&Lyle после того, как та не сумела приобрести право на значительную долю в свеклосахарной промышленности континентальной Европы. Более того, ее попытка производить глюкозно-фруктозный сироп для европейского рынка была пресечена Европейской комиссией, ставшей на сторону европейской свеклосахарной промышленности и установившей для глюкозно-фруктозного сиропа «потолок» в 5 % от общего производства подсластителей. В то же время квота, определенная Ломейской конвенцией, была отменена, а вместе с ней исчезла и политическая поддержка для компании Tate&Lyle как производителя рафинада48. Участвуя в переговорах о выходе Великобритании из Евросоюза с 2016 по 2018 год, Дэвис наконец-то получил возможность свести счеты с ЕС.

Компания Tate&Lyle оказалась в лагере сторонников «брексита» отчасти из-за своей долгой вражды с другим сахарным «левиафаном», компанией ABF, которая контролировала британскую сахарную промышленность и извлекала существенную выгоду из сахарной политики Евросоюза. Поскольку отечественная сахарная промышленность Великобритании уже не выдерживала конкуренции с бразильским, австралийским и южноафриканским тростниковым сахаром, компания Tate&Lyle, очевидно, надеялась восстановить свое ведущее положение в отрасли, открыв для тростникового сахара из тропиков беспрепятственный доступ в страну.

В 2020 году, в интервью газете Guardian, Пол Кенвард, директор компании ABF, производящей продукты питания и сахар, насыпал соль на раны Tate&Lyle, сказав, что эта компания является британским флагманом лишь номинально, поскольку с 2010 года ее сахарные заводы принадлежат «одному парню из Майами». Говоря про «одного парня», Кенвард, конечно же, имел в виду братьев Фанхуль. Более того, в попытке хотя бы частично вернуть себе прежний статус сахарного импортера Великобритании, компания Tate&Lyle рискует столкнуться с конкурентами в лице китайских и американских компаний в таких областях производства сахара, как, например, бассейн Амазонки. «Гринпис» уже обвинял компанию в импорте дешевого бразильского сахара, производимого в неприемлемых социальных и экономических условиях, что плохо сочетается с провозглашаемой политикой цивилизованного предпринимательства49.