Сладкая история мира. 2000 лет господства сахара в экономике, политике и медицине

Конец сахарной буржуазии?

Как ясно показывает участь фильма «Сахарные дети», семейные предприятия и родственные связи по-прежнему невероятно крепки в современном мире транснациональных сахарных компаний. Колониальная сахарная буржуазия прекрасно приспособилась к новой корпоративной стадии капитализма. Это приспособление началось в конце XIX века, когда мир сахарных дельцов начал сливаться с миром финансовой аристократии посредством вхождения директоров сахарных компаний в те или иные советы. Предводители сахарного и финансового миров принадлежали к могущественным буржуазным семьям, таким как Шпрекельсы, Хэвемайеры, и Морганы. Именно они на пороге XX века взошли на вершину сахарного мира, заняв в нем самое влиятельное положение. В Германии представители знаменитых семей, занимавшихся производством сахара, например семьи Раббетге, тоже присутствовали в советах директоров; а Südzucker, крупнейшая немецкая сахарная корпорация, была представлена в наблюдательном совете финансового конгломерата Deutsche Bank22.

Мировой сахарный бизнес был крайне зависим от личных контактов, и на протяжении большей части XX века в нем доминировало лишь несколько влиятельных семей. Знаменитые фирмы, занятые в сахарной отрасли, – скажем, Tate&Lyle, Spreckels, Czarnikow-Rionda, а также Maclaine Watson, штаб-квартира которой располагалась на Яве, – были семейными23. Преемственность в некоторых из них была династической, но сами компании при этом не назывались в честь какой-либо семьи. Например, семья Раббетге-Гизеке, основавшая прославленную «Кляйн-Ванцлебенскую семенную компанию» (KWS), никогда не привлекала внимания к своей руководящей роли, чудесным образом пережив и хаос Второй мировой войны, и разделение Германии. В 1945 году англичане тайно перевезли из Кляйн-Ванцлебена, занятого советскими войсками, в свою оккупационную зону и всю семью Раббетге-Гизеке, и шестьдесят тонн семян сахарной свеклы. В наши дни кресло председателя совета директоров компании KWS занимает Андреас Бюхтинг, сын Карла-Эрнста Бюхтинга и Джоанны Раббетге – далекой правнучки Матиаса Раббетге, основателя компании.

Мировая сахарная торговля тоже была основана на тесных семейных связях, причем именно родственники занимали узловые точки в расширяющихся коммерческих сетях. Тенденция к «семейному» ведению бизнеса прослеживается еще с XIV века – со времен Карими в Египте и торговцев из немецкого Равенсбурга (см. главу 2). Такая бизнес-модель оказалась невероятно устойчивой, поскольку способствовала сохранению самых драгоценных секретов компании, в том числе и тех, что касались сделок, связанных с важной правительственной информацией или государственными тайнами. Разделение власти в семейном кругу помогает быстро принимать решения, а в отсутствие сторонних лиц, владеющих акциями, прибыль остается в компании и поддерживает ее рост. Более того, сокращение и все более сильное искажение мирового сахарного рынка открывали широкий простор для политически грамотных торговцев – они не только хорошо разбирались в сахаре и его рынках, но и укрепляли личные взаимоотношения с влиятельными политиками и главами государств.

Кубинский сахарный король Хулио Лобо определенно принадлежал к этой категории дельцов. В 1934 году, уже на пути к тому, чтобы заменить Мануэля Рионду в роли самого важного торговца сахаром на Кубе, Лобо перехитрил американских сахарных коммерсантов, из-за чего цены на сахар на Нью-Йоркской фондовой бирже взлетели до небес24. Лобо стал крупнейшим сахарным торговцем в американском сахарном королевстве и в 1959 году – после того как власть захватил Кастро – освободил кубинскую сахарную экономику из удушающей хватки США, продав крупную партию сахара во Францию. Лобо отказался присоединиться к режиму Кастро, когда Эрнесто Че Гевара обратился к нему с таким предложением. Лобо был отправлен в ссылку и провел остаток своей жизни в маленьких апартаментах в Мадриде.

В то время своего часа ждал еще один смелый торговец сахаром, который совершенно спокойно работал с Фиделем Кастро и не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести. Морис Варсано, владелец французской компании Sucres et Denrées (Sucden), вошел в когорту сахарных дельцов, проводивших крупные международные сделки, когда заключил соглашение с Лобо об импорте кубинского сахара во Францию, а также помог Кастро найти новые рынки сбыта в Японии и Северной Африке. Несмотря на дружбу с Кастро и с лидерами еще нескольких стран, недавно обретших независимость, Варсано обрел репутацию настоящего торговца глобального Юга. По некоторым сведениям, он был одним из создателей «Сахарного протокола», который был признан Ломейскими конвенциями в 1975 году и предоставил бывшим колониям доступ на европейский рынок. Как раньше и Хэвемайер, Варсано, по слухам, играл ключевую роль в непрерывном объединении европейских производителей свекловичного сахара в картель. В наши дни под руководством Сержа, сына Варсано, компания Sucden стала самым важным брокером русского сахара. Она владеет тростниковыми полями в Юго-Восточной Азии – в том числе во Вьетнаме – а также в Бразилии, в целом контролируя 15 % мировой сахарной торговли25.

Выдающиеся и отважные торговцы сахаром – такие, как Варсано, а до него – Чарников, Рионда и Лобо, сумели завладеть немалой долей мировой сахарной торговли благодаря тому, что сумели предугадать изменения в нестабильной сахарной геополитике. Тем не менее с 1980-х годов совершать такие поразительные маневры стало значительно сложнее. Если в 1934 году бравада и знание рынка Лобо и могли вызвать сбой в торговле фьючерсами, таким образом разорив американских товарных трейдеров, то соперничать с современными компьютерами он был бы явно не в силах. С 1980-х годов торговля товарами, носящая крайне олигопольный характер, финансировалась несколькими банками – их насчитывалось от десяти до пятнадцати, – которые располагались в Нью-Йорке, Франкфурте, Лондоне, Женеве и Токио. Торговые представительства передают по спутниковой связи все, что имеет отношение к урожаям, и связывают эти данные с информационными системами банков, филиалами которых, по сути, и являются. Примерно 40 % всей мировой торговли сахаром проходит через компьютеры в швейцарских офисах26.

Тем временем старинным династиям владельцев рафинадных заводов предстояло отступить наравне с двумя сахарными империями, американской и британской, в которых эти династии когда-то доминировали. Хэвемайеры продали свою сахарную компанию в 1969 году. Фирмы Booker McConnell и Tate&Lyle покинули имперский сахарный бизнес через несколько лет после того, как Великобритания отказалась поддерживать свои соглашения в Содружестве наций и 1973 году присоединилась к ЕЭС, предшественнику Евросоюза. Компания Booker McConnell сохранила свои гигантские масштабы и занялась оптовой торговлей, а Tate&Lyle со временем нашла свою нишу в очень специализированной сфере – работе с искусственными подсластителями. В 1979 году с поста президента компании Booker McConnell ушел Джон Кэмпбелл, а через год Саксон Тейт, последний представитель семьи, управлявший компанией Tate&Lyle, был оттеснен от повседневного руководства. Высокие посты занимали менеджеры новой формации. Они не пытались формировать облик имперских сахарных рынков, зато разбирались во всех подводных камнях корпоративного бизнеса с его извечными слияниями и реформами27.

В сравнении с имперскими торговцами и в особенности с владельцами рафинадных заводов колониальная сахарная буржуазия казалась намного более стойкой. Влиятельные семьи – Лопесы на Филиппинах, а также Рионда-Фанхуль и Раббетге – пережили все войны и революции, восстановив свои империи за несколько последующих десятилетий. Очень важным было то, что они не ограничивали свою деятельность какой-либо религией или этнической группой и при этом сохраняли свою независимость, даже когда присоединялись к кругам аристократов-финансистов. К этим старинным семьям примкнули новые семейные фирмы глобального Юга. И точно так же, как в Европе и США, большая часть этих могущественных производителей сахара могла расти и развиваться лишь благодаря протекционистским тарифам или субсидиям, предоставляемых национальными правительствами. «Основа любого доверия – это таможенный тарифный билль», – так говорил Генри Хэвемайер на пороге XX века, и по прошествии ста лет истинность этих слов осталась неизменной.

Третья по величине сахарная корпорация в мире, Mitr Phol Group, по большей части принадлежит тайской семье Вонгкусолкит, которая начала производить сахар в 1956 году и затем получила масштабную поддержку государства. Теперь компания располагает заводами в Гуанси (Китай), Лаосе, Квинсленде и Камбодже28. Компания Birla – индийский сахарный гигант, о котором мы говорили в восьмой главе, – по-прежнему находится в руках той же семьи спустя четыре поколения. Основатель этого разросшегося предприятия начинал как торговец опиумом, после чего в 1860 году отправился в Мумбаи и перешел на торговлю хлопком. Его внук и правнук поддерживали теплые отношения с Махатмой Ганди, премьер-министром Джавахарлалом Неру и дочерью последнего, Индирой Ганди, также ставшей премьер-министром. Индийский национальный конгресс на протяжении многих лет стабильно поддерживал подъем индийских предпринимателей, и семь сахарных заводов компании Birla, построенные в Уттар-Прадеше и в Бихаре в 1930-х годах, были одним из плодов этого экономического национализма29.

Самая поразительная история, способная показать, насколько мобильной и гибкой была колониальная сахарная буржуазия, отныне ставшая «постколониальной», посвящена крупнейшей сахарной компании мира – ASR Group, владеющей заводами по изготовлению и рафинированию сахара в десяти странах мира, штаб-квартира которой находится во Флориде. Компания стала плодом стратегического партнерства «Кооператива производителей сахарного тростника» (SCGC) и корпорации Florida Crystals, принадлежавшей братьям Фанхуль. История компании, которую можно найти на ее сайте, уходит своими корнями в XIX век. В ней упоминаются и первые начинания Уильяма Хэвемайера в Нью-Йорке, и первая фабрика Генри Тейта, и первый кубинский завод братьев Фанхуль. Это впечатляющее слияние старых сахарных гигантов началось в 1963 году, когда семья Шпрекельсов продала акции своих сахарных предприятий компании American Sugar Refining, принадлежавшей Хэвемайерам, которые, в свою очередь, в 1969 году продали свою долю инвестиционным банкирам. В 1988 году их новым владельцем стала компания Tate&Lyle: она воспользовалась блестящей возможностью приобрести рафинадные заводы по «выгодной цене», когда появление кукурузного сиропа с высоким содержанием фруктозы значительно снизило их стоимость30. Благодаря этой сделке компания получила во владение 36 % мощностей американских рафинадных сахарных заводов – но ненадолго. В течение 1990-х годов она перешла на искусственные подсластители и несладкие заменители сахара31. В результате весь комплекс предприятий компании American Sugar Refining и отдельные части компании Tate&Lyle оказались во владении группы компаний ASR, а значит… в руках братьев Фанхуль32. Мы видим очередное свидетельство семейного характера корпоративного сахарного мира и стойкости колониальной сахарной буржуазии: теперь всеми заводами «Сахарного Треста», принадлежавшего Хэвемайерам, а также британскими заводами компании Tate&Lyle отчасти владеет семья Фанхуль. Ее члены, некогда сильнейшие представители колониальной сахарной буржуазии на Кубе, сегодня имеют паспорта Испании и США.