Сладкая история мира. 2000 лет господства сахара в экономике, политике и медицине

Бум и спад промышленного сахарного производства в Индии

В 1790-х годах британские торговцы начали экспортировать первые значительные объемы сахара из Индии. Бóльшая часть этих поставок не доходила до британских таможен, а шла на рынки Европы, в частности в Гамбург. Отмена рабства в Британской империи полностью изменила правила игры. В 1834 году ливерпульские коммерсанты, имевшие связи с британской хлопковой промышленностью, начали инвестировать в Индию, которую рассматривали как важный рынок для своих дешевых тканей промышленного производства. Среди них выделялся Джон Гладстон. Его переориентация на Индию может показаться неожиданной – особенно если учесть, что он первым начал использовать вакуумные варочные котлы на своих заводах в Демераре и одним из первых привез на Карибы индийцев, связанных договором об отдаче в ученичество. Возможно, Гладстон решил, что будет безопаснее и, вероятно, выгоднее не привозить индийцев на свои карибские заводы, а перевезти сами заводы и Индию. Так, в 1840 году он продал бóльшую часть своих поместий в Демераре и на Ямайке и переправил многих своих работников из Вест-Индии в Индию, где их уже ждал оснащенный новейшей техникой завод по производству пальмового сахара в Чоугчхе. Это был крупнейший в мире сахарный завод своего времени, способный производить до семи тысяч тонн сахара ежегодно, что равнялось трети всего производства Барбадоса34.

С середины 1830-х годов для британских сахаропромышленников в Индии началось настоящее золотое десятилетие. Как и их «коллеги» на Барбадосе и Ямайке, они полагали, что премьер-министр Роберт Пиль будет непреклонно поддерживать колониальные интересы страны и сохранит запрет на «рабский» сахар из Кубы и Бразилии, не позволив тому попасть на британские рынки. Благодаря щедрым вливаниям капитала, предоставленного торговыми домами Ливерпуля и Калькутты, в Индии появились десятки заводов с самой передовой техникой. Один из авторов статей в газете Friend of India («Друг Индии») уверял, и не без оснований, что плантации Вест-Индии, выживание которых зависело от «нелепой» системы ввоза рабочей силы из Индии, вскоре канут в Лету35.

Впрочем, денег и машин было недостаточно, чтобы изменить положение дел, при котором сахар в Индии всегда производили крестьяне, моловшие свой собственный сахарный тростник. Даже такой влиятельный местный землевладелец, как Дварнакатх Тагор, дед знаменитого поэта, получившего Нобелевскую премию, не смог заставить их выращивать тростник и привозить стебли на его завод. Все деньги, которые Тагор вложил в производство в 1840-х годах, все его усилия по найму британских техников с опытом работы в Вест-Индии и все корабли, которые он отправлял за сахарным тростником на Маврикий, – все было напрасно. Индийским крестьянам приходилось платить землевладельцам арендную плату, но они не были обязаны выращивать для них те или иные злаковые культуры. Они по-прежнему производили свой сахар-сырец, гур, и крепко держались за свою независимость, пренебрегая сотрудничеством с заводами, предлагавшими им цену, почти равную той, какую они могли получить за свой тростниковый или пальмовый гур. Здесь капитализм встретил отпор, и промышленники могли выжить только благодаря тому, что перешли от помола сахарного тростника к переработке крестьянского сахара.

Впрочем, было и одно исключение. В Тирхуте, на границе с Непалом, плантаторы получали рабов в комплекте с землей, которую они арендовали у местных махараджей. Вскоре там появилось девятнадцать сахарных заводов, и их высокие трубы маячили над горизонтом. Но в Тирхут еще не проложили железную дорогу из Калькутты, и производимый там сахар мог покинуть Индию только по реке Ганг. Это вело к тяжелым убыткам, вызванным воровством и протечками в плохо оснащенных лодках, нередко приводящими к тому, что весь груз просто уходил под воду, как вспоминал один из современников36.

Поиск альтернативных мест для производства сахара показал, что у британских инвесторов не так много вариантов в Азии помимо Индии. Подходящие условия предоставлял Маврикий, но он уже находился в руках франко-маврикийских владельцев плантаций. Цейлон не подходил для производства сахара, а Малакка была хоть и весьма перспективной, но все еще неисследованной территорией. Леонард Рей, последовательно настаивавший на том, чтобы карибская плантационная модель была перенесена в Азию, решил попытать удачу в малайской провинции Уэлсли, но был остановлен обилием болот и пиратов на побережье. До конца XIX века бóльшая часть сахара на Малакке и в Пинанге поступала от китайских помольщиков, а европейцы играли в этом процессе не такую значительную роль. Сам Рей со временем уехал в Южную Африку, а в конце концов ему предстояло осесть в США37.

Хотя значительное перемещение производства сахара из атлантического региона в Азию действительно имело место, происходило оно не так быстро, как рассчитывали британские борцы за отмену рабства. Это стало проблемой, поскольку британский рынок был закрыт для поставок «рабского» сахара после принятия Закона об отмене рабства в 1834 году. В то время как сахар для обычных людей того времени оставался дорогим товаром, голод и высокие цены на еду уже порождали волнения среди стремительно растущего городского пролетариата38. Промышленные интересы и голодные бунты объединились в движение, призывающее к свободной торговле и снижению пошлины на импорт продовольствия. Это движение стало известно как кобденизм, по имени промышленника и государственного деятеля Ричарда Кобдена. Остро чувствующий потребности своей страны премьер-министр Роберт Пиль, принадлежавший к партии тори, не оправдал свою репутацию стойкого защитника интересов Вест-Индии, и в 1844 году провел в Парламенте законопроект о снижении пошлин на сахар, поступающий из-за пределов британских колоний и производимый без использования рабского труда. Спустя два года Джон Рассел, премьер-министр из партии вигов, пересек «красную черту», о чем десять лет назад никто не мог и помыслить: в перечень товаров, на которые снижались пошлины, он внес «рабский» сахар. Этот шаг был продиктован необходимостью поддержать британское производство, оказавшееся уязвимым из-за конкуренции с расцветающей немецкой промышленной экономикой. Это привело к тому, что к 1856 году 40 % сахара, потребляемого в Британии, производилось рабами39.

Уравнивание пошлин в 1869 году привело к стремительному снижению цен на сахар на лондонском рынке – и это стало последним гвоздем в крышку гроба ямайской промышленности. В Индии заводы не могли снижать себестоимость, поскольку им приходилось конкурировать за сахарный тростник с представителями мастерских, производящих кхандсари. Такие мастерские, как правило, имели во всех деревнях своих посредников, что позволяло скупать тростник прямо с полей. В результате огромные надежды на то, что индийский сахар, произведенный на заводах, заменит «рабский», были разрушены. Отказ Британии от сахарных заводов и в Индии, и на Ямайке, крупнейшей вест-индийской сахарной колонии, ради открытия британского рынка для поставщиков «рабского» сахара – это почти забытая страница истории. Но ямайские плантаторы всегда помнили об этом, и Роберт Пиль выступал для них не кем иным, как предателем40.

Некоторым заводам в Индии удалось пережить резкое падение цен на сахар, случившееся в середине XIX столетия. В Южной Бенгалии упорные предприниматели делали гур из пальмового сахара, который добывали с деревьев, росших вдоль дорог и на границах полей, не подлежащих высокой арендной плате41. Еще несколько сумели справиться с трудностями благодаря превосходным контактам с важнейшими землевладельцами в окрестностях их заводов. Одним из таких предпринимателей был Фредерик Минчин – ирландец, женившийся на индианке и владевший сахарным заводом «Аска» в Ориссе. В отличие от тростникового или пальмового индийского сахара, очищенного традиционным способом, сахар Минчина не доходил до Англии. Опять же, разнообразные виды сахара, называемые общим словом кхандсари, не считались очищенными и поэтому – как и относительно неочищенный барбадосский сахар – подпадали под менее высокие пошлины. Их охотно ввозили в Британию, пока в 1880-х годах их не вытеснил с рынка немецкий свекловичный сахар, продаваемый по ничтожно низкой цене.