Сладкая история мира. 2000 лет господства сахара в экономике, политике и медицине

Улучшение и сопротивление

После того как Соединенное Королевство наложило запрет на работорговлю, власти британских и голландских колоний в Вест-Индии, а также Французских Антильских островов начали соблюдать правила, призванные улучшить условия содержания рабов, а также проводить политику, которая получила название «улучшение» и смягчила наиболее суровые обезличивающие аспекты капиталистического рабства. В рабах признали людей – и это был ключевой шаг, повлекший за собой запрет на разлучение семей с детьми, не достигшими подросткового возраста. Кроме того, в ходе «улучшения» рабы получили право выступать свидетелями на суде и обладать собственным имуществом. Еще одной важной переменой было разрешение проводить на плантациях религиозные службы, поскольку до конца XVIII века на бóльшую часть британских и голландских плантаций духовенство просто не допускали.

Сообщества свободных чернокожих и домашних рабов, а также церковь заметно повлияли на культуру рабов на плантациях: они слушали европейскую музыку, одевались в европейскую одежду и брали христианские имена6. В то же время вокальные гармонии африканской креольской музыки до глубины души поражали европейцев, посещавших церковные службы в Вест-Индии. На плантациях празднества становились частью цикла уборки урожая. В Вест-Индии праздник урожая – окончание сезона помола – был введен, вероятно, в 1819 году как выходной день с сытной трапезой7. В Луизиане плантаторы разрешали своим рабам праздновать завершение жатвы и 4 июля, танцуя кадриль. Конечно, эти праздники представляли собой своеобразную доработку, интерпретацию уже существующих французских и европейских развлечений. Они не были новомодными, но тем не менее помогали преодолеть границы «белой» исключительности8. В Суринаме три или четыре раза в год рабы устраивали праздники, надевая вместо лохмотьев, которые носили на плантациях, свою лучшую одежду9. На Французских Антильских островах рабы могли надевать лучший костюм по воскресеньям, как отмечал Виктор Шёльшер: «По воскресеньям мы видим их в сюртуках или просто в очень хорошо скроенной одежде, вроде сатинового жилета, сорочки с оборками, ботинок и незаменимого зонтика; они полностью переняли нашу манеру одеваться, и в этих костюмах они становятся совершенно неузнаваемыми»10.

Ношение подобной одежды было бегством от ежедневной реальности, заставляющей рабов ходить в жалком тряпье. Дети носили джутовые мешки, прорезая в них дыры для шеи и рук, а взрослые ходили в невыносимо тяжелой обуви11. Воскресный костюм и повседневные лохмотья рабов были прекрасной метафорой растущей пропасти между желаниями и реальностью. Постепенное перенимание европейских атрибутов, проникновение христианской религии в колонии, где священников прежде не жаловали, а также незначительное признание личности рабов со стороны колониальных властей и плантаторов плохо сочетались с принуждением делать все больше сахара, которое приводило к сокращению количества рабов и тем самым усугубляло страдания на плантациях. А тем временем растущая грамотность среди свободных общин чернокожих и проникновение на плантации новостей о прогрессе движения за отмену рабства создавали атмосферу ожидания.

Вести о восстании на Сан-Доминго в 1791 году немедленно распространились по всем Карибским островам, а также в Суринаме, равно как и новости об отмене рабства во французских колониях двумя годами позже12. Восстание на Барбадосе в 1816 году, окончившееся тем, что сотни рабов расстались с жизнью, было подогрето вестью о регистрации в империи «Билля о рабах», который Уильям Уилберфорс, ведущий борец за отмену рабства, пытался провести в парламенте годом ранее, чтобы помешать непрестанной незаконной работорговле13. Билль не прошел, а гнев плантаторов выплеснулся на страницы барбадосских газет. Новости достигли рабов, находившихся на острове, – по-иному и не могло случиться – и переплелись с нарастающими слухами о том, что солдаты с Гаити готовы были поддержать африканцев в любом бунте14.

В Демераре новости о том, что плантаторы сопротивляются лондонскому циркуляру об «улучшении», в 1823 году привели к массовому восстанию, охватившему десятки плантаций15. Ему предстояло придать британскому движению за отмену рабства новый, радикальный импульс. Помимо внушительных масштабов самого восстания, большую роль также играл тот факт, что произошло оно в поместье, которым владел Джон Гладстон, выдающийся ливерпульский торговец – и это спровоцировало новый раунд публичных дебатов16. Среди прочего Гладстон и его сыновья владели шестью поместьями в Демераре и еще пятью – на Ямайке. Все они в свое время были изъяты у должников, которые не справились с обязательствами по выплатам, и находились в управлении поверенных, которые беспощадно эксплуатировали рабов в примитивных и опасных для жизни условиях, вызывавших массовые вспышки дизентерии. В общем, условия на диких сахарных поместьях Демерары были ужасны, и смертность там в два-три раза превышала аналогичные показатели на других плантациях в Вест-Индии. Естественно, никто там не заботился о здоровье рабов – только об увеличении производства, и это при том, что рабов становилось все меньше17.