Сладкая история мира. 2000 лет господства сахара в экономике, политике и медицине

Яванская «система принудительных культур» (1830–1870)

На протяжении большей части XIX столетия подневольный труд все так же преобладал на тростниковых полях всего мира. Пока Америка переживала «второе рабство», вызванное притоком работников, попавших в кабалу, на Яве 60 % деревенских жителей по принуждению отдали часть своих земель и времени на выращивание сахарного тростника, а также с кофе, индиго и зерновых культур для колониального правительства. Эту «систему принудительных культур» разработал и воплотил в жизнь армейский инженер Йоханнес ван ден Босх. Рожденный в буржуазной среде, харизматичный и нетерпеливый ван ден Босх продемонстрировал свои впечатляющие организаторские таланты, когда в конце 1810-х годов начал на территории современных Нидерландов и Бельгии движение национального масштаба, выступавшее за переселение бедняков в заокеанские колонии. Пять из этих колоний, призванные снизить бедность, в 2021 году получили статус всемирного наследия ЮНЕСКО. Несколько лет спустя ван ден Босх отправился в качестве главного управляющего в голландские колонии в Вест-Индии, в число которых входил Суринам, все еще остающийся важным производителем сахара. Ван ден Босх реорганизовал администрацию колоний и – отталкиваясь от практики смягчения, проводимой англичанами, – принял меры для того, чтобы все признали право рабов считаться людьми. Хотя сам он выступал против рабства, большего ему достичь так и не удалось, поскольку в королевстве Нидерландов движение за отмену рабства совершенно отсутствовало.

В 1829 году ван ден Босха назначили генерал-губернатором Голландских Индий с расчетом на то, что он восстановит доходность убыточной голландской колониальной империи в Азии. Когда он прибыл на Яву, производством сахара по большей части, как и прежде, занимались китайские помольщики. В первые годы после того, как Британия наложила запрет на работорговлю, ван ден Босх полагал, что теперь яванские сахарные мельницы смогут обеспечивать европейские рынки. Он считал, что конец работорговли заставит владельцев американских плантаций начать улучшение условий труда рабов и что последующие за этим расходы в конце концов приведут к уничтожению рабства. Но в 1830 году, прибыв в Азию, он понял, что запрет на работорговлю не возымел почти никакого эффекта и, судя по всему, рабство не исчезнет в обозримом будущем. В таком случае у Явы не оставалось никаких шансов на европейском рынке – главным образом потому, что кораблям, везшим яванский сахар, приходилось огибать мыс Доброй Надежды, что повышало цену сахара более чем в два раза74.

Как мы уже не раз видели, производители сахара могли выжить только в том случае, если удерживали трудовые затраты на уровне абсолютного минимума, который едва позволял работникам остаться в живых. Даже на Яве, где качество жизни и так было весьма невысоким, найти людей, готовых работать в таких условиях, было очень непросто, поскольку, как утверждал Босх, у яванцев не было стимула работать усерднее, чем они уже работали, пытаясь прокормиться на своих маленьких участках земли. Поскольку значительная доля яванских крестьян не имела собственной земли или владела лишь крохотным участком, они, как правило, зарабатывали на жизнь как подневольные труженики, гнули спины на полях богатых землевладельцев и получали за это долю урожая. Кроме того, появлению на острове сколь-либо заметного пролетариата препятствовал государственный запрет, не позволявший европейцам, китайцам и их потомкам покупать землю. Этот запрет был издан в 1823 году и должен был предотвратить вытеснение яванских крестьян с их земель, что могло стать поводом для беспорядков и угрозой для колониальных властей. В отсутствие деревенского пролетариата сахарные поместья, использующие наемный рабочий труд – те самые, что возникли в начале XIX века благодаря британским торговым домам, – потерпели крах из-за нехватки рабочей силы75.

Чтобы выйти из этого тупика, по крайней мере в пределах колоний, ван ден Босх решил раздуть пламя капиталистической экономики, заставив яванских крестьян выращивать злаки, получая взамен финансовую компенсацию, из которой, в свою очередь, они должны были платить свой земельный налог. Такая стратегия превращала крестьян в налогоплательщиков и потребителей, зависящих от денежного дохода. И хотя это шло вразрез с провозглашенными целями колониального правительства, исключение уже было сделано для принудительного выращивания кофе – наиболее важной из местных экспортных культур. Нужно заметить, что его вообще не сдерживали никакие философские возражения против принудительного труда. Королю Виллему I, единоличному правителю нидерландских колоний, он писал, что концепция свободного труда не несет в себе никакого смысла, ведь для большей части человечества безделье равносильно голодной смерти. А поскольку люди вынуждены работать, значит, любой труд по определению является для них принудительным76. В 1830 году, перед тем как отправиться в Голландскую Ост-Индию и занять свой пост, ван ден Босх заручился одобрением короля на применение «системы принудительных культур», которой предстояло решить проблему нехватки рабочей силы, погубившую ранние эксперименты с плантациями, проведенные на Яве британскими торговыми домами. Подневольный труд 125 тысяч яванцев, осуществляемый под пристальным надзором европейских и яванских чиновников, обеспечил стабильное поступление тростника на частные сахарные заводы – и этот труд, как гордо заявлял ван ден Босх, обходился вчетверо дешевле, чем труд рабов в Карибском регионе77.

Свою принудительную систему культивации ван ден Босх рассматривал как комплекс временных мер, от которых предстояло постепенно отказаться, как только яванская экономика полностью монетизируется и достаточное число яванцев будут работать за жалованье. Чтобы ускорить этот процесс, колониальное правительство сделало так, что в начале 1830-х годов на Яву в огромных количествах начали поступать мелкие медные монеты. Главная задача была поручена полуправительственному Нидерландскому торговому обществу, которое, как мы видели в главе 5, играло ключевую роль в индустриализации яванской сахарной отрасли. Кроме того, это торговое общество делало процесс оплаты крестьянам более ликвидным, а также занималось морской транспортировкой грузов и проведением в Нидерландах аукционов, на которых продавались колониальные товары78. Во всем этом ван ден Босх располагал полной поддержкой короля Виллема I, которого в нидерландских исторических книгах называют королем-торговцем. Подобно хедивам в Египте и Наполеону III во Франции, этот нидерландский король открыто поддерживал агропромышленный капитализм как национальный проект и брал его под личную ответственность.

В то время как нидерландские гражданские чиновники в колониях выполняли роль надзирателей, принуждая местных жителей к выращиванию товарных культур для европейских рынков, сам процесс ложился на плечи традиционных яванских правителей и деревенских старейшин, которые постепенно становились частью колониальной бюрократии. В награду за службу они получали долю от выручки, благодаря которой могли довести до максимума производство товарных культур. Фермеров, владевших землей, призывали сдавать свои участки и рабочую силу в аренду за низкую плату, при помощи которой они, как предполагалось, должны были оплачивать свою земельную ренту. В теории, это была справедливая и приемлемая система. На деле же оказалось, что бремя принудительного выращивания распределялось по разным частям яванской глубинки неравномерно: в каждой деревне более зажиточные фермеры передавали работу множеству мелких и безземельных крестьян, которые именно от них и получали средства к существованию.

Многие маргинализованные крестьяне пытались уклониться от налагаемого на них бремени и обустраивали новые участки в менее густонаселенных областях Явы. В тех краях, где повинность была для крестьян особенно тяжела, наблюдались массовые миграции79. Часто они происходили втайне, поскольку яванцам не позволялось покидать пределы своего района без разрешения от деревенского старосты и колониальных чиновников. Разрешения на такие путешествия просуществовали до конца «системы принудительных культур», и любого, кого ловили без пропуска, ждало избиение ротанговым хлыстом или заключение в тюрьму. Более того, меры, принятые для того, чтобы принудить людей к исполнению повинности, проистекали из той же идеологии и той же циничной практичности, что и беспощадные законы против бродяжничества, принятые на Карибских островах и Маврикии после отмены рабства и призванные возвращать освобожденных людей на плантации80.

Принудительная культивация тростника на Яве привела к повсеместному дезертирству и встретила очень активный отпор. В некоторых случаях недовольные яванские крестьяне, для которых это бремя становилось слишком тяжелым, собирались толпами и шли к особняку министра-резидента (главы провинциальной администрации) – на Кубе о таком нельзя было и помыслить. Многие тростниковые поля полыхали из-за поджогов. Наказания и ночная стража не помогали: порой яванцы пускали огненные стрелы прямо над головами часовых, которых жестоко били за каждый поджог, случившийся во время дозора81. Несмотря на то что «система принудительных культур», в отличие от кубинской, бразильской и луизианской плантационных экономик, не предполагала систематической жестокости, насилие было ее неотъемлемой чертой. Эта система также стала причиной многих бед и даже смертей после того, как возделывание сахара – и даже в большей степени индиго – привело к голоду, который свирепствовал на Яве в середине 1840-х годов. Распространение болезней ускорилось по мере того, как принудительная культивация спровоцировала перемещения по всей территории Явы, например, в лагеря, созданные в окрестностях сахарных заводов, где в тесноте жили от одной до двух тысяч рабочих вместе с семьями. Ежегодная смертность на Яве была намного меньше, чем на сахарных плантациях Кубы и Луизианы, но «система принудительных культур», скорее всего, повысила общий уровень смертности на острове на 10–30 %82.

На самом деле колониальное правительство признавало, что существующая система производства сахара налагает непосильное бремя на земледельцев, возделывающих свои участки. В 1847 году, спустя три года после голодных лет, измучивших Яву, – и это не совпадение – вышло распоряжение о том, что для сахарных заводов, работавших по договору с правительством, обязательно установка вакуумного варочного котла. Это позволяло извлекать больше сахара из тростника и тем самым увеличивало производство продукции в расчете на акр земли при том же количестве затраченных усилий. Кроме того, колониальное правительство решило освободить крестьян-землевладельцев от повинности убирать сахарный тростник и обязало заводы использовать наемных работников, найти которых в то время было легче из-за стремительного роста яванского населения. В 1860-х годах выращивание тростника перестало быть повинностью – теперь это стало вопросом переговоров между владельцами заводов и окрестными деревнями83. Впрочем, к появлению того, что можно было бы назвать рынком свободного труда, это не привело, поскольку заводы не вели переговоры с отдельными земледельцами и не нанимали работников на индивидуальной основе. Процесс осуществлялся через деревенских старост и других представителей яванской знати, которые получали от заводов премию за каждого предоставленного ими работника и за каждый участок земли. Тем временем рост населения на Яве делал землю все менее доступной, и все более высокая доля дохода крестьян приходилась на сахарные заводы. По сути, уже в середине XIX столетия примерно 56 % работников, занятых в сельском хозяйстве и живших поблизости от заводов, имели жизненно необходимую возможность дополнительного заработка на сахарном предприятии84.