Так начиналась жизнь

2

Семья Балтабая-ага укладывалась на ночь на полу большой комнаты. Укрывались все одним одеялом. В этот раз Балтабай-ага беспокойно ворочался, что-то бормотал во сне. Потом, натянув повыше одеяло, накрылся им с головой, но холод все равно заставлял биться в неприятном ознобе. Балтабай-ага проснулся. Долго лежал с открытыми глазами, напряженно рассматривая невидимый в ночи потолок.

— Инжи! — позвал он жену.

Она не ответила. Балтабай-ага, высвободив из-под одеяла руку и нащупав спящую рядом жену, толкнул ее.

— Инжи, проснись! — повторил он. — У нас холодно так, будто двери распахнуты. Проверь.

Инжи поднялась и направилась к выходу. Убедилась, что дверь, ведущая в прихожую, была закрыта. Но в широкую щель из-под нее поддувал морозный ветер. Инжи, поеживаясь, ступила дальше, в прихожую, и увидела вместо наружной двери большое светлое пятно — то был снег, который пробился в помещение с улицы. Инжи с трудом притворила распахнутую дверь, накинула на пробой цепь и начала шарить рукой в снегу. Искала обточенную палочку, чтобы вновь приладить ее в пробое.

— На дворе снег, — сказала Инжи мужу, вернувшись. — И дверь у нас не закрыта.

Думать о том, почему так случилось, Инжи не стала. Это уж дело мужа. Ее ведь послали узнать. Она и узнала.

Заснуть Балтабай-ага больше не смог — ворочался, кряхтел. Холод, стоявший в комнате, заставил его снова вспомнить о двери. «Если она осталась открытой, то значит кто-то ушел и не вернулся, — принялся рассуждать старик. — Тогда кто? Жена? Она не выходила. Дочь!..»

— Инжи, а Инжи?! Посмотри, на месте ли Алима?!

Не желая быть дольше в неведении, Балтабай-ага поднялся и сам начал высекать огонь.

— Нашла? Ну, нашла?! Отвечай! — крикнул он жене, больно ударяя в спешке себя по пальцам металлической пластинкой.

Трут, наконец, загорелся. Но Балтабай-ага к тому времени все уже понял. Отбросил едко дымящую веревку подальше на пол, схватился за голову.

— Вай, какое горе! О-о-о, всемогущий аллах!

Инжи подобрала трут и, неторопливо раздув его, зажгла коптилку. Ее лицо было бесстрастно.

— Моя последняя надежда! — стонал старик. — Калым, я хотел за нее взять хороший калым...

Балтабай-ага быстро вскочил на ноги, глаза его зажглись гневом, зло тряслась седая бородка. Он выбежал из комнаты, а вернулся с поднятым над головой топором. Увидев, что жена испуганно от него попятилась, затопал ногами и визгливо крикнул:

— Халат мне! Сапоги!

Решение пришло мигом. Надо сейчас же разбудить соседа и рассказать о случившемся. Пусть Даулбай сам организует погоню. Он ведь имел на Алиму виды.

Даулбай открыл дверь не мешкая, словно знал, что к нему могут прийти так поздно. Не удивившись, ни о чем не спрашивая, он впустил в дом старика.

— Дорогой мой сосед, — начал говорить Балтабай-ага. — Я всегда был к тебе расположен... Я всегда считал тебя самым честным, самым мужественным джигитом. Я даже мечтал втайне о том, чтобы ты стал нашим родственником.

Тут Балтабай-ага упал на колени, отбросил в сторону мешавший ему топор и протянул руки к Даулбаю.

— Помогите слабому, храбрый джигит, и аллах вознаградит вас!..

— Что случилось, почтенный сосед? — подходя к старику, без тени волнения в голосе спросил Даулбай.

Балтабай-ага тотчас обхватил Даулбая за пояс, прижался лицом к его бедру и громко, навзрыд заплакал. Даулбай ему не мешал.

— Дочь!.. Алиму мою выкрали, — наконец сообщил Балтабай-ага.

— Алиму?! — в голосе Даулбая прозвучало неподдельное изумление. — Всем им попасть в ад!

Даулбай был возмущен случившимся не меньше старика. Он уже свыкся с мыслью, что для Алимы судьба определила одну дорогу — от дома Балтабая к его дому. Кто же мог ее похитить? Не тот ли парень, который часто появлялся здесь после того, как старик уходил на базар, в свою лавчонку? Батыром его, кажется, звали.

— Клянусь, что это Батыр! — произнес Даулбай.

Балтабай-ага, увидев, что сосед не остался безучастным, возликовал. Он не сомневался в том, что похитителю теперь не уйти от возмездия. Только одно казалось непонятным: почему сосед медлит, когда надо сразу же броситься в погоню, чтобы побыстрее расправиться с соперником.

Даулбаю, однако, пришлось собрать всю силу воли, чтобы суметь подавить вспыхнувшую было жажду мести. «Нет, нельзя вмешиваться в эту историю, — убеждал он себя. — Из-за девчонки подвергать себя риску?.. Придется смириться с мыслью, что она будет принадлежать другому».

Балтабай-ага, теряя терпение, крикнул:

— Догони же, убей обидчика! И дочь тоже убей, а я народ подниму.

— Не надо, — спокойно сказал Даулбай, — я сам, — ему не хотелось, чтобы сосед презирал его за нерешительность.

Старик оседлал для Даулбая лошадь. А когда сосед выезжал со двора, успел все же шепнуть ему:

— Дочь, Алиму, лучше себе возьми. Слышишь, Даулбай, себе возьми!

Балтабай-ага вернулся в дом почти успокоенный. Несколько раз до утра он выходил на улицу, прислушивался.

А как он был бы ошеломлен, если бы смог узнать, что Даулбай, постучавшись в один из домов на окраине города, сел у огня, и, попивая чай, коротал время, чтобы с рассветом сказать, что погоня не привела к успеху.