Так начиналась жизнь

3

Над горизонтом вставало желтое солнце, и ослепительно, до рези в глазах, блестел снег.

Батыр, поднявшись на бугор, поросший кустарником, увидел впереди несколько домов. От каждого в небо уходила белесая струйка дыма.

— Мы пришли, — облегченно переведя дыхание, проговорил он и осторожно поставил на снег Алиму. У нее сильно затекли ноги. И чтобы не упасть, она оперлась руками о свои колени.

— Во-он тот — дом Шамурата. — Батыр показал на одну из построек. — Скоро мы такой же построим.

Голос его звучал глуше, чем обычно. Ведь Батыр волновался, так как не знал, что его ждет впереди. Будет ли у него здесь кусок хлеба? «Найдется, — всегда думал с некоторой беспечностью Батыр. — Я молодой, сильный». И только теперь, когда он был у самой цели, в душе шевельнулось сомнение.

С этими мыслями Батыр и подошел к дому друга. Постоял у старенькой двери, прослужившей не один десяток лет и, видимо, не одному хозяину. Решившись, толкнул ее.

За ним в комнату ворвались клубы пара, скрыв все. В нос ударил запах свежеиспеченного хлеба. Пока Батыр приглядывался к помещению, с кошмы навстречу ему поднялся человек. Это был Шамурат.

При встречах друзья обычно пробовали свои силы. Неуловимыми движениями рук Шамурат схватил Батыра за пояс, попытался свалить. Тут он увидел за спиной друга девушку.

Алима стояла, опустив глаза. Шамурат сразу отступил от Батыра, предложил ей пройти в глубь комнаты, сесть. Некоторое время затем друзья разглядывали друг друга. Оба молодые, крепкие. У Батыра высокий, выпуклый лоб, нос с горбинкой, подбородок несколько выдастся вперед. Черты его лица не только подчеркивали физическую силу, но говорили и о характере — настойчивом, волевом. Шамурат был мягче, добрее. Черные небольшие глаза светились умом и весельем.

— Наконец, ты вспомнил обо мне и навестил, — сказал Шамурат.

Батыр, усмехнувшись, ответил:

— Навсегда я к тебе приехал. Не суди строго. Больше мне было не к кому. А город пришлось покинуть. У меня нет таких денег, чтобы заплатить старику за невесту.

Скрипнула дверь, холодом потянуло по полу. Батыр увидел того, кто вошел. Он был худ, на голове старый буденовский шлем с нашитой красной звездой, выгоревшей до белизны. В поясе человека перетягивал широкий солдатский ремень.

Шамурат, здороваясь, назвал его имя — Талас-ага. И еще Батыр успел заметить, что его друг не особенно рад появлению гостя.

Садился Талас на кошму подчеркнуто неторопливо, важно, кряхтя.

— Издалека вы приехали? — улыбнувшись, спросил он Батыра. — Наверно, из города? Угадал? — Рот его растянулся в улыбке, обнажив крупные зубы, но глаза оставались холодными, изучающими.

— Он друг мне, — поспешил за Батыра ответить Шамурат. — Вместе когда-то работали. Сманил к себе. Будет жить в нашем ауле.

В это время жена Шамурата подала пиалы и чайник, и хозяин дома отвлекся.

— Как вам здесь? Не голодно? — осторожно спросил Батыр.

— Живем... — ответил неопределенно Шамурат.

Он с шумом отхлебнул из пиалы глоток чая, подумал, неторопливо продолжил:

— Одно плохо: живем и боимся, как бы засухи не было. Тогда смерть. Сеем мы мало, больше для себя. Потому и денег у нас нет. Обносились.

Батыр нахмурился, признание Шамурата было горьким, хоть он и не готовился ни к чему особенно хорошему.

— Да не печалься, не пропадем, — успокаивающе произнес Шамурат, заметив, что друг расстроен.

— Я могу оказать помощь молодому переселенцу... — мягко, даже как-то ласково произнес Талас.

— Государство нам помогает, — строго ответил ему Шамурат, посмотрев на Таласа неприязненно, почти враждебно. — Если бы нам не давали каждый год ссуды, то неизвестно, у кого из дехкан осталось бы хозяйство. Все бы снова на баев работали. Только беда наша в том, что от чужой помощи не встать крепко на ноги. Тут нужно, чтобы своим, обязательно своим трудом, — Шамурат показал гостям руки, огрубевшие, в желтых окостеневших мозолях, — добиться такой жизни, какой предназначено человеку жить на земле.

— И я так думаю, — оживившись, подтвердил Талас.

— Нет, не можем мы с тобой одинаково думать. Ты — человек богатый.

Таласа в ауле знали хорошо. Он был здесь одним из старожилов. Когда-то, как и другие дехкане, в поте лица обрабатывал свой участок земли. Каждый прутик, каждое зернышко было у него на учете. Хозяйственность Таласа не удивляла дехкан. Наоборот, они ее одобряли. Понятно — кому не хочется жить в достатке?

Удивились односельчане лишь тогда, когда Талас вдруг исчез из аула. Годы революции для многих были годами растерянности. Вспоминая теперь о Таласе, дехкане стали поговаривать и о его странностях, на которые раньше почти не обращали внимание. Выходило, что Таласом всегда руководила жадность.

Через пять лет Талас вернулся. Свою речь пересыпал русскими словами, держался со всеми общительно. Но оживленность его порой сменялась хмурой молчаливостью. Он становился тогда замкнутым, настораживался, подозрительно приглядывался к людям, словно опасался их.

Дехкане так и не узнали, что делал и где был все эти годы Талас.