Метаморфозы. Новая история философии

Известно, что аналогичная история приключилась и с другом Д. Свифта, в свою очередь друга Д. Беркли[49], по фамилии Бомонт, который примерно с 1716 года испытывал проблемы с психическим здоровьем, а в 1724 году покончил с собой. Эту болезнь приписывали его растущей зацикленности на решении научных математических проблем. Для Свифта эта история также послужила доказательством психологической опасности спекулятивного обучения, отражённой в склонности к самоанализу и связанным с этим тревогах лапутян, жителей летающего острова учёных Лапута из «Путешествий Гулливера»:

«Лапутяне находятся в вечной тревоге и ни одной минуты не наслаждаются душевным спокойствием, причём их треволнения происходят от причин, которые не производят почти никакого действия на остальных смертных. Страхи их вызываются различными изменениями, которые, по их мнению, происходят в небесных телах. Так, например, они боятся, что земля вследствие постоянного приближения к ней солнца со временем будет всосана или поглощена последним; что поверхность солнца постепенно покроется коркой от его собственных извержений и не будет больше давать света; что земля едва ускользнула от удара хвоста последней кометы, который, несомненно, превратил бы её в пепел, и что будущая комета… [и т. д.] Вследствие страхов, внушаемых как этими, так и другими не менее грозными опасностями, лапутяне постоянно находятся в такой тревоге, что не могут ни спокойно спать в своих кроватях, ни наслаждаться обыкновенными удовольствиями и радостями жизни»[50].

Итак, «скептическое отношение» было главным результатом новой науки и новых репрезентативных или дуалистических теорий идей (начиная с Декарта): обе они создали разрыв между тем, что мы испытываем, и тем, что существует, но только Беркли не чувствовал себя комфортно с этим. Он был подавлен «скептическим призраком». Результатом этого несчастного состояния ума и неудовлетворительной эпистемологической теории стал тезис “esse est percipi”. Иными словами, «скептический разрыв» должен был быть преодолён не верой, как думали Мальбранш и Бейль, а исключительно разумом.

Под разрушительным влиянием картезианской и локковской философии Гилас (как в своё время и сам Беркли, как мы только что описали) оказывается в неведении о том, что все остальные, включая любого философски (то бишь «научно») наивного садовника, «прекрасно знают». Если философы хотят восстановить свои утраченные знания о «вишнёвых деревьях», они должны научиться подражать добродетельной эпистемологической практике садовника, доверяя своим чувствам. Садовник следует правилам, регулирующим правильное использование слова «существует», не будучи при этом в состоянии сформулировать их. Но, если мы хотим спасти «развращённых философов», «аутистическую науку», поскольку аутист как раз и не имеет доступа к неявному знанию, то эти правила должны быть чётко сформулированы. И это ключевой элемент философского проекта Беркли.

Среди современных «философов науки» в рамках данного рассуждения выделяется фигура Яна Хакинга (1936–), поскольку он, помимо Науки как объекта изучения, уделяет очень большое внимание исследованию различных психических, ментальных заболеваний, в том числе аутизму. Упомянем хотя бы две его работы, посвящённые этой теме – “Rewriting the soul: multiple personality and the sciences of memorу” (1995) и “Mad Travelers: Reflections on the Reality of Transient Mental Illnesses” (1998), хотя «психиатрическая» тема так или иначе присутствует почти во всех его работах, даже, казалось бы, совершенно отдалённых по своей основной тематике, в первую очередь научной. Непосредственно в области эпистемологии он является главным источником вдохновения для современных противников «единой науки», подобных Питеру Гэлисону (1955–) или Нэнси Картрайт (1944–). И все эти факты соединяются тем, что сам Я. Хакинг пришёл к тезису о «разобщённости науки» как один из первых англоязычных интерпретатов Мишеля Фуко. Отсюда же и его большой интерес к безумию и аутизму. Здесь же сразу следует упомянуть и о другом источнике влияния на формирование его мысли, которое он сам охотно признаёт и даже декларирует – Людвиг Витгенштейн, который, как он считает, занимает «срединное» положение, выполняет роль соединительного звена между аналитической и континентальной философией. При этом сам Витгенштейн и его манера письма, как мы уже упоминали, имели очень много «аутистических» черт. Я. Хакинг декларирует, что не следует искать в его философии некое концептуальное единство – между его философией науки, философией математики, исследованиями корней теории вероятности и статистического мышления, социальным конструированием знания, изучением безумия, психиатрического дискурса, аутизма и т. д. Но это, разумеется, лукавство. Такое единство существует. И сводится оно к всё той же фигуре М. Фуко, который первым показал, что источник любой рациональности, а значит и научной рациональности – безумие! Разум – всего лишь алгоритм «усмирения» сумасшествия, живущего внутри человека и общества. Впрочем, как мы уже знаем, он отнюдь не был первым, но повторил в своей манере мысль Джорджа Беркли. Так же, как и Я. Хакинг, который, по сути, приходит к выводу, что наука и аутизм проистекают из одного корня, одного источника, что это две стороны одной монеты!

Также напомним, что Зигмунд Фрейд рассматривал свой психоанализ как третью и, возможно, последнюю стадию эволюции человечества в направлении от «коллективного нарциссизма». В рамках первой стадии Н. Коперник вытеснил Землю из центра Вселенной, второй – Ч. Дарвин вытеснил человечество из центра Земли, тогда как З. Фрейд видел свою миссию в том, чтобы вытеснить разум из центра «человечности». Видимо, он немного ошибся, потому что сегодня аутизм призван убрать… – только вот что? – из центра Разума. Именно Мишель Фуко, вероятно, является мыслителем, который по максимуму использовал «генеалогию» З. Фрейда, заявив, что она отражает неуклонное разочарование в привилегированном положении человечества в мире. В то время как М. Фуко объявил о смерти «субъекта», «автора» и даже просто «человека», Ч. Дарвин сделал это за 100 лет до него. В этом отношении «постмодернизм» и «натурализм» прекрасно сочетаются, взаимодополняют друг друга. Фуко, Фрейд и Дарвин были «фаталистами», ведь для них бо́льшая часть причинно-следственных связей, имеющих отношение к человеческому существованию, происходит, по выражению К. Маркса, «за спинами людей».

Но что в действительности является источником разума? Следует ответить на этот вопрос, если мы хотим разобраться в сути аутизма и происходящих с нами изменений. Разумеется, их много, но все они сводятся к одной общей схеме. Например, человек есть существо двуполое. Что означает слово «пол»? Ну конечно, «половина»! Сколько может быть половин? Две. И только две. Нет, и не может быть никакого «третьего пола». Это уже «гендер». Так при чём же здесь разум? Наличие другого пола и осознание этого факта порождает в нас мысль о том, что есть, возможен другой мир, вообще не похожий на мир моего пола. Мужчина и женщина никогда не смогут до конца понять друг друга, потому что они принципиально разные, у каждого свои достоинства и недостатки. И они принципиально друг другу нужны, необходимы, потому что иначе их мир всегда будет неПОЛным. Иначе – аутизм. Как шутили древние греки, если бы не было женщин, тогда мужчины стали бы племенем героев. То есть уже не людьми.

В популярном сериале «Доктор Хаус» есть серия, в которой описывается история с пациентом, который предпочитает жить с куклой, а не женщиной, и даже не с «человеком вообще»[51]. При этом его внимания ищет очень красивая женщина. И коллеги доктора Хауса недоумевают, как же можно было «профукать» такой шанс… Ну и дурак!.. Идиот!.. Но он всё равно выбирает куклу. Только вот сам доктор Хаус как раз ничуть не удивлён этим и спокойно замечает, что безумие – как раз жить с человеком, уживаться, подстраиваться под него, стремиться понять, принимать таким, какой он есть. А не наоборот. Но для разума нам как раз и нужен «другой» человек. И если обобщить, то источником разума является «догма». Ведь что такое «пол»? Это догма, в которую не нужно лезть, пытаться «деконструировать» и т. п. Потому что если это сделать, то сам разум, с помощью которого ты это сделаешь, лишится фундамента, своего источника и неизбежно начнёт разрушаться, пусть даже сначала незаметно. Точнее, это всегда так, то есть незаметно для вновь прибывшего «безумца» и происходит.

Любопытно, но в современной науке есть термин, который является равнозначным «аутизму». Чилийские биологи У. Матурана и Ф. Варела, авторы этого термина, полагали, что живые существа отличаются от неживых тем, что их организация носит АУТО(!)поэзный характер. Это кибернетическая, по сути, трактовка. «Аутопоэзис» – процесс, который хорошо описывается с помощью «закона Томаса Куна», ещё одного влиятельнейшего философа науки XX века, согласно которому наука может быть представлена и понята только через свои собственные механизмы, которые, в свою очередь, зависят от ценностей тех учёных, которые проводят исследования. Кстати, упадок общей философии науки тоже можно отнести к влиянию Т. Куна. Он считал, что истина всегда «имманентна» сообществу исследователей. В виде «научной парадигмы».

Другой фигурой, через которую можно проиллюстрировать идею «аутопоэзиса» как «парадигмальной» черты современной науки является Джон Форбс Нэш-младший (1928–2015), американский математик, работавший в области теории игр и дифференциальной геометрии. Нэш был одним из первых, кто отнюдь не был обескуражен игрой без чётких границ. Он с лёгкость принял идею, что игра – это то, как её себе представляет игрок. То есть, игра – это не «объективные» правила игры, но её «субъективное» восприятие. В «игре» он обошёлся без манекенов и даже «противника» сделал лишним. Это был солипсизм в квадрате. Игра в игру. Самодостаточная рациональность. Правда в своей неопубликованной докторской диссертации (1950) он признавал, что солипсистская интерпретация требует, что мы должны предположить, что игроки знают полную структуру игры, чтобы иметь возможность сделать прогноз для себя. Кстати, Нэш страдал от «параноидальной шизофрении». Но, поскольку тогда ещё не существовало диагноза «синдром Аспергера», очень вероятно, что у него был взрослый высокофункциональный аутизм… И да, он получил Нобелевскую премию по экономике, внутри которой мы сегодня живём.