Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

Эпоха Жванецкого

6 ноября ушел из жизни в возрасте 86 лет Михаил Жванецкий (Михаил Эммануилович (Маньевич), 6 марта 1934). Интересно, что в 1958–1960 годах был секретарем комитета ВЛКСМ Одесского порта. На закате жизни говорил, что прожитые первые 57 советских лет были ненастоящими…

Жванецкому отдали должное. От смехачества и мимического юмора Райкина Жванецкий с возрастом ушел в тонкую иронию и стал грустным философом жизни.

«Его тексты были невероятно стильными, короткими, точными и концентрированными. От был снайпером от сатиры» (Егор Арефьев, «Комсомольская правда»).

«Он бродил среди нас, постоянно отличаясь. Хотел примкнуть к успешным: собратьям по перу, по сцене, по жизни, пытаясь убедиться, что он первый в своем деле. Он переживал, нервничал, болел. Он наслаждался своим даром и стеснялся его. Называл себя “автором”, чтобы самодостаточная пишущая элита часом не определила его в литературный амфитеатр вместо литературного партера, которого, чувствовал, достоин. Бодрил и шутил с внимательными глазами, ожидая оценки…» (Юрий Рост, «Новая газета») с эпиграфом: «Он жил мучительно радостной жизнью».

На первой полосе «МК» от 10 ноября: «Погасло солнце русской иронии». «Прощайте, гений слова» (только Жванецкий мог сказать, что «Лысина — это полянка, вытоптанная мыслями»). «Этот Жванецкий, он так смешно грустит» («ЛГ»).

«Жванецкий — удивительное сочетание великого таланта и великой доброты, редко встречающееся даже у гениев…» (Ник. Сванидзе).

А от себя скажу: какая бездна одесской иронии и самоиронии: «Меняю яркие воспоминания на свежие ощущения».

О старости: «Это право целовать женщину, любую женщину, без ее согласия и без своей надежды».

«История России — это борьба невежества с несправедливостью».

«Жизнь человека — миг, но сколько неприятностей».

«Мало знать себе цену — надо еще пользоваться спросом».

«Хочешь всего и сразу, а получаешь ничего и постепенно».

Когда он читал свои тексты, то на публику действовали не только его произносимые слова, но и актерское мастерство, магнетическое обаяние и харизма.

Один из журналистов «МК» точно отметил, что Жванецкий «дал язык безъязыкому большинству. Он сформулировал то, что мы боялись сформулировать сами для себя. Он нам помог выжить тогда, когда, казалось бы, выжить невозможно…»

И снайперское определение сатирика: «В такое время или умереть, или молчать»

И вот нет Жванецкого. Умолк. «Жизнь как рояль: клавиша белая, клавиша черная, крышка», — его определение без всяких сантиментов.

«Все идет хорошо, только мимо».

Предельно жестко об удачниках сего мира: «Рожденный ползать — везде пролезет». И точно. Как посмотришь вокруг: почти нет гордо шагающих людей, большинство — ползущих путиноедов. Пробились к корыту и хрюкают от удовольствия. Хрю-хрю. И чавкают шумно. Прости, читатель, залез не в свои сатирические дебри. А Жванецкого не переиграть.

— Вчера был на рынке. Раки по пять. Но очень крупные! А сегодня по три, но очень мелкие. А вчера!.. (Зал падает от смеха и сочувствует совку — он, советский человек, еще не исчез…)

17 ноября 2020 г.

Ползущий дневник. Дневник давно потерял свою четкость и ритмичность, надо завязывать, и никак не получается.

Суббота, 21 ноября. Вчера к вечеру выпал первый снег, точнее, снежочек. Сегодня утром глянул в окно: лежит беленький, и по нему проложены черные дорожки. Мы отвыкли от таких картинок. Климат изменился, одна европейская невнятица. «Мороз и солнце; день чудесный!..» — это в прошлом. В основном серость. Изменился не только климат, мы с Ще с возрастом — старые, болезненные, плохо смотрящие и плохо идущие, неуверенные, держащиеся друг за друга.

У Глеба Горбовского есть печальные строки в стихотворении «Себе, любимому»:

Твоя невнятной стала речь,
как дребезжанье молотилки.
Вот и заткнись, и не перечь –
ни Господу, ни той подстилке,
что где-то в гуще бытия
тебя назвала старой клячей…
Завидна долюшка твоя:
живой! И четко обозначен.
Пыхти, как тульский самовар,
пускай пары и кипяточек!
И ощущай бесценный дар,
пока… не прозвенел звоночек.

Глеб Яковлевич — почти мой ровесник, родился 4 октября 1931 года. А что касается звоночков, то они как-то подозрительно часто позванивают. Вслед за Жванецким ушли Армен Джигарханян, фантазер и придумщик Роман Виктюк (с 1936), замечательный театральный сценограф Бархин, смелая журналистка и правозащитница Лидия Графова и кто-то еще. Не забыть бы и ранее скончавшегося первого агента 007 Шона Коннери (25 августа 1930), и вот вчера сообщили, что не стало Диего Марадоны (60 лет), кумира футбольных фанатов. Ах, это Morte. Memento Mori. Куча латинских изречений про Mors. Смерть стучится ногой одинаково: как в хижины, так и во дворцы. И только тираны и диктаторы держатся за трон, считая, что власть продлевает им жизнь.

25 ноября в «Новой газете» разразился статьей Александр Минкин «Вспоминая виселицы Нюрнберга» об избиениях, пытках, убийствах в Беларуси — месть Лукашенко народу. Он наказывает свой народ за то, что его не любят, презирают, ненавидят. Минкин сравнивает режим Лукашенко с фашизмом. Не фашист, никакой идеи нет, но при этом фашистские приемы. Лука как картофельный фюрер. Омерзительное цепляние за власть…

Начало официальной зимы. Хаотические заметки: не то дневник, не то книга, не то непонятно что.

О своих личных делах (и какие нынче дела, кроме походов в магазин «Пятерочка»). Государство не хочет помогать пенсионерам, а американские толстосумы из организации «Джойнт» помогают через синагогу бедным евреям. Не утихает внутри меня летописец, хроникер, наблюдатель, и продолжаю собирать кое-какие фрагменты и осколки из прочитанного и услышанного. «А вы работаете в архивах?» — однажды строго спросила одна дама на презентации моей книги. В отличие от рядового обывателя меня волнует, как извиваются разные страны мира и как корчится и вздрагивает Россия от разных проблем и бедствий. Сам удивляюсь на себя: ну, прямой потомок русского Колумба Николая Карамзина, первого популяризатора отечественной истории.

В книге «69 этюдов о русских писателях» (2008) есть и этюд о Ник. Михайловиче: «“Чародейство” Николая Карамзина». «Старина для меня всего любезнее», — отмечал Карамзин. А для меня, что прошло при моей жизни — это интересно. Подобно Карамзину я

— и, вместо острой шпаги,
Взял в руки лист бумаги…

Ну, а по поводу того — прав летописец или не прав, Карамзин печатал, но вздыхал:

Непроницаемым туманом
Покрыта истина для нас.

И все равно до нее хочется добраться. И я долгими годами творил в стол «Календарь мировой истории», из которой, как из гоголевской шинели, вышла первая книга «Хроника российской истории. От Рюрика до Ельцина». Продирался в чащобе фактов и мифов, чтобы нащупать хотя бы приблизительную истину. А она замылена, запропагандирована, сфальсифицирована советскими историками — прислужниками престола. Суть выразил недавний министр культуры, ныне экс, Владимир Мединский: «Главное не факты, а миф». Не преступления, а героика. А я все эти годы шел вразрез с официальной пропагандой в своих книгах, рубриках и комментариях (не забыть бы сериал в «Московской правде» — «Заметки ворчуна»). Я не был 29-м панфиловцем, как Мединский, я был и есть одиночка: не громко кричащий, а тихо шепчущий историк-самоучка. Чуть не написал, как Ломоносов, но вовремя остановился. Эко, батенька, куда тебя занесло! Поскромнее, браток, поскромнее…

В дневнике последних лет, в эпоху вставания с колен и присоединения Крыма, громких политических убийств и зловещих спецопераций, в абсурде и мракобесии всего происходящего, я зачастую прибегаю к мнению медийных авторитетных лиц, в высказываниях которых нахожу поддержку своим мыслям и размышлениям. Не я один так думаю! Не один я так считаю!..

Вот, к примеру, Егор Кузьмич Лигачев, старейший долгожитель советского Политбюро, которому 20 ноября исполнилось 100 лет! С ума можно сойти, как много! Как написала «Комсомольская правда», «последний динозавр социализма» (25 ноября). В идейной схватке с публицистом Виталием Коротичем Лигачев завелся: «Так ты говоришь, что я вымирающий динозавр? Мамонт? А ты не задумывался над тем, что после эпохи динозавров начинается эпоха крыс. Вы еще о нас, о мамонтах, пожалеете!»

О начале демонтажа советской власти Лигачев сказал так: «Это было перерождение группы руководителей-коммунистов в центре и республиках, жаждавших личного богатства и безраздельной власти. Они решили разрушить партию и страну, чтобы забрать народное добро в свои руки. Многие стали миллионерами. Сами, или их родственники, что одно и то же…»

И это вставание с колен? Деление России на богатых и нищих? Под сладкозвучные восхваления прислужников новой власти. У первопроходцев перестройки не было дворцов и миллионов, но в их среде уже пестовались новые кадры. «Чертовски хочется работать!» — некогда признавался Лигачев. А ныне пришедшие, из ЧК и Лубянки, из органов, хотят чертовски обогатиться и окончательно унизить и закабалить народ. Забетонировать режим навечно. Руки чешутся, и хочется вставить что-то из русской классики (Пушкин, Лермонтов, Чаадаев и т. д.) — все известно и цитируемо. А вот Александр Бестужев-Марлинский, проживший в тоске «по родине и воле»:

Ах, тошно мне
И в родной стороне,
Все в неволе, в тяжкой доле,
Видно, век вековать.

Марлинский состоял в дружеских отношениях с Пушкиным. Они переписывались. Пушкин восхищался Марлинским: «Мил, жив, умен».

В январе по-старому был убит на дуэли Пушкин, а в апреле того 1837 года в Адлере в стычке во времена покорения Кавказа погиб Александр Бестужев-Марлинский.

Прошло почти 200 лет. И что мы имеем сегодня? Из еврейского ДАО: «Человек — это звучит горько».

На этой минорной ноте и завершим запись от 1–2 декабря 2020 г.

5 декабря — продолжу хаотические заметки. Сегодня 5 декабря. Забыли все и вспоминать не хотят, что 5-го — день Сталинской конституции, которая действовала без малого 41 год, с конца 1936 года по 6 октября 1977-го. Какая была конституция! Алексей Николаевич Толстой захлебывался: «Хартия вольности, хартия человеческого счастья». И вся страна ликовала. Джамбул написал «Закон счастья»:

Сам Сталин заботится ночью и днем
О каждом из нас, как о сыне родном.

Сегодня в стране действует новая, исправленная и дополненная, и это не хартия счастья (прежняя звучала прекрасно, а в реалии…). Нынешняя о счастье не говорит, а закрепляет права сильных и богатых и ущемляет права бедных: не протестуй! не митингуй! не критикуй! Сиди и сопи в тряпочку (или в масочку). Табу, запреты, иностранные агенты и т. д. Ну, а хозяин, который «заботится ночью и днем», сидит не в Кремле, а в бункере, и оттуда не заботится, а рулит страной.

И что мы имеем в итоге? Вот статья Сергея Голубицкого в «Новой газете» — «Поминки по индустрии» (30 ноября): «…Могучее государство, нерадивые бояре на местах. Справедливый царь, периодически ставивший бояр на место… (индустрия в дауне), на рынке — изобилие чужих продуктов и услуг… творчески бесплодное государство… Трагедия не в том, что творческий потенциал иссяк, а в том, что государство выжало его за собственные пределы. Это трагедия и преступление».