Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

42 года назад, Хакасия, тайга

В те советские времена я часто ездил в командировки и вникал в жизнь трудового народа. Сегодня в свои 89 лет я никуда не езжу и не хожу дальше нашего Сокола, занимаюсь воспоминаниями. Читаю вслух Ще первый том 30–80-е годы. Ще считает, что это почти детектив. Но это только литературно оформленные выдержки, фрагменты, эскизы. К примеру, о поездке в Абакан, в Хакасию, только упоминание, что туда летал, а потом мучился с материалом о знатном бригадире лесорубов, 28 июня вышел в газете «Лесная промышленность» очерк о Мариане Цибульском (поляк?). В книге несколько строк, а в дневнике 5 страниц убористого машинописного текста с интересными подробностями. И, пожалуй, кое-что восстановлю для своей истории.

Командировка в Юго-Восточную Сибирь, в Хакасию, в столицу Абакан, в тайгу от газеты «Лесная промышленность» началась с 13:55 16 мая 1979 года, с автобуса на аэровокзале на Ленинградском проспекте (ныне его нет). Домодедово, задержка с посадкой, и лишь в 21:35 Ту-154 поднялся в воздух, чтобы преодолеть 4.210 км до Абакана. Неожиданная и необъяснимая посадка в Свердловске. Кукуем два часа. Гуляем по аэропорту, он наполовину в строительных лесах.

В два часа ночи, а это уже 17 мая, объявили посадку, в 3 часа ужин: два яйца, кусок курицы, булочка и нечто кофейное. Прилетели в Абакан по московскому времени в 4:30. Никто не встречает. Кругом серо и утло. На автобусе в город, и нахожу контору «Хакас-лес». Генеральный директор тут же собирает своих подчиненных и определяет маршрут, куда ехать: Верхнетомский леспромхоз — более 250 км. Выделен сопровождающий. А пока гостиница, где то ли сплю, то ли дремлю. Встал и пошел знакомиться с Абаканом. Улица Пушкина, деревянные дома и лишь обком партии с мраморным цоколем. Обком — для дела, книжный магазин — для интереса. Заход в гостиницу, а там подселенцы из Ташкента с бабами для разгула. Беру сумку и на вокзал. В 22:30 уже по местному времени мы с сопровождающим едем на станцию Балыксу.

В пять утра 18 мая уже на месте. Далее газик и в гостиницу. Кругом все деревянное: дома, тротуары, во дворах горки дров, на улице бревна, щепа и прочее, связанное с лесоповалом, встреча с местным начальством и выезд в леспромхоз с приключениями: вышла из берегов река, показалось, мелководье, но когда вода достигла уровня кабины, то пришлось возвращаться назад. Попробовали поехать через сопки, тоже не получилось. Осталось любоваться кедрами, соснами и пихтами — хакасская тайга или предтайга. Заповедная тишина, быстротекучие ручьи и пьянящие запахи. Но в конечном счете все же прорвались на лесосеку, доехали вопреки здравому смыслу. В вагончике-столовой перекусили и вели разговоры в основном о тракторах и трелевке леса да о разбушевавшейся Балыксе. Реки тут с норовом…

Обед завершился чифирем — крепчайшим чаем, и пошли в контору, где под портретом Владимира Ильича Ленина местный Ильич — Владимир Ильич Бикин вершит лесозаготовительные дела. Бушует, увещевает, кричит, упрашивает, хрипит, просит, приказывает, грозит — по всему спектру руководящего работника.

19 мая. Для встречи с бригадой моего героя пришлось экипироваться: крутил портянки и влез в данные мне сапоги. Приехали на делянку: огромные кедрачи и душистые пихты. Цветет все кругом, от черемухи до волчьего лыка. Общаюсь с рабочими, которые с подозрением смотрят на мой блокнот, рабочие в основном бывшие зэки, конечно. Хакасия не Колыма, но все же одни и те же лагерные песни:

Здесь, на русской земле, я чужой и далекий,
Здесь, на русской земле, я лишен очага.
Между мною, рабом, и тобой, одинокой,
Вечно сопки стоят, мерзлота и снега…

Я расспрашиваю, как работа, как душа, какие затаенные мечты. Отвечают скупо, без эмоций, потом обед: кус хлеба, шмат сала и только что добытый березовый сок. Где-то в низине тарахтит драга: намывают золото, благодатные места: кругом природные богатства, но куда это все уходит, кому и на что?..

20 мая. За ночь снесло мост между Томью и Балыксой. В доме у Цибульского пытаюсь расспрашивать его о слагаемых «лесных успехов». Он мучается с ответами: валить лес легче, чем удовлетворять профессиональное любопытство журналиста. Повариха тетя Клава заставляет нас сделать перерыв и потчует полевыми щами из щавеля. Попутно жалуется на скуку: «У нас никто не бывает, Юрий Николаевич, а не могли ли вы пригласить к нам Аллу Пугачеву или кого-нибудь из цыган?» Да, «Арлекино» в тайге — это нечто!..

21 мая. Продолжение сбора информации, даже читал заметки в стенгазете, и там, о ужас! — я и не знал, что в тайгу нельзя ходить без прививки. Клещ-энцефалит — страшная штука. А я даже находился в тайге без головного убора! Неосторожный глупыш!..

В конторе у начальника жаркие разговоры: «На фуя ты мне ребус загадал?!.» Ребус — это проблемы, а они на каждом углу.

22 мая. В начале первого ночи к гостинице подошел лесовоз и отвез меня к поезду. Залезаю на верхнюю полку, очень дует, и пришлось обматывать голову полотенцем. В 7:50 приезжаем в Абакан. У меня билет на 26 мая, мечусь по разным кассам, чтобы осуществить обмен. С ходу не получилось, и я отправляюсь спать в гостиницу. Ночью от напряжения свело ногу, да так, что думаю: хана! Кое-как отошло, и продолжил борьбу за билет, точнее, за бронь через лесных командиров. А на улицах Абакана ураганный ветер, молнии, дождь. Поехал в аэропорт ловить удачу на самолет из Благовещенска. Коротал ночь в ожидании удачи.

23 мая. Наконец-то меняю билет, стало быть, лечу, испытывая состояние счастья, шесть часов лету, и уже дома, не в тайге в Хакасии, а в престольном граде Москва, на улице Куусинена, несостоявшегося президента социалистической Финляндии.

9 июня в «Леспро» вышел очерк «Призвание: бригадир». Концовка очерка: «…Для него работа — это прежде всего творчество. Вот почему мысль его не знает покоя».

А через 12 дней снова командировка в почти курортный городок Пярну, но я не обрадовался, и в нем вместо командировочных 8 дней провел только 4, и, можно сказать, быстро сделав дела, сбежал, ретировался. Домой и только домой!..

5 июня сел в поезд Москва — Таллин, а утром 6-го прибыл на таллинский перрон. Далее на экспрессе до Пярну. Такси и мебельный комбинат «Вийснурк». Представление руководителю, Иосиф Вайценберг, — истинный прибалт: уравновешен, вежлив и похож на кардинала. Гостиница «Пярну» — скромная и аккуратная, рядом с дурно пахнущим Рижским шоссе. Нашел выход к морю и с тоскою посмотрел на залив, почти роскошный песчаный пляж почти пуст, не сезон. И «делать было нечего» пярнуским вечером.

7 июня на комбинате томительные разговоры с разными работниками о качестве продукции комбината. Качество — это злоба и фишка дня. 8-го опять комбинат. Море разговоров и с секретарем партбюро (а как же без него!), и с конструктором мебели, и с работницей, которая «делает» лыжи, и т. д. Кто-то хорошо говорит по-русски, кто-то с трудом. Устал и отдыхал в скверике у памятника Лидии Койдулы.

9 июня — как решил Шпрингфельд в фильме «Сердца четырех»: «Я сматываю удочки!» Без Ще как-то скучно и неинтересно. На этот раз фирменный поезд «Эстония».

Если не ошибаюсь, то в Пярну в послевоенные годы жил Давид Самуилович Самойлов (Кауфман), друзья его звали Дезиком (а меня в школе — Безиком). О нем я написал в «Золотых перьях» — «Поэт эпохи старых мастеров»… Проверил: Давид Самойлов (1920–1990) в последние 15 лет жил в Пярну (по Бродскому: «Если выпало в империи родиться, лучше жить в провинции, у моря…»). И когда я был в Пярну, то Самойлов уже там жил лет пять. О, если бы я знал, что он там! Я бы напросился в гости к старшему и мудрому товарищу, поговорить, пообсуждать, повздыхать. Ведь Дезик тоже, как и я, вел дневник. Вот только одна запись от 1 августа 191 года:

«Власть неминуемо бездарна, ибо призвана фиксировать и охранять, а не провидеть и изменяться».

Ироник, задумывавшийся о судьбе России:

На нас, как ядовитый чад,
Европа насылает ересь.
И на Руси не станет через
Сто лет следа от наших чад.
Не будет девы с коромыслом,
Не будет молодца с сохой,
Восторжествует дух сухой,
Несовместимый с русским смыслом…
……………………………………………
В Руси должна быть только Русь.
Татары ж и киргиз-кайсаки
Пусть платят легкие ясаки,
А там — как знают, так и пусть…

Н-да, меланхоличный взгляд на прошлое и будущее России. Вот уже много веков поэты и мыслители пытаются разгадать суть, матрицу, код России, и не могут. Одни версии и предположения. Вот и сегодня в последний день весны, 31 мая 2021 года, в «Новой газете» стихотворные рассуждения под названием «Гордое». Вот только отдельные строки:

«Наше местное рванье… Мне кажется Россия Эвридикой, / Которой на фиг сдался ваш Орфей… / К нам на поклон летает Лукашенко, / Нам — не к кому. Над нами лишь Господь… / Свою огромность истово любя… / Любого зла мы верная опора… / Мы — поперек и логики, и смысла…»

Какая-нибудь девица с низким лобиком скажет: «Прикольно!» А суровый мужик отзовется: «Зубодробительно!»

Но вернусь к Пярну. Мой отчет о командировке в виде корреспонденции или очерка о работе мебельного комбината в Пярну вышел в газете 26 июня под рубрикой «Герои десятой пятилетки» с названием «Слагаемые качества». После подобных публикаций хочется пропеть что-то исключительно патриотическое, типа «Россия — родина моя» или «А Ленин такой молодой!».

Но не запою, а примолкну, немного порозовев от стыда воспоминаний! Шагал недалеко от правофланговых 10-й пятилетки. В экономический и социальный тупик.

И сакраментальная фраза: «Прошло 42 года…» 31 мая 2021 г.