Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

Серебряные перья Серебряного века

Моя в двух частях публикация в «Алефе» — в сентябрьском и октябрьском номерах.

В 2007 году вышла книга «99 имен Серебряного века», и было несколько переизданий. И вот я придумал некое дополнение малоизвестных имен широкой публике или вовсе забытых. Я люблю Серебряный век (конец XIX — начало XX века) за весенний разлив талантов, за энергичные поиски истины.

Первую часть начал с Витольда-Константина Розенблюма. Он родом из прибалтийских евреев. Розенблюм-Блюм-Бум — неблагозвучно, и поэтому псевдоним: К. Льдов. Профессиональный литератор. Писал юморески, рассказы, стихи. Считался вторым Фофановым:

Бледнеют полночные тени,
Я в комнату тихо вошел…
Букет из лиловой сирени
Поставил мне кто-то на стол.

Кто-то восторгался Льдовым, а кто-то отчаянно его ругал: фальшивые бриллианты… Но когда вышел его сборник «Отзвуки души» (1899), то критики отметили «пушкинскую ясность и прекрасную соразмерность».

Льдов покинул Россию за 3 года до революции. Жил в Париже. Умер в Брюсселе. Один из эмигрантов первой волны.

Эмигрантка с трагической судьбой — Раиса Блох. Родилась в Петербурге. Уехала в Европу и погибла в фашистском концлагере. Одно из лучших ее стихотворений исполнял, как ариетку, Александр Вертинский:

Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова:
Летний сад, Фонтанка и Нева.
Вы, слова залетные, куда?
Здесь шумят чужие города,
И чужая плещется вода.
Мы для них чужие навсегда…

Далее Александр Браславский, Нина Бродская, Михаил Кантор… И о каждом сочувствие судьбе и слеза памяти. На фоне оставшихся в СССР строителей коммунизма выпавший им жребий был горьким, и они точно ощущали себя загнанными в угол. Тот же Кантор писал:

Ты на свете избери
Уголок, да поукромней…
…Пусть несется мимо вскачь
Обезумевшее стадо
Лицемеров и рвачей
За фортуною в погоне,
Ты не с ними, ты ничей,
Тихий зритель на балконе.

Сергей Ауслендер, поэт, драматург, критик, детский писатель. Не эмигрировал, остался на родине. В 1937 году был репрессирован. До революции носил псевдоним Серж Гелиотропов. И этот экзотический цветок грубо растоптали…

А вот Александр Дейч, знаток западноевропейской литературы, писал о Байроне, Гейне, Беранже и т. д. Дейч чудом уцелел: гроза прошла мимо…

В октябрьском «Алефе» кратко представлены Альберт Ковнер, Николай Пружанский, Петр Коган, историк литературы, критик, переводчик, ушел из жизни в 1932-м, в год, когда на свет появился я, но это так, кстати. Марина Цветаева, вспоминая Когана, отмечала, что он был не только эрудитом литературы, но еще «ангелом-хранителем писателей, ходатаем по их земным делам».

Еще один историк литературы Лейб Пумпянский, впоследствии имя русифицировано во Льва. Автор многих статей о Кантемире, Тредиаковском, Пушкине, Лермонтове. После революции перекрасился в марксиста и стал верить в грядущие коммунистические кущи. Стал занудливым начетчиком и опирался исключительно на цитаты классиков марксизма.

Елизавета Полонская (настоящая фамилия Мовшензон) по молодости начала с марксистских кружков в Петербурге, затем учеба в Париже, в Сорбонне, вернулась в Россию и встала под флаги «Сера-пионовых братьев». В конце жизни перешла на детскую литературу и переводы: Шекспир, Гюго, Киплинг…

Нина Серпинская соприкоснулась с Серебряным веком, была знакома с Брюсовым, Ходасевичем, Маяковским. Издала «Мемуары интеллигентки двух эпох»…

Драматична судьба Серебряного века и его носителей. Кто остался в Совдепии, приспособились к новой жизни, оглушенные звоном сталинских пятилеток и стоном коллективизации. Многие ушли во внутреннюю оппозицию и в сугубо личное существование. А кто уехал в эмиграцию, мучились в духовных конвульсиях и страдали не только от ностальгии…

Вот так коротко на страницах «Алефа» я перебирал персоны Серебряного века и тех, которым выпала участь встретиться с «веком-волкодавом».