Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

Литературное попурри 2015 года

5 февраля в «МП» вышел «Лейтенант Бакланов». В феврале в «Алефе» явился Аркадий Белинков — «Легенда советской интеллигенции» (в мартовском номере продолжение). Бакланов — официальный писатель, Белинков — подпольный. Характерный выбор тем для меня. Бакланов не был фрондером, но тем не менее четко определил свое кредо, линию поведения: «Я должен чувствовать себя свободным в своих поступках». Бакланов в возглавляемом им журнале «Знамя» боролся за историческую правду, так же как Твардовский — в «Новом мире».

Бакланов критиковал власть, но не покушался на ее основы, а вот Аркадий Белинков покусился, более того, сделал анатомическое вскрытие и вынес окончательный диагноз смерти.

Какие дерзкие книги писал Белинков. Вслед за Тыняновым написал рукопись «Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша». На примере Олеши Белинков показал, к чему приводит позиция конформиста. Две главы книги вышли в журнале «Байкал», а продолжение было заморожено. Критика негодовала, что этот Белинков себе позволяет?!.

Это было время венгерских событий и подавления восстания за свободу Венгрии против советского диктата, Белинков негодовал: «Я буду уничтожать нашу интеллигенцию-потаскуху!», считая ее верной обслугой тоталитарного режима. Белинков направил гневное письмо в Союз писателей СССР и вернул членский билет. В письме написал:

«Я отработал ваш хлеб, ваш кров 13 годами тюрем и лагерей, номером 1-ЮБ-860, которым вы меня наградили…»

Знакомясь с эскападами Белинкова, можно считать, что он был человеком прямого текста и никаких фиг в кармане не складывал.

Аркадий Викторович Белинков умер в США 14 мая, в возрасте 49 лет. До сих пор его имя почти в запрете, и я не слышал и не читал, чтобы на Белинкова кто-нибудь ссылался. А у Белинкова много чего можно процитировать, к примеру:

«Литература не однажды отмечала, что народ сам строит для себя тюрьмы, возводит виселицы и выкармливает околоточных надзирателей…

Тиранические системы неисправимы: не должны быть и не могут быть исправлены. Они могут быть только уничтожены. Важно понять, что тиранические системы не бывают хуже или лучше: они бывают только омерзительны…»

В апрельском «Алефе» вышел совсем другой материал и о совсем другом человеке — «Блистательный Евреинов». Основная масса читающих не знает Белинкова, но не знают и Николая Евреинова, драматурга, теоретика и историка театра (народу достаточно одного Станиславского!).

Дебют Евреинова как драматурга состоялся 22 декабря 1905 года в Александринском театре Петербурга. Одноактная пьеса «Стёпик и Манюрочка» в стиле Оскара Уайльда. Выступал как режиссер, и поставил, между прочим в Царском Селе, гоголевского «Ревизора». На одном из представлений Николай II даже ослабел «от хохотуна», так это было искристо и зло.

Многие пьесы и фарсы Евреинова ставились и в «Бродячей собаке», и в «Приюте комедиантов». Последняя пьеска — революционная — «Самое главное» была поставлена в 1921 году, а вскоре Евреинов отправился в эмиграцию. Его формальные изыски советской власти были чужды. На Западе написал и поставил пьесу, где вывел Сталина как постановщика разных исторических танцев…

Николай Евреинов — Арлекин-трудяга. Это все, если коротко.

Но, пожалуй, нужно добавить еще одну деталь про национальность. Откуда у Евреинова пыл, напор и искрящийся юмор? От матери — француженки де Гранмезон, из старинного французского рода, но обрусевшей в России и ставшей Валентиной Петровной. Ах, эти иностранные вливания в русскую кровь, «инъекции» трудолюбия и таланта. Об этом в 2001 году я издал книгу «5-й пункт, или Коктейль “Россия”». И в ней вывел многочисленный ряд знаменитых людей России с различными национальными корнями. Если выделить писателей и поэтов, то это Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Жуковский, Карамзин, Блок, Саша Черный, Бальмонт и многие другие. Если вспоминать литературных звезд моего времени, то Илья Ильф, Михаил Кольцов, Багрицкий, Светлов, Аксенов, Войнович, Бродский, Высоцкий, Ахмадулина и еще персон на 2–3 страницы. А еще политики, ученые, архитекторы, художники, полководцы и другие профессии, составляющие цвет нации. Да еще вопрос: а есть чисто этнические русские? Может, за каждым стоит какой-нибудь печенег, половец или татарин из Золотой орды?

Но вернемся к нашему литпопурри. Военная тема — не моя тема, но к 70-летию Победы в «Московской правде» и в «Науке и религии» я опубликовал патриотический (но без всякого пафоса) текст: «Советские поэты и писатели на войне и о войне». Вспомнил огненную публицистику Ильи Эренбурга, поэму Алигер «Зоя», цикл пламенных ленинградских стихов Ольги Берггольц. Еще Семен Гудзенко, Казакевич, Виктор Некрасов с одной из лучших книг о войне — «В окопах Сталинграда», небанальные стихи Давида Самойлова:

Война гуляет по России,
А мы такие молодые…

Ну и, конечно, прославленные строки Константина Симонова, звучащие как заклинание: «Жди меня!» И простенькие строки Долматовского: «В кармане маленьком моем / Есть карточка твоя, / Так, значит, мы всегда с тобой, / Моя любимая…»

Я написал не твердокаменный победный текст, а чисто человеческий, без всякого воспевания войны, как таковой, по заветам Твардовского:

Не прожить наверняка –
Без чего?
Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька…

В мае в «Алефе» вышел еще один военный материал: «Григорий Поженян. Светящийся Уголек» о непростой военной судьбе поэта, по его признанию, «недомолотом войною».

Хватит о войне, вспомним кино. В двух номерах «Алефа» (июль и август) опубликована «Мечта Михаила Ильича» о кинорежиссере Михаиле Ромме. Первый фильм — «Пышка» по рассказу Мопассана. 1934 год. А вскоре и трагический З7-й. Ромм избежал репрессий, возможно, потому, что поставил два фильма о Ленине: «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». Картины в мифологическом ключе. И кто кинет камень в Ромма? Мифология — не преступление. Далее Ромм резко свернул курс и поставил фильм «Мечта» о суровых реалиях жизни с бесподобной Фаиной Раневской. Ее Роза Скороход — сварливая, желчная, суровая женщина, знающая точную цену всему белому свету.

Не пересказываю прочие перипетии творческого пути Михаила Ромма, надо лишь выделить фильм «Обыкновенный фашизм» — эмоциональный и резкий. «Зиг хайль!» — и горы трупов, и море человеческих слез. В СССР этот документальный фильм не прозвучал широко, а на Западе на него водили школьников, чтобы привить ненависть к мещанской пошлости, невежеству и жестокости, породившим этот исторический феномен — фашизм.

В сентябре-октябре все в том же «Алефе» опубликован еще один, выстраданный мною, материал «Николай Эрдман». Самоубийца с мандатом. «Мандат» (1925) и «Самоубийца» (1928) — две блистательные социальные комедии меткого остроумца Николая Робертовича Эрдмана.

Главный герой «Мандата» Павел Гулячкин, из «бывших», рвется в коммунисты, для чего нужна «бумага», мандат. Пьеса начинается с разногласия в семье, какую картину повесить на стену:

— Теперь, мамаша, подайте «Вечер в Копенгагене».

— Нет, Павлуша, мы лучше сюда «Верую, Господи, верую» повесим.

— Нет, мамаша, «Вечер в Копенгагене» будет намного художественней.

На крайний случай у Гулячкина был еще один вариант — портрет Карла Маркса, вершина благонадежности. И не придерешься!..

Мамаша Клячкина пребывала в растерянности: «Как же теперь честному человеку на свете жить?»

— Лавировать, маменька, надобно лавировать! — отвечал Павел Гулячкин.

После революции средний класс и интеллигенция и занималась этим лавированием, приспособлением к «диктатуре пролетариата», лозунгам и приказам его вождей.

Следующую пьесу Эрдмана «Самоубийца» — сатирическую модель общества, как карнавала мнимостей и фальшивых представлений, «как надо», великий Мейерхольд репетировал 3 года, с 1928 по 1932 год, но все напрасно: попытка протащить на сцену «реакционную пьесу» не удалась. «Самоубийца» не прошел и в МХАТе.

Кончилось все это арестом Эрдмана и ссылкой в Енисейск. Некоторое время Эрдман провел в «ссылке» — в ансамбле песни и пляски НКВД (туда послали на перевоспитание?). А дальше — никакого взлета. Истощение таланта. Закат. Николай Эрдман немного не дожил до юбилейных 70 лет, он умер в августе 1970-го. В конце концов и «Мандат», и «Самоубийцу» поставили в театрах, они имели успех, но уже без его автора.

Свой текст об Эрдмане я закончил вопросом:

— Граждане, не вы ли потеряли мандат на свободу?

В октябре в «Алефе» вышел еще один знаковый для меня материал об Окуджаве «Печальные песни веселого барабанщика». В нем я пытался расшифровать тайнопись текстов Булата Шалвовича, ведь неспроста заплакала девочка, что «шарик улетел». Булат без надрыва и крика Высоцкого, пел тихим нутряным голосом о том, как мы победили в войне и к чему пришли после:

А мы рукой на прошлое — вранье!
А мы с надеждой в будущее — свет!
А по полям жирует воронье,
И по пятам война грохочет вслед…

Булат призывал: «Возьмемся за руки, друзья!» Почти все соглашались, но за руки не взялись, чтобы прогнать разжиревшее и обнаглевшее воронье. И осталась от Окуджавы только жалостливая просьба: «Господи, дай же ты каждому, чего у него нет…»

Но, увы, жалобами и просьбами не вымолишь ни свободы, ни справедливости…

Еще одна важная для меня персона — и о нем в декабрьском «Алефе» — «Странный человек Александр Пятигорский», интеллектуал, мыслитель. Александр Моисеевич с 1929 года рождения. На три года старше меня, но мы оба из послевоенного поколения. Пятигорский тоже не хотел ходить в общем строе и раствориться в массе однодумающих патриотов. Искал свою нишу в друзьях, в музыке, в книгах, позднее в редких языках и философии. На дух не переносил тоталитаризм! Постулат Пятигорского шокировал многих: «У тебя есть только один враг — ты сам, который сейчас…» Конечно, дороги Советского Союза и Пятигорского разошлись. Он эмигрировал. Умер в Лондоне в возрасте 80 лет. На Западе выступал с лекциями и выражал надежду: «Люди после моих лекций начнут думать…»

При глубоких знаниях старый профессор Пятигорский сохранил немалую порцию наивности…

И, наконец, последняя достойная публикация «Королева арт-деко» («Алеф», декабрь 2015). В этом материале меня заинтересовали не идеи, а сама канва легендарной женщины Тамары де Лемпицкой. Она сама творила миф о самой себе и достигла мировой известности. Рядовая девочка Гурвич-Горская, нет, не рядовая — и в этом заключена отгадка успеха. Тамара де Лемпицкая стала модным художником жанра арт-деко и портретировала светских дам, коронованных особ и миллионеров. Предвестница эпохи гламура. Постдекадентка.

5 мая 2020 г., День советской печати