Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

Притча об Андрее Платонове

Москва, флигель в Доме Герцена на Тверском бульваре. На узкой площадке двора пацан забавляется с мячом, неуклюжий удар, и мяч попадает в окно. Звяк стекла. Выбегает разъяренный дворник и пытается схватить пацана за шиворот, тот уворачивается и убегает. А на бегу паренек думает: на фига мне эта дурацкая игра в одиночку с мячом и этот придурковатый дворник, лучше сидел бы дома и читал бы своего любимого Хемингуэя, про «Снега Килиманджаро», или, наконец, разобрался: по ком звонит колокол… Эх, хорошо быть Хемингуэем, жить на Кубе, пить ром, ловить тунца в океане и писать замечательную прозу…

А в это время… Эрнест Хемингуэй на Кубе сидит за письменным столом своего дома и думает: как мне осточертела эта жара, этот Остров свободы, эти негры, эта идиотская рыбалка. И разве можно в тропиках написать что-нибудь настоящее? Вот был бы сейчас в Париже, как мой любимый писатель Андре Моруа, среди куртизанок, ходил бы смотреть на девочек, задравших ноги в канкане, пил бы шампанское и писал бы захватывающие книги, типа «Три Дюма», а не свою психологическую ерунду.

А в это время… Андре Моруа в Париже, на Монмартре, обнимая кокотку и попивая шампанское, думал: как мне надоел этот шумный Париж, который не является праздником, как считает Хемингуэй, эти тупые дамы с камелиями, эти венерические болезни… Как здесь можно написать что-то настоящее, социально трагическое. Вот если бы я сейчас я находился в заснеженной Москве, в нищей России, в городе сорока сороков, как мой любимый русский писатель Андрей Платонов, то я создал бы такие шедевры, как «Котлован» или «Чевенгур»…

А в это время… Андрей Платонов гонялся по двору за пацаном с метлой и, надрываясь, кричал: «Догоню!.. убью!..»

У каждого писателя своя судьба и своя тайная литературная зависть к коллеге по перу.