Борджиа. "Секс. Власть. Убийство. Аминь"

— Ты князь церкви, а не полководец, — сухо выговорил Хуан. Он порывисто приосанился: — Завоевания наш отец доверил мне!

Чезаре натянуто улыбнулся. Его густо-зеленые глаза в темноте виделись Микелетто почти черными.

— Не утруждай себя напоминать мне об этом, брат мой, — ничего в лице кардинала не дрогнуло, не изменилось, но в голосе явственно промелькнули стальные нотки угрозы. — Я всего лишь говорил о духовном завоевании, — он театрально вздохнул, ни на миг не теряя самообладания. — Порой и словом можно брать города, Хуан! — с многозначительным видом он добавил: — Особенно, когда это слово Божие.

Микелетто, не страшившийся ни Бога, ни черта, ощутил неприятный холодок по спине от сказанного. Герцог же уставился на старшего брата в некотором смущении. Губы его плотно сжались, глаза расширились. Он был обескуражен, наверное, даже зол, силясь уловить скрытый смысл в словах Чезаре. Воспользовавшись смятением Хуана, кардинал резко сменил тему разговора:

— Но что толку говорить о завоеваниях! — он закатил глаза, словно от скуки, и лениво растягивая слова, продолжил: — Дон Диего де Аро, светлейший посол их королевских величеств, как тебе известно, едет со свитой, способной заполнить семь холмов Рима. Я великодушно жалую свой дворец им на растерзание, но там не хватит места для всех. Ты бы мог предложить твои палаты в Трастевере, — Чезаре вкрадчиво ухмыльнулся: — Думаю, Его Святейшество бы оценил такой жест.

— Я не против, — согласился Хуан после короткого раздумья, видимо, не имея больше тяги к словесным баталиям. — Но у меня есть условие, — он поднял палец, затянутый в черный бархат перчатки, — туземцев пусть разместят в моем доме.

— По рукам, — с неожиданной легкостью уступил Чезаре.

Наконец, впереди, освещенные тусклым светом луны, показались восточные стены Рима. Время пустой болтовни закончилось, пришел час поприветствовать дорогих гостей.

Помимо высокородного Диего Лопеса де Аро, в Рим прибыл и Бернардино Карвахаль, трудолюбивый посланник Испании на протяжении многих лет, а вместе с ним и ряд других родовитых сеньоров, кавалеров и господ. Вооружение наездников поражало богатством и солидностью, от помпезности нарядов рябило в глазах, несмотря на темный покров ночи. На площади перед Латеранскими воротами стоял шум и галдеж, словно днем.

Микелетто, вытянув жилистую шею, зорко следил за процессией, не оставляя, между тем, без внимания ни единого движения своего господина. Он снова превратился в вездесущую тень, неприметную, но опасную. Взор его то и дело обращался туда, где на царственно белом жеребце красовался Чезаре Борджиа. Среди высокопоставленных особ он чувствовал себя как рыба в воде. Совершенно переменился в настроении, много улыбался, расточал комплименты, острил, пуская в ход свое обаяние. Он знал, что хорош, не мог не знать. Эмиссары-кастильцы, искушенные в дипломатических переговорах, и те не могли устоять пред действием этих чар. Когда процессия подошла к воротам дворца на Виа-делла-Кончилиационе, послы благодушно смеялись во все горло и готовы были приступить к переговорам с Его Святейшеством хоть в ту же минуту. Но час уже был поздний, и с не меньшим рвением испанцы желали отдыха в роскошных палатах кардинальского дворца.

Позже той ночью, когда Микелетто добрался, наконец, до своего скромного ложа в виде тюфяка с соломой, оно показалось ему периной, набитой легчайшим пухом. За окном небо уже серело, и на отдых оставалось всего пару часов. Он думал, что тут же провалится в сон, но вместо этого его стали мучить нежеланные тревоги и размышления.

Джанкарло, шпион под видом странствующего монаха, которого Микелетто отправил во Флоренцию следить за делла Ровере, уже второй день не слал оговоренных донесений. Для этой слежки Корелья выбрал самого надежного головореза из тех, кого можно было найти в Риме, но никому нельзя было верить полностью. Хотя на сей раз Чезаре ясно дал понять — никаких убийств, только слежка. Этот генуэзец Джулиано не оставлял коварных планов мести Родриго Борджиа за свой проигрыш на конклаве. По мнению Микелетто, разумней было бы покончить с беглым кардиналом навсегда, несмотря на две неудачные попытки в Неаполе. Он не сомневался, что фортуна улыбнулась бы ему в третий раз. Но что невежда может понимать в хитросплетениях дипломатии?

Снова и снова перед его взором проносились события минувшего дня. Братья Борджиа, два упрямых быка, не знающих смирения и покоя.

Любопытно, каково это — иметь брата? В детстве должно быть весело. В любое время есть с кем играть и бедокурить, и никогда не бывает одиноко. Но детские игры заканчиваются быстро, года бегут, и вот уже на смену невинным забавам вы бьетесь за самое теплое место под солнцем, за благосклонность отца.

Поразительно, что такой рассудительный и мудрый человек, как Родриго Борджиа, отдал место командира папской армией тому из сыновей, который меньше всего это заслуживал. Неужели родительское сердце настолько слепо?

Этим вечером, разодетый в золоченые латы и парадный шлем римского легионера, Хуан, ей-богу, мог сойти за гонфалоньера, но Микелетто хватило недолгого знакомства с герцогом, чтобы уяснить — под броней солдата укрывался капризный, слабохарактерный мальчишка. Полная противоположность серьезному не по годам Чезаре. А в делах войны Хуан Борджиа понимал также же мало, как Микелетто Корелья в канонах церковной службы.

Но что с того, коли ты любимый сын самого Папы Римского?