Борджиа. "Секс. Власть. Убийство. Аминь"

Вместе с братьями они ездили по живописной Аппиевой дороге на конные прогулки и раньше, но всегда при свете дня. Ночью же обочины пути, усеянные руинами античных усыпальниц, внушали ей поистине мистический трепет. И даже ужас. Древним римлянам полагалось хоронить умерших за пределами города, вдоль крупных торговых путей. Представить страшно, сколько мятежных душ, сколько громких имен нашли вечный покой здесь, в зарослях душистой травы, среди оглушительного треска полевых сверчков.

Расширенными глазами Лукреция всматривалась вглубь темноты по краям дороги. Над головой у нее мерцали далекие звезды, безразличные и молчаливые. Они не согревали душу, а лишь напоминали о неумолимом беге времени. Эти же звезды вспыхивали и гасли над великим Римом тысячу лет назад, лаская блеклым вкрадчивым светом мраморные колонны языческих храмов, манежи великолепных цирков, золотые троны диктаторов.

Империя угасла. Навсегда опустели гладиаторские арены, высохли акведуки, поросли диким кустарником алтари пантеонов, а таинственные, зыбкие звезды с тем же холодным безразличием серебрили многовековую пыль в долине руин и развалин. В густых купах деревьев Лукреции чудилось неуловимое движение теней, среди легкого шепота ветра, мерещились напевные, заунывные голоса усопших. Поневоле она втягивала голову глубже в просторный капюшон дорожного плаща и крепче сжимала поводья.

— Ты необычайно молчалива, сестренка, — обратился к ней Чезаре, когда они обогнули оливковую рощу в серебристом мерцании луны. — Устала, милая?

Она улыбнулась ему сквозь черноту ночи.

— Нет, вовсе нет, наоборот, — Лукреция сладко вздохнула. — Я давно не чувствовала себя так бодро, — призналась она. — Просто эти могилы на обочине…

— Они пугают тебя?

— Мне не по себе, когда я думаю о душах тех людей… Думаешь, они нашли покой?

Чезаре приблизился к ней, не сбавляя ходу, протянул руку и взял ладонь Лукреции в свою. Она с легкостью удерживала поводья и одной рукой, нынче лошадь вела себя послушно.

— Привидений не существует, Лукреция, — Чезаре плотно стиснул ее пальцы, затянутые в бархатную перчатку. — Это тебе с полной уверенностью заявляет кардинал Чезаре Борджиа, — он мягко улыбнулся. — А по долгу службы ему положено разбираться в таких вещах!

Лукреция с облегчением рассмеялась, не сводя глаз со старшего брата. Надежное тепло его большой ладони, чарующий голос и ласковый взгляд совершенно рассеяли нелепое малодушие, что завладело ею при мыслях о потустороннем мире. Конечно, он прав, никаких призраков нет, а есть только эта теплая волшебная ночь, его ободряющая улыбка и волнующее предвкушение радостей грядущего дня

В небе на востоке уже зажглась утренняя звезда, когда трое путников свернули с Аппиевой дороги у местечка Фратоккье. Отсюда они двинулись вдоль грунтовой просеки, мимо душистых миртовых кустарников, мимо старых покосившихся изгородей и приземистых плетней. Впереди, на посветлевшем горизонте проступили очертания Альбанских гор, мреющих в сиреневой дымке. Уже смолкли неугомонные ночные цикады, угас ветер, какая-то птица сонно запела и тут же стихла. Наступила та самая волшебная предрассветная тишь, когда думается, что мир вот-вот начнется заново.

Как и обещал Чезаре, они прибыли на место перед самым восходом солнца. Миновав древний замок Гандольфо, приютившийся на краю обрыва, трое всадников спустились к озеру, не встретив по дороге ни одной живой души. Когда, наконец, темно-голубая гладь воды показалась меж прогалинами густорастущих ивовых деревьев, сердце Лукреции быстрее забилось в груди. Скорей бы окунуть ножки в эту лазурную чистоту! Дорога резко ушла вниз, и вскоре они оказались на покрытом молодой травой берегу. У самой воды пахло водорослями и свежей рыбой. Тут в низине гор воздух был значительно прохладнее, чем наверху, солнце еще не поднялось, но его лучи за горизонтом уже осветили небо бледно-золотистыми и жемчужными переливами.

Соскочив со своего коня и передав поводья Микелетто, Чезаре протянул руки к Лукреции, взял ее за талию и легко снял с седла. Когда ноги ее коснулись мягкой травы, он словно бы нехотя выпустил ее и, тут же вновь обняв, притянул к себе.

— Дорога не слишком утомила тебя? — спросил он, мягко сжимая плечи Лукреции, всматриваясь в ее лицо полным искренней заботы взглядом.

— Я бы всю жизнь могла провести в такой дороге, — сказала она и умолкла, про себя подумав “рядом с тобой”. В отражении его темно-оливковых глаз заиграли янтарные отблески восходящего над горами солнца. Лукреция на мгновение замерла, не в силах оторвать взгляда от любимого лица в лучах бледного золота.

Ну почему, почему она должна оставить Чезаре и уехать из Рима? Как она проживет без этих полных обожания глаз, без этих теплых рук, без остроумных шуток и этой дерзкой, очаровательной улыбки, что коснулась его губ сейчас?

Она, будто очнувшись, услышала, как Чезаре сказал:

— Смотри-ка, — и он мягко развернул ее за плечи к восходящему светилу.

Бывают моменты в жизни, некие точки поворота, когда знаешь, что один день может изменить все будущее, и сегодня Лукреции казалось, был именно такой день.

В какой-то торжественной тишине, прямо над их головами, из-за гряды гор поднимался шар красного золота. Небо всполохнуло божественными оттенками розового и персикового. Новорожденное чистое утро стремительно вступало в свои права, гася блистательные звезды. И лишь на западной стороне небосвода ночь еще теплилась зеленоватым шафраном, а серп месяца тускло мерцал прощальной улыбкой.

Вот бы навсегда запомнить этот момент. навеки запечатлеть его в своем сердце, сохранить в памяти каждую деталь: и великолепие рассвета, и тепло объятий Чезаре, и запах лошади, что любопытной мордой тычется в плечо, выпрашивая заслуженное лакомство. Увековечить бы в душе это ощущение безграничного счастья.