Борджиа. "Секс. Власть. Убийство. Аминь"

Время будто замедлило ход — скрежет металла о металл, два закаленных меча сошлись лезвие в лезвие: натужный лязг, и клинок Бонадео со звоном отлетел в сторону. Не теряя преимущества, Чезаре крутанулся волчком, поддел барона кулаком под челюсть и тут же саданул со всей силы локтем в солнечное сплетение. Итальянец согнулся от боли, а Борджиа, отбросив шпагу, молниеносно достал короткий кинжал из-за пояса.

Глаза Микелетто расширились от восхищения и ужаса — то была его школа, его манера, которую талантливо переиграл на собственный лад Чезаре. Между тем, испанец сцепил противника со спины железной хваткой и без всякого промедления или сомнения с размаху всадил нож в горло барона. По самую рукоять.

У Микелетто на миг вышибло дыхание, точно это его ладонь вогнала холодный металл клинка в мягкую плоть, как в кочан капусты. Уже в следующую минуту барон захрипел, со свистом выпуская воздух, глаза его вылезли из орбит, лицо исказила гримаса смертельного удивления. Он несколько раз беспомощно открыл и закрыл рот, словно рыба, выброшенная на берег. Рослое, коренастое тело враз обмякло, голова запрокинулась, и наконец, он стих, успокоившись навек в цепких объятиях Борджиа. Осознав, что все кончено, Чезаре со стоном облегчения рухнул на мокрую дорогу вместе с отяжелевшим телом убитого.

— Твоя жена, — пробормотал он, обращаясь к мертвому барону, — молила об освобождении.

Чезаре рывком выдернул кинжал из горла Бонадео и произнес перед собой на латыни:

— Libera me, Domine, de morte aeterna. (Избави меня, Господи, от смерти вечной. (лат.))

Эти слова заупокойной молитвы были хорошо знакомы Микелетто, и они напомнили наемнику, что здесь не просто произошла дуэль. Это сын понтифика, сам кардинал римской церкви, беспощадно лишил жизни другого человека. Но точно также, не дрогнув ни одним мускулом, Микелетто расправился бы с бароном и сам. А кардиналом сей молодой мужчина стал не по зову сердца.

Наемник ринулся вперед из своего укрытия. Необходимо было избавиться от трупа до того, как стражники ночного дозора решат прогуляться к этому богом забытому месту.

Корелья подхватил брошенный плащ и перекинул его через плечо, одну за другой подобрал шпаги, не забыл и о ножнах, от которых так предусмотрительно избавился Борджиа перед боем.

Чезаре глянул на Микелетто в растерянности, будто проснувшись от страшного сна. Потоки дождя текли по его щекам, черные кудри прилипли ко лбу, а в широко распахнутых темных глазах мерцала тень ужаса. Что же, это лишь начало. Всю тяжесть содеянного господин постигнет позже, когда во снах ему раз за разом будет являться эта жуткая ночь. Микелетто с трудом бы вспомнил свое десятое убийство, или двадцатое, но первое он до сих пор держал в памяти, будто оно случилось вчера.

— Первый раз не забывается, — заметил убийца и участливо протянул руку господину, все еще сидящему на мостовой. Ухватившись за предложенную помощь, Чезаре мигом поднялся на ноги. Хмельное возбуждение блуждало на его красивом, заметно побледневшем лице, а дыхание было шумным, точно после долгого забега.

Однако предаваться смятению сейчас непозволительная роскошь, каждая минута промедления может обернуться новой опасностью. Микелетто схватил тело Бонадео за плечи и кивком указал Чезаре на ноги убитого:

— Поднимайте! — нетерпеливо прошипел Корелья, с досадой ощущая холодные потоки дождя, стекающие от затылка к спине. Сухим из этой передряги ему не выйти.

— Я чувствовал, — сбивчиво проговорил Борджиа, — как жизнь покинула его.

Убийца усмехнулся:

— Уж лучше его, чем вас, — он опустился на колено, рывками подтягивая мертвеца. — Вы-то еще дышите.

При помощи господина наемник взгромоздил грузное, будто мешок камней, тело на спину и, не разгибаясь, потащил к лошадям, привязанным в соседнем переулке. Перебросив убитого через круп коня и закрепив его к седлу, Микелетто с облегчением выдохнул. Чертовски тяжелая выдалась ночка.

— Я подверг себя опасности, Микелетто? — спросил Борджиа, легко вскочив в седло и откинув мокрые пряди от лица. Знал ли Чезаре, как он хорош собой? Даже сейчас — вымокший до нитки и бледный, как та смерть, что настигла его врага? Наверняка знал, не мог не знать. И, конечно же, он и сам понимал, что провел блестящий поединок — смелый, расчетливый, сокрушительный.

— Ни на мгновение, ваше Преосвященство, — ответил Микелетто и мягко подстегнул своего коня.

Легкой рысью ночные путники тронулись по безлюдным улицам, стараясь следовать самыми темными переулками. Они двигались к окраине города, туда, где воды Тибра были глубже всего.

Первой в реку ушла шпага барона, а затем наемник стянул с коня неподъемное тело мертвеца и вместе с Чезаре дотащил его до каменистого берега. По господину было заметно, что он все еще охвачен небывалым волнением: его руки подрагивали, глаза хищно сверкали.

— Вы убили его достойно, Ваше Преосвященство, — подбодрил хозяина Корелья. — Вы должны гордиться.

Испанец выдохнул и ладонью смахнул с волос и лица тяжелые капли дождя.

— Меня поблагодарят за это? — со смутной надеждой, будто у самого себя, спросил он.

Микелетто усмехнулся и, склонившись над трупом, буркнул:

— В моей практике такое редко бывало.

На этот раз Чезаре сам понял, что от него требуется. Он сгреб барона под плечи, а наемник, в свою очередь, схватился за ноги, и, раскачав бедолагу, они сбросили тело в воду — подальше от берега.

— Неблагодарная работа, — проговорил Борджиа, неотрывно глядя на то, как стремительно скрывается под водой соперник, казавшийся грозным еще час назад.

У Бонадео не было шансов против Борджиа, но оценит ли сей жест супруга убиенного? Мысли о баронессе приводили Микелетто в беспокойство. По его мнению, эта скучнейшая из дам не стоила и взгляда, не говоря уже о той жертве, что принесена на алтарь ее свободы. Впрочем, Корелья мало разбирался в благородных дамах, и, вероятно, Урсула все же обладала определенным очарованием, ежели ради ее спокойствия Чезаре был готов подвергнуть свою жизнь опасности.

— Река будет благодарна вам, ваше Преосвященство, — Микелетто накинул капюшон плаща и направился к лошадям. Обернувшись, он насмешливо заметил: — Она любит трупы.