Друзья моря. Книга вторая. Кирион.

Кирион встал, умылся, оделся и пошел к покоям матери. Скоро она вышла.

— Мама. — Он поднялся.

— Что ты хотел? — Эрендис невольно залюбовалась им, и ее губы тронула улыбка.

— Я прошу вас оставить Фэамира со мной... и с Принцем, — поспешил добавить он.

— Нет, Кирион. Прости. — Она на миг смягчилась. — Фэамир и Амариэ — то немногое, что у меня осталось. Что держит меня здесь, иначе я бы давно… — Эрендис умолкла. — Фэамир поедет со мной, — твердо закончила она.

— Фэамир — живой ребенок. И он хочет остаться с нами. Также, он мальчик, и его должны воспитывать родственники со стороны отца.

— Я не собираюсь спорить.

— Я тоже. Фэамир останется со мной. Мне двадцать, я совершеннолетний и теперь имею право быть его опекуном.

Мать молчала.

— Ты хочешь использовать власть? — наконец произнесла она.

— Я могу ее использовать как наследник и правопреемник отца и глава семьи. Но это не моя прихоть, а желание Фэамира.

— Глава семьи, — повторила она.

— Да. Если вы не хотите расставаться с Фэамиром, вы можете остаться с нами, и я буду очень рад этому. Но мальчика я не отпущу. По крайней мере, пока.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. «Небо, куда пропал свет из ее глаз…» — с мукой подумал Кирион.

Внезапно он обнял ее и прижал к себе. Сначала она пыталась отстраниться, но он был сильнее. Внезапно Эрендис сдалась и заплакала.

— Мама, я так люблю вас… — прошептал он. — Отец не может вернуться к нам, но вы можете…

— Кирион…

— Пожалуйста.

Наконец она успокоилась.

— Хорошо. Фэамир останется с тобой… И я передам тебе опеку над ним, — негромко сказала она и стремительно вышла.

Кирион хотел броситься к брату и обрадовать его, но понял, что у него подкашиваются ноги. Даже во время штормов он не чувствовал себя настолько обессиленным и опустошенным. Перед завтраком он сообщил Фэамиру, что мать позволила ему остаться, и тот страшно обрадовался. Теперь старший брат каждый день гулял с ним, или они катались верхом.

Однажды братья проезжали по западному берегу Андуина неподалеку от Эмин-Арненского замка.

— Ты теперь наследник Итилиена? — спросил Фэамир.

— Да.

— Что случилось с Эктелионом?

— Тебе не рассказывали?

— Нет.

— Он упал с лошади, ударился головой и спустя несколько часов умер.

— Ему было всего двенадцать… Как мне.

— Да. Но не бойся. Мы же не делаем глупостей верхом.

— Я не боюсь.

Кирион подумал, что он недостаточно хорошо знает и не до конца понимает Фэамира. На первый взгляд, ребенок был весьма задумчивым, тихим и спокойным, но что-то говорило старшему брату, что мальчик был намного интереснее и глубже. Когда Кирион был занят, Фэамир брал книгу и садился в кабинете Деда. Часами он сидел у ног последнего подобно преданному псу, которого радовало, если время от времени его трепали по голове, и оживал немного, лишь когда Кирион играл с ним.

Весной из Арнора вернулся Король с семейством. Вместе с ним в свите принцесс приехали Эарвэн и Линдиссэ. Они не знали о случившемся с Эктелионом, но если Эарвэн была скорее рада переменам — ведь, превратившись в наследника Итилиена, Кирион, наконец, вернулся домой и теперь потихоньку становился правой рукой Деда — то Линдиссэ расстроилась. Она по-своему все еще любила Эльборона и привязалась к младшему брату после того, как они оба пожили в семье у Принца.

— Пойми, Эарвэн, у нас тоже когда-то была хорошая семья. И отец был славным и жизнерадостным человеком… Но она разрушилась намного раньше. И я не знаю, что лучше: потерять отца или знать, что он сам на себя не похож и беспробудно пьет.

— Он сам выбрал этот путь.

— Тем страшнее он сейчас наказан — и мы вместе с ним.

Линдиссэ отчасти чувствовала себя изгоем. Она знала, что ее мать осуждена и в темнице. Отец не хотел ее видеть и совершенно ей не интересовался. Единственным человеком на земле, который любил ее, оставался Дед, но теперь он был надломлен смертью младшего сына. К тому же Линдиссэ чувствовала, что, хотя Принц и уделял ей много внимания, к детям Эарнила он был привязан больше. Знать держалась с девушкой отстраненно, и считалось, что Король проявил неслыханное снисхождение и милость, когда ее взяли в свиту принцессы Гилраэнь.

Правда, в жизни бывшей семьи Эльборона намечалось важное событие. Линдориэ, вторая и самая красивая из его дочерей, получила предложение руки и сердца от наследника королевства Дэйл. В свите принцесс шушукались о том, что, разумеется, лорд Бранд не знает о том, что творится в семье невесты, и, конечно, знай он об этом, он обратил бы свой взор на более достойную партию. Линдориэ же и ее второй дед лорд Калиондор Лоссарнахский весьма гордились ее предстоящим замужеством и тем, что со временем она станет королевой. Свадьба должна была состояться летом, в июне, и Фарамир готовил приданое, которое не уступало приданому Глорэдэль и Фириэль, его старших внучек.

Невеста ожидала, что младшая сестра поедет с ней в Дэйл, но они давно уже не были близки, и Линдиссэ отказалась, так как понимала, что сестра хочет лишь покрасоваться перед ней. «Ты зря не едешь с нами, — заметила Линдориэ, — глядишь, и нашла бы достойного человека». Но Линдиссэ все же отказалась.

Возвратившись, Король решил созвать Совет Минас-Тирит. Как и ожидал Принц, Элессар был немало разочарован деятельностью лорда Арантара в качестве главы государства. После окончания Совета Король попросил Фарамира задержаться.

— Мне стало известно, ваш внук от Эльборона, признанию которого способствовал покойный Блюститель, погиб из-за несчастного случая.

— Да, это так, милорд.

— Как видите, незаконнорожденные дети ни к чему хорошему не приводят и долго не живут.

Фарамир не ответил.

— Наследником Итилиена стал лорд Кирион, ваш внук от младшего сына?

— Да, милорд.

— Насколько я помню, Кирион уже совершеннолетний?..

— Да. В декабре ему исполнилось двадцать, милорд.

— Он всегда производил на меня впечатление умного и незаурядного юноши… Его отец, лорд Эарнил, был неплохим Блюстителем. Возможно, сын мог бы пойти по его стопам… Я ничего не обещаю, но надеюсь, он оправдает ожидания. В любом случае, Блюстителями никогда не становились моложе тридцати лет, а ему всего двадцать. Я хочу, чтобы он вошел в Совет Минас-Тирит и Большой Совет Гондора. Ближайший Большой Совет состоится уже в последнюю декаду апреля, и я жду его.

— Как вам угодно, милорд, — поклонился Принц, и Элессар отпустил его.

Придя домой, Фарамир нашел внуков играющими в шарады. Он вспомнил, как накануне вечером Кирион долго не ложился, сочиняя эти шарады для Фэамира, и подумал, что Кирион очень ответственно подходит к тому, чтобы если и не заменить младшему брату отца, то дать ему как можно больше из того, что мальчик потерял из-за его преждевременной смерти.

— Король хочет, чтобы ты вошел в Советы. Как Минас-Тирит, так и большой Совет Гондора, — сказал Принц.

Фэамир понял, что у брата будет еще меньше свободного времени, и вздохнул.

— Насколько я помню, это не самое приятное времяпровождение… — ответил Кирион, — и вы радовались, когда избавились от него, — улыбнулся он.

— Это часть бремени лорда и особенно — правящего лорда. Со временем ты станешь принцем Итилиенским, и тебе нужно привыкать к этому.

— Я не думал, что меня пригласят в Советы так рано.

— Это не рано, мальчик мой. Я тоже участвовал в Советах с двадцати лет. Хотя нет, участвовал — слишком громко сказано, — улыбнулся Фарамир. — Сидел и слушал умных людей.

— Но у меня будет право голоса?

— Да, но твой голос, пока не будет иметь особой силы.

— О чем вы говорили с дедушкой, когда обсуждали силу голоса? — спросил Фэамир у старшего брата, когда Принц вышел. — Тебя пока не будут слушать?

— Конечно, не будут. Мне двадцать, и для всех я мальчишка, к тому же Элессар больше всего любит слушать себя, — усмехнулся Кирион. — Но не только. При голосовании, если оно вообще проводится, голоса членов Совета имеют разную силу. Самый «веский» голос у Короля, к тому же у него есть право «вето». Даже если большинство проголосует иначе, он может все равно сделать по-своему. Но обычно люди чувствуют его настроение и пожелания, поэтому немногие решаются голосовать против… Но если уж большинство в Совете все же проголосовало против, Король тоже не спешит использовать «вето» — все же он не хочет злить знать.

— А какая сила будет у твоего голоса?

— У капитанов и старейшин голос равен одному голосу. У людей с титулом и генералов, — двум, у правящих лордов и Блюстителя, если присутствует Король, — трем, а у самого Короля пяти.

— В одном короле помещается пять капитанов?

— Получается, что так.

— Значит, у тебя будет как бы два голоса?

— Да.

— Тебе все это дедушка рассказал?

— Не только, многое я знаю еще из рассказов отца…

— Понятно… — тихо ответил Фэамир. — Знаешь… Мне кажется, из тебя бы вышел хороший Блюститель… — он взглянул на Кириона.

— Я твой брат, ты меня любишь, и потому тебе так кажется… А для остальных я пока мальчишка, и не думаю, что кто-то хочет видеть меня Блюстителем. Кроме капитана Гвиндора, может быть… — добавил он.

— А как же дедушка Минастан, капитан Аксантур, ну и Принц, конечно.

— Посмотрим. Но самому молодому Блюстителю в истории Гондора, лорду Хадору, было тридцать два года, когда он вступил в должность. Отцу — около тридцати трех…

— Почему?.. — спросил Фэамир, но не договорил.

— Что почему?.. — Кирион положил брату руку на плечо и наклонился к нему.

— Почему отец умер так рано?..

— Он тяжело заболел. Ты же помнишь…

— Почему он заболел? Почему… почему заболел он, а не лорд Эльборон, например? Дедушка Минастан говорил, что Высшие Силы любят добрых и благородных людей… Но отец умер, а столько людей намного хуже него продолжают жить...

— Не знаю, кто и кого любит, Фэамир, но мне иногда кажется, что чем лучше человек, тем тяжелее ему живется. И добрым и благородным человеком надо быть, несмотря ни на что… Просто потому, что ты иначе не можешь… Как отец.

Мальчик заплакал, и Кирион обнял его.

(C) 2020-2021 murzwin