Метаморфозы. Новая история философии

Несмотря на подзаголовок «Опыта» – «с комментариями теорий У. Годвина, Ж. Кондорсе и других авторов», прямая критика Т. Р. Мальтусом программ социального страхования, предлагаемых Кондорсе была поверхностной. Предложениям Кондорсе было посвящено чуть более 10 из почти 400 страниц книги.

Напомним, что Кондорсе принял «личный интерес» как основу общества и главный объект управления со стороны правительства и подталкивал «естественное богатство» Адама Смита в эгалитарном направлении. Он критиковал монополии и чрезмерную концентрацию частной собственности на землю, но не сам принцип частной собственности, безопасность которой считал источником прогресса и свободы. Кондорсе восхвалял коммерческое общество как шаг вперёд по сравнению с феодальным прошлым. Коммерческое общество было, однако, лишь переходной фазой в продвижении к подлинно эгалитарной цивилизации.

По словам Т. Р. Мальтуса, предложения Кондорсе могут показаться «очень многообещающими на бумаге, но применительно к реальной жизни они абсолютно несостоятельны». Например, он полагал, что предоставление более дешёвых кредитов бедным уравняет «праздных и небрежных» с «активными и трудолюбивыми». Но это были не более чем уточнения его основного возражения: существование фонда социального страхования устранило бы «необходимость трудиться» для обеспечения средств к существованию для увеличивающегося населения.

Стоит отметить, что у Мальтуса не было желания защищать существующее огромное имущественное неравенство как необходимое или полезное для общества. Он лишь хотел доказать необходимость класса собственников и класса рабочих. Другими словами, он не был готов защищать традиционные и иерархические формы неравенства, как это делал Э. Бёрк, но был счастлив защищать новую форму неравенства, связанную с коммерческим обществом, и действительно подвести под неё «божественный» фундамент. Как И. Ньютон подчинил «механизм Природы» действию единого и универсального закона, точно так же и моральная сфера подчинялась Т. Р. Мальтусом действию единого принципа – принципа народонаселения. Впрочем, этот мальтузианский принцип лучше объяснял и до сих пор объясняет прошлое, а не будущее, и почти всегда ошибочно принимает симптом за причину, ведь именно бедность порождает большие семьи, а не большие семьи порождают бедность. Вот почему среди экономистов нередко прямо используется термин – «Мальтузианская модель доиндустриальной экономики». Эту ориентированность исключительно в прошлое и почти полную бесполезность в плане предсказания и прогнозирования будущего у мальтузианства заимствовала дарвиновская теория эволюции. Кроме того, земля была необходимым фактором во всех формах материального производства, что нелегко распознать в условиях сегодняшней пост-индустриальной экономики.

Успех Мальтуса во многом объясняется тем, что он знал, как завоевать положение среди влиятельных людей своего времени. Ошибочность его теории о народонаселении заключалась в том, что он связал рождаемость с запасами продовольствия, хотя это не так. На протяжении XVIII–XIX веков население Британии увеличивалось, но этот рост был связан не с увеличением рождаемости, а с падением коэффициента смертности. Коэффициент плодовитости понижался, но население всё равно увеличивалось за счёт того, что коэффициент смертности уменьшался быстрее, чем коэффициент плодовитости, и выживало больше детей, чем прежде. Запасы продовольствия не имели ко всему этому никакого отношения. Но идея Мальтуса понравилась тем, кто находились у власти, и он воспользовался этим. Он сделал головокружительную карьеру. В 1805 году колледж Ост-Индской компании сделал Мальтуса профессором истории и политэкономии. Он стал своего рода епископом от науки.

Мальтус не стал пользовался новыми достижениями математики, но придерживался древнегреческих математических методов, а именно стремился составить пропорцию. Он применял математику и числа не для счёта, а для убеждения, введения в замешательство, растерянность или запугивания. Расчёты Мальтуса не были точными, и он не особо учитывал полученные им результаты, ведь на первом месте для него стоял его довод, и он подкреплял его любыми цифрами, лишь бы придать ему правдоподобие и убедительность.

Великая французская революция изменила установки британских государственных деятелей. Они отбросили в сторону аристократические упования XVIII столетия на то, что разум может сочетаться с чувствами и что вместе они будут положены в основу реформ, которые пойдут на пользу обществу в целом. Мальтус и его поколение, от имени которого он и выступал, отбросили любое сострадание и милосердие. Математика была иллюстрацией всего этого. Математика здесь использовалась исключительно с целью завуалировать доводы в пользу неисповедимости путей Господа. Сострадание ведёт к катастрофе – это подтверждалось математическими выкладками. Британские политики понимали такие доводы; Мальтусу удавалось убеждать их, главным образом, потому что они хотели, чтобы их убедили.