Метаморфозы. Новая история философии

По мнению Ламарка, способность к разумным и добровольным действиям делала людей единственным видом, который мог использовать знания о мире природы для обеспечения и направления своих собственных социальных привычек. Существенные физиологические изменения на видовом уровне, такие как появление нового органа, могли занять тысячелетия, но последствия привыкания были очевидны в течение жизни индивидуума. Ламарк считал, что мозг особенно восприимчив к воздействию привычных действий и мыслей. Он также считал, что физическая организация наиболее податлива в юности, а это означало, что психическая физиология человека будет нести отпечаток его самых ранних переживаний на протяжении всей оставшейся жизни. Привычка или склонность, которой человек упорно потакал в детстве, в конечном итоге может привести к необратимым физиологическим изменениям в этом человеке. Ламарк утверждал, что даже когда определённая тенденция передаётся по наследству, её можно обратить вспять. Физиологические отпечатки детства, тем не менее, было труднее всего избежать во взрослом возрасте. Он считал особенно важным раннее образование, поскольку оно укрепляет интеллект и направляет внимание людей на их моральные потребности и благополучие. Таким образом, образование было чем-то большим, чем просто приобретение конкретных знаний; оно прививало привычку варьировать свои мысли, что стимулировало сложные идеи и умственные операции, которые вели к развитию физических, естественных, политических и моральных наук. Напротив, те, чьи обстоятельства вынуждали их каждый день заниматься одними и теми же идеями, выполняя одну и ту же работу, страдали от монотонности как ума, так и тела. Если в естественном состоянии все люди были бы более или менее одинаково подвержены разнообразному опыту и влияниям, то «цивилизация» принесла с собой «бедность множества», что выражалось в грубой и тяжёлой работе, которая значительно ограничивала круг доступных человеку идей. Повторение одних и тех же действий и привычек означало, что жизненно важные жидкости будут проходить через одни и те же трубки и каналы в органических тканях человека снова и снова. Образ жизни и организация оказывали взаимное влияние друг на друга, и интеллектуальные способности не могли развиваться в соответствии с их полным потенциалом. Со временем тенденция цивилизации ограничивать повседневные действия и мысли людей привела к соответствующей «шкале степеней интеллекта», которая позволяла людям доминировать и злоупотреблять друг другом. Ламарк считал этот уровень интеллекта препятствием на пути совершенствования человеческого общества. Другими словами, естественная история человечества была также его социальной историей.

То, что люди были наделены интеллектом, таким образом, указывало на возможность сознательного самосовершенствования, поскольку культивирование правильных привычек и окружающей среды благоприятно повлияло бы на их организацию. Со временем человеческий вид в целом мог бы стать более разумным, счастливым и общительным. Но это было только одно из возможных будущих, и Ламарк думал, что людям, живущим в «цивилизации» с её строгим разделением труда и скучно повторяющимся образом жизни, будет трудно достичь этой цели. Хотя Ламарк знал, что были и другие теоретики, которые выдвигали идеи о том, как наилучшим образом улучшить общество на моральной основе, он придерживался мнения, что они действовали в неведении, поскольку не принимали к сведению выводы, которые можно было извлечь из «естественной истории», которую он первым и назвал «биологией». При правильном понимании два подхода – биологический и социологический – обязательно дополняют друг друга. Вклад натуралиста имел для Ламарка решающее значение в обеспечении социальной гармонии, сотрудничества и социального прогресса. Без надлежащего физиологического понимания истоков человеческих действий и тенденций было бы практически невозможно направлять своё собственное поведение или поведение других людей таким образом, чтобы это благоприятствовало улучшению общества.

Таким образом, для Ламарка биология была неразрывно связана с социальными изменениями и моральной волей, и он всегда был настроен на связь, которую он видел между историей природы и будущим общества. Природные и социальные преобразования привели к тому, что люди стали моральными агентами, наделёнными свободной волей, и люди, в свою очередь, могли изменять свои собственные тела и окружающую среду, постоянно перестраивая и воссоздавая общество.

Ламарк утверждал в «Анализе сознательной деятельности человека» (1820), что его физиологические знания легли в основу естественной истории человеческого общества и, таким образом, предлагают «позитивные» спекуляции по социальным и политическим вопросам. В этом контексте естественная история могла бы быть полезна при решении определённых специфических проблем: например, натуралистов призвали реформировать и улучшить французское сельское хозяйство.

Ламарк в значительной степени опирался на политическую философию Жан-Жака Руссо (1712–1778)[159] для разработки своей собственной естественной истории социального неравенства, а также писал в ответ на идеи своего наставника графа де Бюффона (1707–1788), который считал, что физическая среда оказывает прямое влияние на конституцию человека. Таким образом, в работах Ламарка даже социальные явления находились под влиянием природных факторов, что придавало «натуралисту» определённый авторитет в вопросах человеческого счастья и благополучия. Противостоя распространённому в то время страху «вырождения» (degeneration), а также оптимистичной надежде на биологическое совершенствование, Ламарк верил, что его физиологические теории могут быть использованы для улучшения человечества посредством сознательного направления развития человеческого вида.

Восприятие взаимосвязи между окружающей средой и стимуляцией как морального, так и физиологического начал, было ключом к сенсуалистической мысли, которая была развита из эпистемологии Д. Локка в XVIII веке. Сенсуалисты верили, что все идеи людей берут своё начало в чувственном восприятии, а это означало, что контроль над физической средой также может быть способом направлять мысли и идеи людей. В частности, в 1790-х годах сенсуалистская концепция взаимосвязи между моральным и физическим стала теоретической основой для усилий новой Республики по моральному реформированию своих граждан. Культивирование и представление нашего «восприятия» природы было для государства способом воспитания просвещённых людей – и натуралисты, включая Ламарка, участвовали в этих усилиях. В специализированных проектах, таких как максимизация производительности сельского хозяйства, а также в более широких усилиях по управлению «природной экономикой», натуралисты реализовывали свою веру в то, что их работа может улучшить общество как физически, так и морально.

Хорошо известно, что свои рассуждения о человеческом интеллекте и социальном неравенстве Ламарк заимствовал, в том числе, у философа и политического теоретика Жан-Жака Руссо (1712–1778), который написал влиятельное «Рассуждение о происхождении неравенства между людьми» в 1754 году. В этом знаменитом эссе Руссо разработал теорию эволюции человека чисто умозрительным образом, отбросив все приобретённые характеристики человека, для того, чтобы обнаружить изначальную человеческую природу. Он пришёл к выводу, что человек начал свой путь на Земле как звероподобное существо, отличающееся от других животных только способностью совершенствовать себя, то есть изобретать пути и средства улучшения своего состояния. Учитывая эту способность и давление обстоятельств, развитие общества, языка, искусств и наук было неизбежным. И всё же Руссо интересовало не столько «естественное» (биологическое) неравенство, но в первую очередь социальное неравенство, которое проявлялось, прежде всего, в различиях в богатстве, власти и знатности. Его в первую очередь интересовали последствия частной собственности, а не исследование условий, которые позволили ей появиться. Руссо утверждал, что «естественному» человеку не хватает разума, который, по его мнению, развился только в тандеме с гражданским обществом. Поэтому он писал о прогрессе через последовательное развитие человеческого разума как о «гипотетической» истории неравенства. Ламарк также рассматривал неравенство как следствие цивилизации, хотя и делал акцент на последствиях постоянно растущего расхождения в повседневных потребностях и привычках людей. Он утверждал, что, хотя интеллект сам по себе не вреден, в гражданском обществе интеллектуальные способности людей развиваются неравномерно, и это наносит большой вред большинству населения, которое в результате становится уязвимым для доминирования и злоупотреблений. Таким образом, Ж.-Б. Ламарк разделял с Ж.-Ж. Руссо мнение о том, что гражданское общество представляет собой искажение более идеального «природного» состояния. Однако трансформистский подход Ламарка означал, что его объяснение социального неравенства было откровенно биологическим по сравнению с Руссо. Вместе с тем, Ламарк не верил, что какая-либо часть живой природы абсолютно неизменна, а потому рассматривал наследование приобретённых черт как мощную силу, изменяющую все аспекты физиологии организма, не в последнюю очередь ментальную и моральную сферу, если речь идёт о человеке.

В 1780–90-е годы вера в то, что врачи могут диагностировать «социальные заболевания» в дополнение к клиническому лечению отдельных пациентов, породила жанр «медицинской журналистики». Для некоторых Революция сама по себе была «целебным» событием. Например, утверждалось, что нервные заболевания в Париже практически исчезли с момента начала Революции, что объяснялось тем, что ленивая и апатичная лень богатых уступила место возрождённой заботе и волнениям тех, кто способен вовлечь в деятельность свою душу. Иными словами, политика приходила на помощь медицине. Более того, с точки зрения историка Карлоса Лопеса-Бельтрана[160], концепция биологической наследственности первоначально утвердилась как раз в медицинском мире, сам термин «наследственный» впервые появился в европейских словарях и энциклопедиях в начале XVIII века применительно к наследованию болезней. Наконец, даже во время Террора (июнь – июль 1794 года) Кондорсе писал о своих надеждах на то, что человеческая раса достигнет совершенства с помощью надлежащего научного и медицинского управления физической природной средой. Как и Буффон, Кондорсе в целом был сосредоточен на потенциальных положительных результатах для общества в целом надлежащего управления наследственностью и применения гигиенической медицины, в отличие от значительно позднее сформировавшейся тенденции сосредотачиваться на угрозе наследственных патологий отдельной семьи или индивида.

Тот же Кабанис опирался на сенсуалистский аргумент Д. Локка о том, что чувственные впечатления являются источником всех идей, и на «науку идеологии» Дестюта де Траси (1754–1836)[161], согласно которой все человеческие идеи можно изучать как феномены чувствительности. Влияние сенсуализма сформировало особые методы Кабаниса по совершенствованию людей и человеческого общества: «идеология» предполагала существование связи между моральным и физическим, которая позволяла каждому оказывать влияние на другого, и одним из последствий было то, что окружающая среда могла глубоко изменить человеческий вид. Таким образом, для Кабаниса улучшение человечества требовало не только репродуктивной гигиены с помощью методов «размножения», но и управления окружением людей и их сенсорными стимулами. Он считал важным тщательное культивирование чувственных впечатлений, которые должны были получать люди. Миру природы здесь отводилась особенно важная роль: с конца XVIII века французские естественно-исторические труды, большая часть которых была стилизована под Ж.-Ж. Руссо, изображали созерцание природы как средство, с помощью которого люди могли бы нравственно улучшить себя. Действительно, мир природы был источником моральной чувствительности: во-первых, он предоставлял захватывающие зрелища, на которые утончённые наблюдатели могли смотреть, чтобы развивать своё моральное чувство, и, во-вторых, изучение чувственного происхождения идей означало также изучение чувственного происхождения добродетели и хорошей гражданской позиции. Организаторы экстравагантных революционных фестивалей даже сравнивали психику человека с «мягким воском» или «глиной», на которой можно что-то штамповать или отпечатывать.