Тайны Дивнозёрья

Волшебство — это я

В эту ночь — последнюю в городе — Тайка надеялась на колдовские сны, но одновременно и боялась их. Надеялась потому, что очень переживала: как там ее друзья в Дивнозёрье? Почему прервалась связь? Сможет ли Яромир передать ей весточку, или придется мучиться в неведении до завтра? А боялась, потому что снова могла оказаться на дороге снов — только на этот раз одна-одинешенька, без защиты. Так-то она, конечно, была не робкого десятка, но прежде по ее душу никогда не посылали ажно целого Змея Горыныча…

Впрочем, ни страхам, ни надеждам не суждено было сбыться: всю ночь она видела хоть и тревожные, но самые обычные сны.

Будильник поднял ее ни свет ни заря (но Тайка была даже рада: ей как раз снилась очередная заваленная контрольная по алгебре), сборы прошли гладко (если не считать нытья засони-Пушка), и даже мама не сказала ни слова поперек, узнав, что дочка собирается вернуться домой. За последнее, похоже, стоило поблагодарить Лютогора и его лапши-на-уши-навешивательные чары, но Тайка все равно до последнего тряслась, ожидая какого-нибудь подвоха, поэтому, конечно, вздрогнула, когда за завтраком мать, вздохнув, выдала:

— Ох, как же не хочется тебя отпускать, принцесса моя… Медом тебе, что ли, намазано в этом твоем Дивнозёрье? Не понимаешь, от чего отказываешься.

— Нет, мам, я все понимаю, — Тайка решила не ходить вокруг да около. Они ведь почти никогда не говорили о чудесах, как будто всего этого и вовсе не существовало. — Знаю, ты хотела как лучше. Но у каждого свое «лучше», понимаешь? Вот ты когда-нибудь жалела, что отказалась от волшебства?

Кажется, вопрос застал маму врасплох: рука дрогнула, и с бутерброда упал кусочек колбасы, который тут же подхватил ворюга-Пушок. Не удержался-таки, проглот.

— Пожалуй, нет, — она так крепко задумалась, что даже не заметила пропавшей колбасы. — Но мне было совестно. Вроде как мой долг был остаться, хранить и защищать. А я его на тебя перевесила. Боялась, что ты будешь винить меня за это.

— Мам, все хорошо, я тебя не виню, — Тайка взяла ее руки в свои. — Думаю, мне подходит такая судьба. Скажи дяде Толе, что я не буду поступать в его колледж, ладно?

Она увидела, что мать опять хочет возразить, и поспешила пояснить:

— Это не значит, что я совсем не собираюсь учиться. Можно же и на заочный поступить. У меня с русским и литературой неплохо, вот я и придумала: буду заниматься фольклором. Уж чего-чего, а всяких баек да легенд в Дивнозёрье — тьма-тьмущая — есть чего поизучать. А два раза в год на сессии буду к тебе приезжать, лады?

— Ты только береги себя, Таюша. — В кои-то веки мама не стала с ней спорить: может, чары Лиса помогли, а может, и сама поняла, что дочка уже выросла. — Только не суйся очертя голову туда, где опасно. И не пропадай.

Обещать Тайка ничего не стала, но крепко-крепко обняла маму на прощание и сказала, что будет обязательно звонить.

Только в автобусе, уже распихав все сумки по полкам (мать опять всучила им с собой шоколадный торт), она села и выдохнула: уф, вырвалась… Теперь поскорее бы доехать!

Утренний рейс был почти пустым, и Тайка, заняв сразу два сиденья, свернулась калачиком и задремала. Где-то через час на крупной остановке ввалилась толпа пассажиров с мокрыми зонтами и сумками. Какая-то бабка, тряхнув ее за плечо, заворчала над ухом:

— Ишь, разлеглась! А ну просыпайся, молодежь, бабушке сесть негде.

Тайка выпрямила спину, потянулась, глядя на капли дождя за окном, и, повернувшись к своей соседке, ахнула:

— Матушка Осень! Как вы здесь оказались?

— Тебя проведать заглянула. — Старая ворожея поправила сбившийся платок, но Тайка все равно успела заметить: волосы ее собеседницы почти все стали седыми, лишь пара прядок отливала прежним золотом. — Снег сегодня пойдет, чуешь? В этом году Марина ночь будет белой.

— А это хорошо или плохо?

Тайке, признаться, не очень понравился ее тон: была в нем какая-то обреченность.

— Вот с утра узнаем, — старуха пожала плечами. — Теперь все зависит от тебя и твоих друзей. Я же предупреждала: над Дивнозёрьем нависла беда. Спросили бы меня вчера, я бы сказала — плохо дело. Но сегодня, говорят, хранительница возвращается… Значит, все еще можно исправить.

Бабка подмигнула ей озорно, по-девичьи.

— Неужели от меня и вправду столько всего зависит?

— А ты как думала, ведьма? Не зря ж говорят: назвался груздем — полезай в кузов. Обещала родную землицу беречь — так выполняй обещаньице. А не то проснешься в безволшебном ноябре!

— Это как?

— А вот так! Профукаешь все чудеса, и станет Дивнозёрье самой обычной деревней. Хочешь?

Тайка отчаянно замотала головой:

— Нет, конечно! Может, хватит уже загадками говорить? К чему нам готовиться?

Бабка, усмехнувшись, наклонилась к самому ее уху и зашептала:

— Ишь, молодежь! Все бы вам с наскоку решать! Слыхала небось: скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается…

— Но так времени же нет! — Тайка чуть не плакала. — Почему волшебство может уйти?!

Матушка Осень вложила в ее руку свернутый носовой платок и вздохнула:

— Потому что волшебство — это я.