Тайны Дивнозёрья

Птица, которая смеётся - 2

Прежде она думала, что Алконост вырастает размером с тетерева, но этот — вернее будет сказать, эта — птица была раза в два больше самой Тайки.

Эх, красивая! Перышки белые, пятнышки черные, косы девичьи толстые, блестящие, как вороново крыло. Глаза золотые, теплые, в обрамлении густых пушистых ресниц, носик пуговкой, губы алые, как рябиновые ягоды.

— Здрасьте! — в восхищении выдохнула Тайка, и из ее рта вырвалось облачко пара: к ночи стало холодать.

— Угощаешь али что? — Птица усмехнулась.

— Вроде того. Говорят, вы жар-кашу любите…

Красивое девичье лицо Алконоста сморщилось, и птица заливисто-озорно рассмеялась. От ее громкого хохота аж уши заложило. Что делать дальше, Тайка, признаться, не знала, поэтому надеялась, что Кира проснется, но кричи не кричи, а храп кикиморы тише не стал.

— Ты мне зубы-то не заговаривай. — Птица сурово зыркнула из-под резких, будто углем очерченных бровей. — Думаешь, я не ведаю, что людям надобно? Поймать меня хочешь да на ярмарке продать. Али стребовать, чтобы я твое желание исполнила. Злата попросить, серебра, коня доброго богатырского, меч волшебный, суженого-ряженого… Признаюсь, девиц я среди охотников редко встречала. В основном парни приходят. Но все вы, смертные, одинаково алчные…

— А вот и не угадала, — Тайка надула губы. — Меч у меня есть уже. Денег мне не надо. И коня тоже. Захочу, меня Гринька на мотоцикле покатает. А суженых — пф, вот еще не хватало! Себе забери.

— Ага, значит, красы неземной хочешь. А то ишь какая страшная да чумазая!

— Может, и чумазая, но вовсе не страшная. — Тайка мысленно помянула недобрым словом банника Серафима и его «панду». Она ведь так и позабыла умыться.

— Зачем же тогда звала-манила? — усмехнулась птица. — Неужто мои шутки-прибаутки послушать решила? Я, между прочим, у самого дивьего царя раньше служила, кажный день его подданных смешила. Но потом пара молодцов от смеха лопнули, а воевода — тот вообще чуть не потрескался. Разгневался тогда царь-батюшка, велел меня казнить. Пришлось ноги — то есть крылья — уносить.

— Правда? — ахнула Тайка.

Нет, ну а мало ли? Всякие чудеса в волшебной стране случаются.

Птица наклонилась к ее уху, со всей мочи гаркнула:

— Шутка!!! — и опять зашлась смехом.

М-да, юмор у нее был так себе…

— А хочешь еще одну историю расскажу? Невестка подметала, из сил выбилась, устала. Только присела, тут свекровь налетела: «Чего прохлаждаешься, эй? Иди, огород полей». Та ей в ответ речет: «Мама, но на улице же дождь идет». А свекровь не унимается, гляди: «Ну так ты плащик накинь и иди!» — Птица снова захихикала, но, увидев, что Тайка не смеется, нахмурилась. — Чегой-то тебе не весело, девица?

— А должно быть? — удивилась Тайка. — По-моему, очень грустная история. Разве это хорошо, когда люди друг к другу придираются по пустякам?

Птица на мгновение задумалась, но в следующий момент опять заворковала:

— Так, вот получше прибаутку вспомнила. Спрашивает жена у мужа в тиши: «Дорогой, а у меня глазоньки хороши?» «Хороши», — отвечает муж. «А косоньки хороши?» — «Ой, хороши!» — «Ну а носик-то? Красивый, али как?» — И тут муж-дурак ей и говорит: «Погоди! Сама на себя иди да погляди. Зачем спрашиваешь-маешься? Неужто в зеркале не отражаешься?»… Чего, опять не смешно?

Тайка почесала в затылке.

— Это про упырицу, что ли?

— О, ты поняла, надо же! Но все равно не улыбнулась, эх… — Птица всхлипнула и вытерла нос крылом. — Почему никто не смеется от моих шу-у-уток? Это нечестно! Я хочу, чтобы все радовались!

Алконост, зарыдав, принялась уплетать кашу, при этом приговаривая:

— Ну давай, хочешь — лови меня, бери меня! Все равно жизнь моя никчемная и темная. Ни к чему душа не лежит — только к скоморошеству. Но шутки мои, говорят, нехорошие. А коли дело такое — то лучше отправлюсь-ка я в жаркое. Там с приправами да салатами хоть кого-то порадую…

Тайка взирала на это все в растерянности, не зная, что и сказать. То ли утешить несчастную птицу, посмеявшись над ее странным говором, то ли просто не мешать ей есть. Но тут из спальника важной походкой выплыл Пушок.

— Так-так-так, — коловерша наступил лапой на край корыта и дробно постучал когтями по дереву. — Что это тут у нас? Переедание на фоне стресса?

Алконост покосилась на него подозрительно.

— Ты кто такой? Пришел таскать мою еду, маленький воришка?

По правде говоря, Тайка думала, что именно за этим Пушок и явился: по крайней мере, поначалу. Иначе с чего бы ему сидеть в корыте?

Но коловерша, как оказалось, слышал весь их разговор и решил вмешаться на свой лад:

— Я — главный юморист всего Дивнозёрья, слушай. Это как скоморох по-вашему, только еще лучше. В общем, самый смешной коловерша на свете. Ищу достойных учеников и последователей. Осталось одно всего место, да! Так что сегодня — или вообще никогда!

Тайка усмехнулась: ишь, как шпарит!

Птица в восхищении раскрыла рот:

— Вы правда такой известный?

Пушок поправил лапой несуществующие очки на носу и заговорщицким тоном произнес:

— Деточка, да ты вообще понимаешь, с кем говоришь? У меня дома есть подборка лучших номеров КВН за десять лет. Я — эксперт, голуба!

— Тогда возьмите меня в ученицы, — Алконост молитвенно сложила крылья. — Обещаю, я буду очень стараться.

— Не знаю, не знаю… — Рыжий негодяй оценивающе посмотрел на птицу. — Слыхал, у тебя и талант-то есть. Но надо бы взнос вступительный внесть!

— Все, что угодно!

Пушок усмехнулся в усы и, обернувшись к Тайке, снисходительно вопросил:

— Ну? И чего ты там от нее хотела? Как говорится, любой каприз!