Тайны Дивнозёрья

Мáрина ночь (2)

— Не путай, дивья царевна, — это совсем другая Мара, просто имя похожее. — Яромир, усмехнувшись, натянул капюшон Тайке на нос. — Она намного древнее, чем вся известная тебе нечисть. Может, даже старше, чем Дивье и Навье царства и весь подлунный мир… У нас говорят: коли снег сегодня кружится, значит, Мара Моревна в подвенечном наряде явилась — это к добру. А коли ни снежинки не упало — значит, во вдовьем наряде пришла, — стало быть, к худу.

— А у нас наоборот, — фыркнул Кощеевич. — Вечно Навь и Дивь не сходятся во мнениях. Но Мару Моревну мы тоже уважаем. Кощей вон ее веками искал — жениться хотел. Говорят, они даже встретились однажды, только та его на смех подняла. Сказала, мол, я и смерть, я и жизнь, конец и вновь начало — на кой мне за околеванца костлявого замуж идти?

— Скажите, а кто-нибудь из вас ее видел? Какая она вообще?

Тайке вдруг почудилось: вдалеке среди ветра и метели на мгновение возник зыбкий силуэт. Красивая строгая женщина с темными волосами, но пронзительно-светлым взглядом стояла за старой елью и улыбалась. Половина ее одежд была цвета свежевыпавшего снега, зато другая — цвета мокрой ноябрьской земли и свинцовых туч. Но стоило Тайке лишь раз моргнуть — и видение исчезло, остался только мокрый снег, облепивший кору наклонившегося дерева.

— Ой, кто ж ее знает… — пожал плечами Лис. — Говорят, Мара Моревна только самым сильным колдунам является. А все они перевелись, времена-то уж не те, что прежде…

Яромир покачал головой, не соглашаясь:

— А вот у нас считают, что она бродит где-то среди людей, оставаясь неузнанной, меняя лики. И не грубая сила ее влечет, а достоинство, доблесть и чистое сердце. Да ты не бери в голову, дивья царевна. Может быть, все это просто красивая легенда…

— Да какая там легенда! Говорю тебе, что мой батюшка Кощей… — начал было Лис, но Яромир оборвал его на полуслове:

— Да в гробу я видал твоего батюшку. И тебя вместе с ним!

Они одновременно шагнули навстречу друг другу, обменялись яростными взглядами из-под бровей, сжали кулаки… Тайка уже приготовилась было разнимать драчунов, но тут, к счастью, объявился румяный Никифор, запыхавшийся и взмокший, без своих обычных жилета и шапки.

— Хватит лясы точить, Таюшка-хозяюшка. Дров я заготовил малехо, Сенька там уж костер раздувает, Марьяна у оградки кладбищенской сторожит. Не пора ли всем остальным по местам выдвигаться, а этому песняру, — он кивнул на Кощеевича, — свои колыбельные заводить?

— Давно пора! — Тайка протиснулась между Лисом и Яромиром и растолкала их в стороны. — Короче, все руки в ноги — и бегом! Увидимся на перекрестке.

***

Никто не ждал, что сигнал тревоги первой подаст тихоня Кира. Кикимора охраняла обходной путь, и Тайка, признаться, думала, что через овраг никто из врагов не полезет — в последние годы там и засветло стало пройти непросто: по дну протекал небольшой (но зато очень грязный) ручей, склоны заросли злющей крапивой в человеческий рост, а всякий мусор из оврага хоть и старались убирать, но все равно там легко можно было напороться ногой на стекло или ржавую проволоку. А это даже злыдню вряд ли придется по нраву.

— Скорее! Сюда! — вопила Кира. — Там уже упырь лезет! Где вас носит, ау?

— Стой, кто идет!

Тайка, на ходу хватаясь за подвеску с Кладенцом, не раздумывая, бросилась на помощь, но Яромир каким-то непостижимым образом ее опередил.

Заросли дикого шиповника, на которые кикимора указывала длинным кривеньким пальцем, и впрямь ходили ходуном.

— Ну че вы орете? — раздался из кустов знакомый скрипучий голос. — Не видите, что ли: я застрял!

— Ой, Упырь Иваныч! Ишь ты, живой! — ахнула Тайка.

— Для тебя, вообще-то, Макар Иванович, — прогундели из кустов. — Мы, помнится, на брудершафт не пили, ведьма. Да и расстались как-то нехорошо…

Да уж, «нехорошо» — не то слово. В последний раз они виделись, когда Тайка сидела запертая в погребе у деда Федора — стараниями все того же Кощеевича, между прочим. А Иваныч очень хотел ее сожрать, но не смел, потому что хозяин (в смысле, Лютогор) запретил на ведьму-хранительницу клык точить. Впрочем, они с упырем и прежде не ладили: уж сколько раз Тайка упокаивала его чесночком да заговорами, а этот гад все равно просыпался.

Вот уже больше месяца от Иваныча не было ни слуху ни духу: с тех пор, как Пушок вытряхнул на него из мешка Лихо одноглазое, тот превратился в самого невезучего упыря на свете и затаился. Может, и сейчас в ветках запутался, потому что всю его удачу Лихо себе забрало?

Тайка посветила в кусты фонариком, чтобы проверить свою догадку, но Иваныч забарахтался, раздраженно ворча:

— Убери свет, ведьма! Глаза от него болят. Я ж по-доброму пришел: не жрать тебя, а потолковать хочу.

— Ой, прости, — она отвела луч в сторону.

Яромир бросил на нее изумленный взгляд, мол, чего ты с упырем-то миндальничаешь, и рявкнул:

— Эй, ты там! Сам вылезешь али помочь?

Иваныч, почуяв угрозу, изо всех сил рванулся из западни, оставляя на шипах клочья одежды.

— Я сам. Сам! Только не бейте!

Выпав из кустов, он шлепнулся на землю и прикрыл голову руками.

Тут Тайка уже разглядела, что, во-первых, Иваныч за время, пока они не виделись, изрядно осунулся и отощал, а во-вторых, Лиха на его шее уже не было. Видать, успел сбагрить кому-то…

— Скажи сперва, куда ты Лихо дел?