Тайны Дивнозёрья

Всё, кроме смерти (2)

Лис от такого напора даже стушевался, отступил на шаг и мотнул головой так яростно, что длинные, неровно остриженные пряди мазнули его по щекам. Без лишних слов он достал из поясной сумки фиал, оттолкнул Тайку, когда та потянула руки к живой воде, сказал:

— Я сам, — и подошел к мертвецу.

Дзынь — пробка вышла из флакона с некоторым усилием и с мелодичным звоном — будто бы кто-то случайно задел самую тонкую струну на скрипке. Чародей склонился над телом Яромира и недрогнувшей рукой влил в полуоткрытые губы несколько капель. Ничего не произошло.

— А ты не жадничай, — мягко пожурила его Мара Моревна. — Решил сделать доброе дело, так иди уж до конца.

Лис фыркнул, но нацедил — словно от сердца отрывая — еще несколько капель.

— Теперь довольна? — буркнул он, обращаясь к Тайке. — С тебя, кстати, еще за его вчерашнее спасение причитается. Надеюсь, ты не думала, что я вытащил его из той заварушки по доброте душевной?

— А с тебя причитается за разрушение моего круга, так что мы в расчете, — оскалилась в ответ Тайка. — И вообще, спасти Яромира ты сам предложил. Я бы и без тебя справилась. Но ты побоялся меня пускать из-за этой нашей связи с Василисой.

— Будь моя воля, я бы тебя вообще под замок посадил, — буркнул Кощеевич. — В то место, где вы, смертные, монеты держите. Говорят, нет хранилища надежнее.

— Сейф, что ли? — с нервным смешком предположила Тайка.

— Угу. Несгораемый.

Пока они препирались, Мара Моревна подошла к Яромиру и вложила златоцветик тому в ладонь, крепко сжав его пальцы своей рукой. А потом она запела на незнакомом языке, и в ее голосе Тайке послышался и перезвон весенней капели, и отзвуки далекой грозы с ливнем, и перекличка птиц, улетающих в теплые края, и завывание холодного зимнего ветра в печной трубе…

Даже Кощеевич в этот миг замолчал и аж рот раскрыл, внимая мелодическим чарам. А его восхищение дорогого стоило: он ведь и сам по части колдовских песен был дока.

На последних звуках песни Яромир открыл свои зеленющие глаза — чистые, словно после дождя, — и смущенно улыбнулся:

— Простите, кажется, я слишком долго спал…

— Век бы тебе спать, если бы не она, — Мара Моревна указала белым рукавом на Тайку. Потом, подумав, ткнула пальцем и в Лиса: — Ну и без него тоже не обошлось.

— Меня заставили! — Кощеевич сплел руки на груди и отвернулся, а вот Тайка, наоборот, бросилась Яромиру на шею — и тут уж дала волю всем невыплаканным слезам разом.

Дивий воин приобнял ее за плечи. Второй рукой потрепал по ушам обезумевших от счастья собак. Сам он, конечно, тоже радовался (ведь не каждый день удается умереть и потом воскреснуть!) — и все же, судя по глубокой складке между бровей, что-то продолжало его тревожить:

— Госпожа Мара Моревна, — Яромир приподнялся на локте. — Я ведь теперь не стану упырем?

Та подошла (псы вмиг отступили, прижав уши и хвосты, будто бы почуяли, с кем имеют дело), наклонилась и поцеловала дивьего воина в лоб.

— Кем-то определенно станешь, — с улыбкой сказала она, — но упырем — вряд ли. Просто имей в виду: пройдя сквозь чертоги смерти, нельзя вернуться к жизни, не изменившись.

Признаться, до Тайки так и не дошло, что означали эти странные слова. А вот Яромир, похоже, понял. Приложив ладонь к сердцу, он склонил голову перед Марой Моревной и молвил:

— Благодарю за щедрый дар.

Та улыбнулась — и растаяла в воздухе. И если бы не измочаленный и высохший стебелек златоцветика, оставшийся лежать возле кровати дивьего воина, можно было бы подумать, что ведунья им привиделась.

Лис, видимо, решив, что его дело сделано, тоже направился к выходу, но у самой двери вдруг обернулся:

— Кстати, а ты не хочешь мне тоже что-нибудь сказать? Ну там, «спасибо» или что-нибудь в этом роде?

Яромир тяжко вздохнул. Тайке показалось, что он едва удержался от искушения закрыть глаза и притвориться спящим, но поступить столь несправедливо дивьему воину не позволила совесть.

— Благодарю и тебя тоже. Хоть и подозреваю, что тобою двигала корысть, а вовсе не душевная доброта.

— Вот этого можно было и не говорить, — фыркнул Кощеевич. — А не хочешь вернуть должок? Я слыхал, у вас, дивьих, вроде так принято?

Губы Яромира сошлись в тонкую линию.

— Учти, я не стану делать ничего, что могло бы…

— Знаю-знаю, можешь не утруждать себя лишней болтовней, — Лис отмахнулся. — Просто обещай мне, что когда ты снова встанешь на ноги, то пойдешь и поговоришь с Радмилой, и мы будем квиты.

Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты, насвистывая веселую песенку. Когда за чародеем закрылась дверь, Яромир со стоном откинулся на подушки:

— Я что-то не понял, а когда нам Кощеевича подменили? Прошлый вроде таким добряком не был.

А Тайка вдруг поняла, что после всех потрясений этого бесконечного дня ноги совсем ее не держат, и с размаху осела в кресло. Ее потряхивало, и зубы дробно стучали друг о друга, хотя в комнате было хорошо натоплено.

— Мне кажется, ты несправедлив к Лису. Думаю, он любит твою сестру.

— Ерунда, — дивий воин скривил губы. — Этот тип такой же, как и его отец. Ты разве не знала? Обманувшие смерть теряют способность испытывать любовь. Такова цена бессмертия.

Тайка на мгновение задумалась, а потом мотнула головой, не соглашаясь.

— Не-а, что-то не сходится. Маму-то он точно любит. Смотри, сколько всего делает ради Василисы…

— Это совсем другое. К матери даже зверь дикий, неразумный на помощь бежит, — раздраженно фыркнул Яромир.

Ну, приехали… С момента воскрешения дивьего воина и четверти часа не прошло, а они уже опять начали спорить. Это ж надо иметь такой неуступчивый характер!