Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

В «МП» к 190-летию Александра Николаевича Островского вышла моя публикация «Бешеные деньги на сцене и в жизни». Она разбита на главки, первая «Певец Москвы»:

У Петра Вайля есть книга «Гений места», в ней рассказано, кто из деятелей культуры воспел какой город. Рим — это Петроний, Афины — Аристофан, Верона — Шекспир, Париж — Александр Дюма, Руан — Флобер, Дублин — Джойс, Барселона — Гауди, Прага — Гашек и т. д. Можно продолжить ряд: Ялта — это Чехов, Вена — Штраус, и, конечно, Петербург — это явь и сновидения Достоевского. Ну, а Москва? Москва, без сомнения, — это Александр Островский. В его пьесах отражена целая жизнь Первопрестольной, в основном быт и нравы, богатых и не очень. У меня до сих пор в ушах звенит одна из фраз: «Маменька, у меня к вам финансовый вопрос…» Деньги — это и есть стержень, импульс, мотор и двигатель всей московской жизни раньше, а уж теперь, я вас умоляю, не погубите!

Вечером по ТВ старый фильм Феллини «Джинджер и Фред» (Мазина и Мастроянни) — прекрасная и печальная лента о старых танцорах и неудачная попытка снова выступить.

13 апреля — и как бы поддам, в телепрограмме Андрея Малахова был почетный гость, звезда экрана Жан-Поль Бельмондо. Он моложе меня на год — родился 9 апреля 1933-го. Герой-любовник, победитель различных схваток и обстоятельств, быстро бегал, ловко прыгал, лихо дрался, легко заваливал женщин и т. д. И вот живой 80-летный почетный гость из Франции: старый, больной седой человек, опирающийся на палочку. И от прошлого геройства и лихости осталась одна улыбка и, увы, не победная. Горько. Сам такой… И как сказал поэт: «Все, что было веселым в начале, то стало печальным в конце». Короче, читайте «Плач по возрасту», в книге многое кое-чего об этом.

18 апреля — неделю гоняли по ТВ старые фильмы с Диной Дурбин. Она — очаровательная девочка-подросток Пенни в фильме «Милые девушки». Но вот вопрос: почему они с возрастом превращаются в неприятных старух, сварливых и злобных?

Очередная попытка: договориться об издании своих книг — «Плача, Дневника и погоды» в издательстве «Время». Ответ: посмотрят, подумают, просчитают, то есть: не надейтесь!

А тем временем в «НГ», в приложении «Экслибрис» книга «Опасная профессия: писатель» представлена в 5 лучших книг недели. А в «ЛГ» — ни гугушеньки.

19 апреля — библионочь в библиотеке им. Тютчева. Пришло человек 50, как на праздник: мало живых развлечений. Я рассказывал о литдатах 19–20 апреля, а Ще об Амалии Крюденер, о возлюбленной Федора Ивановича: «Я встретил вас, и все былое…» А потом чаепитие для избранных. Ще с удовольствием хрумкала сушками. Гонорар сушками — это что-то новенькое.

22 апреля — пока занимался Никитой Богословским, в «МП» вышел Эраст Гарин, актер-буфф, эксцентрик, игравший еще в театре Мейерхольда. Хлестакова в театре я не мог видеть, а вот в фильмах видел. Потрясающий напыщенный жених в чеховской «Свадьбе», удивившийся своей дремучей невесте: «Как, вы не читали Зола? Интереснейший автор» (цитата по памяти). Гарин был написан для ноября, а напечатан лишь в апреле. И приступил к Рихарду Вагнеру, имея в виду 22 мая — 200 лет со дня рождения. Жизнь и творчество Вагнера для меня загадка, и поэтому с интересом погрузился в материалы о композиторе. И учусь, и пишу одновременно, как говорится, все в одном флаконе. Кстати, дореволюционная книга «Рихард Вагнер, поэт и мыслитель», на мой взгляд, провальная: длинно, академично, сухо, неинтересно. Придется посоревноваться в стиле…

28 апреля — запись в дневнике Александра Блока: 20 апреля 1913 года: «Так тянется, тянется непонятная моя жизнь». А у меня иначе: бежит, скачет, кувыркается. Занимаюсь Вагнером и отвлекаюсь на старые западные фильмы по ТВ: «Графиня из Гонконга» Чаплина, «Пурпурная роза Каира» Вуди Аллена, ну и, конечно, радио и газеты. Народу вешают лапшу на уши, что у нас все хорошо и прекрасно, а эксперты, и даже Зюганов (!), возражают: «Агрессивно спекулятивный капитализм корчится в муках кризиса». «Страна, по сути, превратилась в криминальный полигон, в торгово-сырьевую биржу». «Мы перестали производить самые простые изделия». Вспомнили и братьев Стругацких, которые называли наших горе-умельцев «коекакерами». Даже спички ломаются в руках. Удается лишь транспортировка «руководящих задниц» на импортных машинах с одной должности на другую. Незаменимые кадры без головы! «Страна подневольных г-на Вовы» (это Матвей Ганапольский). Юлия Латынина в «МК»: «Ощущение такое, что наша страна оторвалась от берега и плывет. А куда — неизвестно».

На одном из совещаний наверху не выдержал сам хозяин земли русской ВВП: «Ни хрена себе страна!» Сам выстроил, покрасил и сам же удивляется…

1 мая — Дневник «ковыляет во мгле»: что-то не пишется. Но надо что-то записать. Недавно вспоминал Дину Дурбин, и вот ее уже нет. Умерла в 91 год. Удивительная актриса: рано начала сниматься и рано ушла из кино. А как пела «Очи черные»: «Эх, раз, еще раз, еще много-много раз!»

2 мая — поехали в Центр и даже сделали несколько снимков. Зашли в магазин «Педагогическая книга» на углу Камергерского. Сюрприз: лежит единственный экземпляр «Опасной профессии», цена: 710 ре. И пришлось повторить восклицание Воробьянинова: «Однако!»

8 мая — за 15 дней сделал Вагнера — 27 страниц. В ночь смотрел фильм Стэнли Крамера «Нюрнбергский процесс».

9 мая — много пафоса и трескотни. У нынешней власти нет побед, и она паразитирует на победе предков, представляя себя доблестными наследниками. Но нет достижений в экономике, в уровне жизни, сужаются демократические возможности, и не случаен появившийся плакат «Смерть кремлевским оккупантам!». А Артемий Троицкий приложил правящую элиту как «банду дегенератов». Нет, не дегенераты, а ушлые умельцы, мастера грести все под себя: им хорошо! А народ? А зачем народ? Пусть сами думают о себе…

10 мая — праздник по каналу «Культура» — программа «Большой джаз» с Новоорлеанским джаз-бандом. И хорошие ведущие: Алла Сигалова и трубач (забыл фамилию). И как бывшему стиляге подарок: «Караван», «Чуча» и прочий кайф! И воспоминания разных танцевальных веранд и залов. Эх, раз, еще раз, еще много-много раз! Нет, разов уже не будет. Молодость ушла. Каблуки уже не те…

12 мая — мучился с проблемой выбора: кого брать, о ком писать для очередного «Алефа»? Варианты: провокатор Азеф, Лагин — старик Хоттабыч, Алексей Герман? Перебирал, размышлял и придумал: «Серебристые перья из Серебряного века», не Бунин с Мережковским, а 3-й и 4-й ряд. Определился и вгрызся, напечатав первые 6 страниц от Льдова до Лурье. Вы знаете Наума Изральевича Лурье? Вы — нет, я — кое-что. Некоторое лит. имя в Серебряном веке, для звучности именовал себя на западный манер: Артур-Оскар-Винсент. Это уже звучит!

14 мая — вечером в программе «Игра в бисер» — писатель Платонов с многострадальным «Котлованом», а у меня с утра свой зубной котлован: сняли старый мост, вырвали 3 зуба. И в последующие дни мастер Саша снимал, надевал, подпиливал, ставил пломбу и т. д. И все проходило с болью и мучением. И уже много лет подряд мучаюсь с зубами. Зубарики — ласково говорил Аркаша Болдинский.

19 мая — возился с архивом. Почистил литературу. Безжалостно выкинул досье на Джами и Чеслава Милоша, но оставил для будущего интереса Джона Донна и Мицкевича.

21 мая — роскошный концерт по ТВ, посвященный Вагнеру. Тангейзер, дуэт Зигфрида и Зиглинды, полет Валькирий и др. Дирижер Аббадо. Жаль, что услышал все это после, а не до написания текста о Вагнере.

23 мая — презентация журнала «Аккорд», в нем перепечатан из книги Вадим Козин. «Подстреленная птица». Драматическая судьба. Певца с редким серебристым голосом 16 мая 1944 года арестовали и отправили в Магадан, из которого он не захотел вернуться в Москву после реабилитации. Козин не пел, он рисовал лирико-импрессионистические картинки:

Осень, прозрачное утро…
Небо как будто в тумане,
Даль из тонов перламутра,
Солнце холодное, раннее…

29 мая — поход слаженным тандемом с Эдуардо в РАМБАМ, на ул. Образцова. Хирург (онемевший палец на ноге) и гастроэнтеролог (боли в животе), и у Эда свой «букет», на машине туда-обратно, но и немного пешком, держась друг за друга. Глядя на нас, кто-то вполне мог вытирать слезы. И этот врачебный поход я переплавил вечером в строки:

Как два бедуина в пустыне
Брели, спотыкаясь, они.
Закат догорал, и над ними
Довлели унылые дни.
Ах, два бедуина, два старца
Брели, спотыкаясь, держась.
Глаза не горели, как кварцы,
И старость давила, как власть.
Куда же брели бедуины?
В последних попытках брести
Искали свои половины
На бренном унылом пути.
Напрасно. Пути перекрыты.
Остались одни тупики.
А кто-то, довольный и сытый,
Все прет. И не знает тоски…
Как два бедуина в пустыне
Брели, спотыкаясь, они.
А ветер, зловредный и синий,
Жевал безутешные дни…

Написал, прочитал и хмыкнул: н-да. А что тут еще скажешь?