Заговор букв

Вот оно – еще чуть-чуть, и можно будет зафиксировать поэтическое ощущение на бумаге, увидеть воочию каплю «запредельной» стихии.

Но я забыл, что я хочу сказать…

Образ упущен, слово не вернулось. Результат – мимолетное ощущение вдохновения, не воплощенное в образы. Не воплощенное? А чем же считать эту «ночную песнь», которая, по словам Одоевцевой, не только поется, но и слушается в беспамятстве?

Титаническая попытка Мандельштама поймать ускользающее слово, превращенная в стихотворение, очень напоминает прустовские поиски в романе «В сторону Свана». Ласточка Мандельштама становится аналогом знаменитого кусочка бисквита, размоченного в чае. Опора на активную работу подсознания, большее доверие к нему, установление контактов с ним – вот методика творчества в ХХ веке.

Во всех трех стихотворениях образ ласточки включает самую что ни на есть архетипическую черту – «междумирность» ласточки, связь ее с потусторонним миром, мотив смерти и воскресения. Но каждый из поэтов воплощает с помощью архетипического образа свой сюжет. Или образ ласточки воплощает себя через тексты, а поэты – это медиумы, проводники голоса коллективного бессознательного с более или менее чутким слухом?