Форма реальности. Скрытая геометрия стратегии, информации, общества, биологии и всего остального

ЗАПОЛНИТЕ РАЗРЫВ

Дело Виет против Джубелирера, рассматриваемое Верховным судом в 2004 году, поставило проблемы партийного джерримендеринга в любопытное состояние правовой неопределенности. Четверо судей полагали, что практика джерримендеринга в интересах партии не подпадает под юрисдикцию суда, то есть это чисто политический вопрос, а федеральным судам запрещено в них вмешиваться. Четверо считали, что карта ущемляет право на представительство настолько грубо, что это нарушает конституцию.

Судья Энтони Кеннеди, который в данном деле (как и во многих других) был ключевой фигурой, присоединился к большинству и поддержал обсуждаемую карту, но разошелся во мнении по критическому вопросу юрисдикции. Он написал, что у судов есть права и обязанности пресекать партийный джерримендеринг, но только при наличии разумных стандартов, позволяющих судьям определить, что карта настолько плоха, что от нее конституцию тошнит.

Мы уже видели, что пропорциональное представительство не подходит в качестве такого стандарта, как и параметры геометрической компактности. Требовалась новая идея. Она и была предложена реформаторам политологом Эриком Макги и профессором права Николасам Стефанопулосом, это так называемый разрыв эффективности (efficiency gap).

Вспомните, как работает джерримендеринг: ваша партия выигрывает много округов с небольшим перевесом и немного округов с большим. Вы можете представлять это как эффективное распределение ваших избирателей. Если с такой позиции смотреть на вариант 2, то мы видим ужасающую неэффективность Пурпурной партии. Что им дает победа 85 000 на 15 000 в 7-м округе? Лучше было бы передать 10 000 этих избирателей в 6-й округ, а взамен привлечь в 7-й округ 10 000 Оранжевых. Тогда Пурпурные все равно выиграют 7-й округ с внушительным перевесом 75 000 на 25 000, но вдобавок победят еще и в 6-м округе: теперь там счет 55 000 на 45 000 в их пользу, а не наоборот, как было раньше.

Эти лишние Пурпурные в 7-м округе, с точки зрения их партии, бесполезны. У Стефанополуса и Макги «бесполезными голосами» считаются:

• голоса, поданные в округе, где ваша партия проигрывает;

• голоса выше порога в 50 % в округе, где ваша партия побеждает.

В варианте 2 Пурпурная партия тратит массу голосов впустую. Вот схема:

В каждом из шести проигранных избирательных округов у Пурпурных по 45 000 бесполезных голосов; в 7-м и 8-м округах их по 35 000 – это голоса, превышающие количество, необходимое для победы; в 9-м и 10-м их по 30 000. Всего получается 6 × 45 000 + 2 × 35 000 + 2 × 30 000 = 400 000 бесполезных голосов.

Оранжевые, напротив, невероятно эффективны. В каждом из первых шести округов у них всего по 5000 бесполезных голосов, а в тех округах, где они проиграли, причем разгромно, бесполезными были по 15 000 голосов в 7-м и 8-м округах и по 20 000 в 9-м и 10-м округах. Всего у них 100 000 бесполезных голосов, то есть на 300 000 меньше, чем у Пурпурных.

Разрыв эффективности – это разность между количеством бесполезных голосов у двух партий[633], выраженная в процентах от общего числа поданных голосов. В случае варианта 2 он составляет 300 000 на миллион, то есть 30 %.

Это огромный разрыв эффективности. На реальных выборах эта величина обычно выражается однозначным числом. Некоторые юристы считают, что любой цифры больше 7 % достаточно, чтобы суд внимательно присмотрелся к произошедшему.

Не во всех вариантах, предложенных для Крайолы, разрыв настолько велик. Вот схема для варианта 1 – той карты, которая дает пропорциональное представительство:

Пурпурные потратили зря по 25 000 голосов в каждом из первых шести округов, по 35 000 в округах 7 и 8 и по 40 000 в округах 9 и 10. Всего – 300 000. У Оранжевых бесполезными остались те же 150 000 в первых шести округах, но только по 15 000 в 7-м и 8-м округах и по 10 000 в 9-м и 10-м. Всего – 200 000. Таким образом, разрыв эффективности равен 100 000 на миллион, то есть 10 %, и по-прежнему в пользу Оранжевых. В варианте 4, когда Пурпурные забирают себе все места, Оранжевая партия впустую тратит 40 000 голосов в каждом округе, а Пурпурная только 10 000, так что мы снова получаем разрыв в 30 %, но уже в пользу Пурпурных. А как насчет варианта 3?

Здесь каждая партия бесполезно потратила одно и то же количество голосов: 250 000. У этой карты нулевой разрыв эффективности; с точки зрения этого показателя она самая справедливая из возможных, несмотря на то что отклоняется от пропорционального представительства.

По-моему, это хорошо! На практике карты, составленные нейтральными арбитрами, редко приближаются к пропорциональному представительству, за исключением тех случаев, когда и доля мест, и доля в общем голосовании близки к 50–50. Но, как правило, доля полученных мест будет сильнее отклоняться от 50–50, чем доля в голосовании. Согласно стандарту, использующему разрыв эффективности, те выборы, когда одна партия получила 60 % голосов и 60 % мест в законодательном органе, скорее свидетельствуют в пользу джерримендеринга, а не против него.

Разрыв эффективности – это объективный показатель, его легко подсчитать, и масса эмпирических данных показывает, что он резко увеличивается на тех картах, о мошенническом создании которых заведомо известно, – как в Висконсине. Поэтому истцы быстро полюбили этот показатель. Он сыграл главную роль в судебном процессе, отклонившем в 2016 году висконсинские карты, которые долгие годы были предметом юридических споров.

И вот здесь я снова опускаю вас с небес на землю. Разрыв эффективности подвергся критике практически сразу же после того, как стал популярен. У него действительно есть недостатки, и серьезные. Прежде всего, он не непрерывен. Станут ли голоса бесполезными, зависит от того, кто победит в округе, и при очень маленьком изменении в числе голосов показатель может весьма существенно поменяться. Если Пурпурные выигрывают округ 50 100 – 49 900, то у Оранжевых 49 100 бесполезных голосов, а у Пурпурных только 100. Незначительный сдвиг в голосовании, чтобы с тем же счетом победили уже Оранжевые, – и картина переворачивается: теперь уже у Пурпурных почти 50 000 бесполезных голосов. Такие изменения сами по себе меняют разрыв эффективности почти на 10 %! Хорошая мера не должна быть настолько хрупкой.

Другая проблема с разрывом эффективности больше связана с юриспруденцией, чем с математикой. Чтобы суд запретил карту или хотя бы взял дело на рассмотрение, лицо, подающее в суд, должно обладать правом на иск, то есть истец должен доказать, что искомая карта лишает лично его какой-то части конституционных прав. Когда округа сильно отличаются по размеру, пострадавший очевиден: это человек из гигантского округа, чей голос значит меньше. Подача претензии в случае джерримендеринга – дело гораздо более туманное, и разрыв эффективности тут мало поможет. Чьи права ущемлены или по крайней мере существенно урезаны? Это не может быть любой человек, чей голос считается бесполезным, тогда это подразумевало бы голоса всех, кто их отдал за проигравшую партию, а в этом случае у голосовавших явно не урезали никаких прав. Именно из-за этого дело штата Висконсин потерпело фиаско в Верховном суде, который единогласно решил: истцы не продемонстрировали в достаточной степени, что лично стали жертвами мошенничества. Дело было возвращено в Висконсин для исправления и больше в Верховный суд не попало, поскольку он решил для вынесения решения о джерримендеринге использовать дела из Северной Каролины и Мэриленда.

Разрыв эффективности также страдает от некоторой избыточной жесткости. Если количество голосов во всех округах одинаково, как в нашем примере с Крайолой[634], то получается, что разрыв эффективности – это просто разница между

перевесом победившей стороны в общем голосовании

и

половиной перевеса победившей стороны в количестве мест.

Таким образом, вы получаете нулевой разрыв эффективности, когда перевес в местах ровно вдвое больше перевеса в голосовании, и чем вы ближе к этому стандарту, тем меньше разрыв эффективности. В Крайоле Пурпурная партия выиграла общее голосование с преимуществом в 20 пунктов (60–40). Поэтому с точки зрения нашего показателя правильный перевес в числе мест должен быть вдвое больше, то есть 40 пунктов. Именно это и происходит в варианте 3 с нулевым разрывом эффективности, где Пурпурная партия заняла 70 % мест, а их противники – 30 %. В варианте 1, где Пурпурные выигрывают и общее голосование, и гонку за места с перевесом в 20 пунктов, разрыв эффективности равен 20 % – 10 % = 10 %.

Суды не любят системы, где существует какое-то одно «правильное» число мест, соответствующее данной доле голосов. Это попахивает пропорциональным представительством даже тогда, когда, как здесь, формула обычно с ним несовместима.

Я говорю «обычно несовместима», поскольку есть одна ситуация, когда и разрыв эффективности, и пропорциональное представительство (и, вероятно, вы тоже) соглашаются с тем, что все справедливо. Это тот сценарий, когда каждая партия набирает ровно половину голосов. Тогда имеется фундаментальная симметрия, которой (как вы можете ожидать) обладает любая «справедливая» карта: коль население штата разделено ровно пополам, не должны ли обе партии делить пополам и законодательный орган?

Республиканская партия Висконсина сказала бы «нет». И как бы я ни относился к их жульничеству с границами весной 2011 года, должен признать, что они правы.

Карта 2 Крайолы отдает большинство мест Оранжевым, хотя в народном голосовании Пурпурные их обошли. Но что, если Пурпурные в штате собираются в паре темно-пурпурных городских областей на фоне оранжевой сельской местности? Возможно, в этом случае вы увидите похожие результаты выборов безо всяких жульнических игрищ с проведением границ. Действительно ли такая асимметрия несправедлива, если Пурпурные обманывают сами себя?

Генеральный прокурор Висконсина республиканец Брэд Шимел указал в консультативном заключении[635] для Верховного суда, что именно такой сценарий и произошел в Висконсине. Избирательный округ в ассамблею штата в Мэдисоне, где я живу (AD77), отдал 28 660 голосов демократу Тони Иверсу. Республиканец Скотт Уокер получил всего 3935 голосов. В округе 10 в Милуоки Иверс доминировал еще больше, победив 20 621 – 2428. При этом не было округов, где с аналогичным перевесом победили бы республиканцы. И не потому, что эти избирательные округа созданы с помощью джерримендеринга. Просто Мэдисон полон демократов.

Внешне справедливый критерий, что разделение голосов 50–50 должно обеспечивать и разделение мест 50–50 в ассамблее, по словам Шимела, на самом деле направлен против республиканцев – и не только в Висконсине, но и в любом штате, где в густонаселенных городах преобладают избиратели-демократы. Иными словами, почти в любом штате.