Форма реальности. Скрытая геометрия стратегии, информации, общества, биологии и всего остального

«УСТАНАВЛИВАЕТСЯ ПРАВЛЕНИЕ МЕНЬШИНСТВА»

Если вы что-то и слышали о джерримендеринге, то, вероятно, те два факта, которые объединены в названии этого явления: во-первых, его изобрел Элбридж Герри, участвовавший в качестве губернатора Массачусетса в разделении на избирательные округа, которое помогло Демократическо-республиканской партии победить федералистов на выборах 1812 года[609]; во-вторых, там были районы с причудливо извилистыми границами вроде того «саламандрообразного» избирательного округа в Массачусетсе, который художник-карикатурист увековечил как Gerrymander.

Однако оба факта ошибочны. Прежде всего, джерримендеринг возник в Америке задолго до появления этого слова и задолго до Герри. Согласно фундаментальному исследованию Элмера Каммингса Гриффита – диссертации по истории, которую он защитил в 1907 году в Чикагском университете[610], – эта практика восходит как минимум к ассамблее колонии Пенсильвания 1709 года[611]. Печально известный пример проведения политически ангажированных границ из ранней истории Америки принадлежит Патрику Генри – тому самому отцу-основателю, который произнес знаменитую фразу: «Дайте мне свободу или смерть». Его стремление к свободе сдерживалось желанием сохранить железный контроль над законодательным собранием Вирджинии. Генри был ярым противником новой конституции Соединенных Штатов и преисполнен решимости не допустить в конгресс Джеймса Мэдисона – одного из ее главных архитекторов – на выборах 1788 года. По указанию Генри родной административный округ Мэдисона объединили с пятью другими административными округами, которые считались противниками конституции. Генри надеялся, что в получившемся избирательном округе большинство проголосует за оппонента Мэдисона – Джеймса Монро. Споры о том, насколько нечестным был такой метод создания избирательного округа, ведутся до сих пор, но, несомненно, Мэдисон и его сторонники чувствовали, что Генри ведет грязную игру. Мэдисон надеялся, что его путь в конгресс будет легким, а в результате ему пришлось ехать из Нью-Йорка в родные места и целыми неделями вести предвыборную кампанию по всему новому избирательному округу. У политика была тяжелая степень геморроя, что затрудняло поездки, а во время дебатов с Монро в январе перед толпой лютеран он обморозил лицо. Однако, несмотря на джерримендеринг, Мэдисон все же победил[612], в частности получив в родном административном округе Ориндж 216 голосов против 9.

Так что к тому моменту, когда Элбридж Герри занялся джерримендерингом, это была не новинка, а устоявшаяся политическая технология. Закон Стиглера снова в действии! К 1891 году эта практика вкупе со всевозможными прочими предвыборными махинациями была настолько распространена, что побудила президента Бенджамина Гаррисона[613] заявить в своем обращении к конгрессу:

Если бы меня попросили объявить, в чем заключена наша главная национальная опасность, я бы без колебаний сказал, что это низвержение принципа правления большинства путем подавления или извращения избирательного права народа. С тем, что это реальная опасность, должны согласиться все; однако энергия тех, кто это видит, расходуется в основном на попытки возложить ответственность на противоположную сторону, а не на стремление сделать эту практику невозможной для любой из сторон. Разве нельзя отложить эти бесконечные и безрезультатные споры и сделать общий шаг в сторону реформ, уничтожив джерримендеринг, который все стороны осуждают как фактор, влияющий на избрание выборщиков президента и членов конгресса?

Гаррисоновское описание демократии при джерримендеринге не утратило своей актуальности: «Устанавливается правление меньшинства, которое можно свергнуть только в результате политических потрясений»[614].

В связи с этим возникает вопрос. Если законодатели уже триста лет проводят границы избирательных округов в соответствии со своими партийными интересами, а демократия более или менее сохраняется, то почему сейчас вдруг срочно потребовалась реформа?

Отчасти это вопрос технологий. Один старый специалист по выборам как-то рассказал мне, как раньше проходил передел избирательных округов. Имелся человек, который за десятилетия вращения в политических кругах Висконсина запомнил все особенности каждого избирательного участка в штате – от Кеноши до Сьюпириора. И вот этот гений раскладывал большую бумажную карту на гигантском столе для совещаний, смотрел на нее, прикидывал туда-сюда, отмечал маркером изменения – и дело сделано.

Когда-то джерримендеринг считался искусством, а современные вычислительные мощности превратили его в науку. Джо Агрессивный Хендрик и его команда картографов пробовали вариант за вариантом и поправку за поправкой уже не за деревянным столом, а за экраном. Для каждого варианта разделения на избирательные округа они запускали моделирование, проверяя его эффективность при различном политическом климате, пока не сошлись на карте, которая оптимальным образом сохраняла контроль республиканцев при любых обстоятельствах за исключением совсем уж крайних случаев. Этот процесс не просто быстрее – он лучше. Один юрист, участвовавший в судебных разбирательствах против штата, сказал мне, что эффективность джерримендеринга по Акту 43 гораздо выше, чем мог добиться вручную любой старый мастер.

Более того, хорошо сработавший на первых выборах джерримендеринг приводит к занятию должностей политиками из партии, озаботившейся этой практикой, а это дает дополнительные преимущества. Спонсоры оппозиции, видя, что карта слишком пристрастна, но это непреодолимо, распределяют средства по другим местам. Джерримендеринг подпитывает себя сам.

Судья Сандра Дэй О’Коннор, выражая несогласие по делу 1986 года Дэвис против Бандемера, утверждала, что судам не следует вмешиваться в вопросы перераспределения границ избирательных участков. Вспомните, что создание «хорошей» карты предполагает наличие многих округов, где ваша партия обладает умеренным перевесом. О’Коннор задается вопросом: разве это не означает, что джерримендеринг – стратегия, рискованная по своей природе? По ее мнению, партии будут воздерживаться от необоснованно чрезмерного джерримендеринга, поскольку их кандидаты рискуют выбыть из гонки от неожиданного политического порыва. Она писала: «Это хороший повод задуматься, что политический джерримендеринг – это самоограничивающееся предприятие».

В те времена, возможно, она была права. Однако нынешние вычислительные мощности разрушили самоограничивающую природу этого явления, как это было и со многими другими ограничениями (спросите Мариона Тинсли). Точно так же, как карты можно настраивать для получения существенного перевеса одной партии, их можно корректировать, чтобы одновременно снизить риск для действующих политиков. И причина не только в том, что современный компьютер работает быстрее, чем Apple II. Изменились и сами избиратели! Нам, американцам, нравится думать, что мы беспристрастно оцениваем избирательный бюллетень, изучаем политическую платформу каждого кандидата и его соответствие будущей должности, а затем голосуем за наилучший из имеющихся вариантов. Однако на самом деле мы довольно предсказуемы и становимся все более предсказуемыми. Большинство из нас просто голосуют за человека с нужной буквой после фамилии. Доля «колеблющихся избирателей»[615], которые меняют партии при голосовании на разных выборах, в период с середины XX века до 1980-х годов находилась где-то в районе 10 %. Сейчас она снизилась вдвое. Чем стабильнее и предсказуемее голосующие, тем больше возможностей у какой-то партии нарисовать карту, которая обеспечит ей большинство, защитит действующих политиков и сохранит эффект до следующей переписи и, стало быть, до новой карты, составленной тем же законодательным большинством в том же секретном помещении[616].