Форма реальности. Скрытая геометрия стратегии, информации, общества, биологии и всего остального

СОБЕРИТЕ ЛИБЕРАЛОВ!

Перефразируем Генри Менкена: почти на каждый интересный вопрос прикладной математики есть ответ, который прост, математически элегантен и неправилен[626]. В случае разбиения штата на избирательные округа этот ответ – пропорциональное представительство: принцип, согласно которому партия должна получить в законодательном органе долю мест, равную доле полученных ее кандидатами голосов. Таков прямой количественный ответ на вопрос, что значит «справедливость» карты избирательного округа, и он действительно популярен. Газета Washington Post сообщила, что в 2016 году на выборах в ассамблею штата Висконсин кандидаты-республиканцы набрали 52 % голосов, а в ассамблее получили 65 % мест. Газета отмечала, что Великая старая партия, «похоже, извлекла пользу из джерримендеринга[627], если учесть такое расхождение между полученными голосами и местами». Завуалированный намек, что ситуация дурно пахнет, когда эти цифры не совпадают.

Пропорциональное представительство – вот причина, по которой людям нравится вариант 1 в Крайоле. Пурпурная партия получила 60 % голосов и, соответственно, 60 % мест в законодательном органе.

Но станет ли пропорциональное представительство результатом справедливого составления карт? Почти наверняка нет! Возьмем, к примеру, сенат штата Вайоминг. Вайоминг, по некоторым показателям, самый республиканский штат Америки. Две трети его избирателей голосовали за Дональда Трампа в 2016 году, и такая же доля проголосовала за республиканца на выборах губернатора в 2018 году. Однако сенат штата не на две трети состоит из республиканцев – в нем 27 сенаторов от Великой старой партии и только три демократа. Следует ли считать это несправедливым? Если две трети штата – республиканцы, то довольно вероятно, что почти все отдельные географические области штата – тоже республиканские. В самом экстремальном случае, когда штат абсолютно однороден в политическом контексте и в каждом районе каждого города одинаковое соотношение республиканцев и демократов, партия большинства выиграет на всех избирательных участках и получит абсолютно все места в парламенте. Это сценарий варианта 4 в Крайоле. И получившийся однопартийный законодательный орган окажется не результатом джерримендеринга, а следствием однородного распределения избирателей по штату.

У Айдахо и Гавайев по два представителя в конгрессе, и мы не считаем странным, что за последнее десятилетие[628] делегация Айдахо полностью республиканская, а Гавайев – полностью демократическая, хотя доля избирателей, поддерживающих партию большинства в каждом штате, ближе к 50 %, а не к 100 %. Не думаю, что какое-то справедливое разбиение Айдахо на два избирательных округа дало бы одного демократа и одного республиканца. И не думаю, что вы могли бы нарисовать какой-то не смехотворно выглядящий округ, который охватывал бы половину Айдахо и имел демократическое большинство.

А как обстоят дела у либертарианцев? Доля американцев, голосующих за кандидатов от Либертарианской партии в палату представителей, стабильно колеблется на уровне 1 %; однако никогда ни один человек от этой партии[629] не попадал в палату, не говоря уже о трех-пяти, которых должно давать пропорциональное представительство, – просто трудно себе представить целый либертарианский город или хотя бы район города (хотя воображать такое забавно!). В Канаде, где выборы организованы очень похоже на американские, отклонения еще сильнее: на выборах в федеральные органы 2019 года Новая демократическая партия набрала 16 % голосов, а Квебекский блок – только 8 %, однако голосовавшие за блок сконцентрированы в одной провинции, Квебеке, а потому получили больше мест в парламенте.

Между прочим, в Канаде нет проблем с джерримендерингом, несмотря на законодательную систему в стиле США. И не потому, что канадцы лучше американцев, а потому, что разбиение на избирательные участки в Канаде (у них они называются «райдингами») с 1964 года проводят внепартийные комиссии. До этого рисование округов было таким же политически мотивированным и грязным, как и в Соединенных Штатах. Даже первый премьер-министр Канады[630], консерватор сэр Джон Макдональд, брался за перо и занимался разбиением на избирательные участки, пытаясь ослабить своих оппонентов из Либеральной партии. Карта, использованная для выборов 1882 года, была настолько наглой, что вдохновила на написание следующего стихотворения, опубликованного в газете Toronto Globe, – без сомнения, лучшее объяснение принципов джерримендеринга, когда-либо изложенное четырехстопным хореем:

И поэтому давайте[631]Округа мы перестроим,Чтоб улучшить перспективыНа сомнительных участках;Соберите либералов,Где они и так могучи,Там, где их не победить нам;И, забрав свои отрядыИз твердынь сих бесполезных,Укрепите ими нашиОкруга, что послабее.Так воистину присталоПоступать вождю всех тори!

Пропорциональное представительство – вполне разумная система, многие страны встроили ее в метод формирования своих законодательных органов. Однако у нас не так, и не имеет смысла ожидать, что результатом каких-либо выборов в США станет пропорциональное представительство. Тем не менее его призрак все еще преследует рассуждения о джерримендеринге. На закрытом семинаре, где республиканцам объясняли, как составлять карты в свою пользу, не вступая в конфликт с судьями (его тайно записал один из участников), юрист-республиканец Ханс фон Спаковски предупреждал аудиторию о тех, кто попытается отменить карту через суд:

Они говорят, что если, например, кандидат в президенты от Демократической партии получил 60 % голосов в штате на президентских выборах, то она имеет право на 60 % мест в законодательном органе штата и 60 % мест в конгрессе[632].

Это ложь, хотя мне непонятно, знает ли Спаковски, что это ложь. Пропорциональное представительство – вовсе не тот стандарт, за который выступают реформаторы. Так что же это?