Друзья моря. Книга вторая. Кирион.

По-видимому, пожар заметил не только он: зазвонил колокол, раздались крики людей. Эрейнион толкнул дверь, в спальне друзей едва можно было что-то увидеть. В углу комнаты трещало пламя. «Деруфин, Ириссэ, — немедленно вставайте!» — Он подошел к постели и начал трясти девочку, но она надышалась дыма и плохо понимала его. Деруфина не было видно. Эрейнион снял с лица полотенце и завязал им нос и рот Ириссэ. Когда он все же растолкал ее, оказалось, что уже вспыхнула дверь. «В окно! Здесь не так высоко!» Он распахнул створки, в комнату ворвался свежий воздух, и пламя взметнулось с новой силой, обдав нестерпимым жаром его лицо и руки.

Внизу уже были гвардейцы Шестого Яруса. К счастью, они почти сразу заметили детей и развернули покрывало. Эрейнион затащил Ириссэ на подоконник, приподнял за подмышки и изо всех сил бросил ее вперед. Девочку поймали, мальчик почувствовал жар и шагнул следом. Возможно, он успел надышаться, но прыгнул он неудачно и приземлился мимо покрывала на каменную кладку под окнами. Его пронзило болью от пят до головы. Кто-то подбежал к нему и взял на руки. Он застонал.

— Что с тобой? Где больно? — спрашивали у него, но Эрейнион едва мог говорить.

— К лекарям его, — распорядился начальник караула.

Что было дальше, Эрейнион едва помнил, к тому же он отравился дымом и скоро потерял сознание. Потом он понимал лишь, что ему плохо. Болело все, в особенности лицо и ноги, было трудно дышать. Кто-то был рядом, и, по-видимому, заботился о нем, но он почти ничего не понимал и мало на что реагировал.

Узнав о случившемся во Врачебных домах, в Столицу немедленно приехал Блюститель. Сына он нашел на попечении младшего брата.

— Он выживет, должен выжить, — вместо приветствия сказал Фэамир.

— Он сильно пострадал?

— Сильно. У него обожжено лицо и руки, и, неудачно прыгнув со второго этажа, он сломал обе ноги.

Кирион закусил губу и покачал головой.

— И еще он надышался дыма. Не плачь.

— Ты прав… — Старший брат смахнул слезы. — Я хочу его увидеть. Что бы там ни было.

— Хорошо, но он почти без памяти, и сейчас это к лучшему, конечно.

Они вошли в комнату. Лицо и руки мальчика были скрыты повязками. Даже под покрывалом виднелись шины на ногах.

Кирион подошел и осторожно погладил сына по коротким волосам.

— Волосы тоже опалило, пришлось постричь, — сказал Фэамир.

— Он сильно обгорел?

— Трудно сказать… Он еще ребенок… У них лучше заживает, и есть надежда, что он не будет изуродован. Но как получится, не знает никто.

Когда Кирион вышел от сына, он увидел удрученного Деруфина.

— Как Ириссэ? — спросил Блюститель.

— Дыма надышалась, но почти не обожглась. Простите, милорд… Это я виноват. Оставил ее одну. Вечером... вот она и…

— Что теперь говорить об этом. Я рад за Ириссэ, все же поступок Эрейниона не был напрасным. Но, думаю, во Врачебных домах вас не оставят.

Через какое-то время мальчик пришел в себя. Боль стала терпимой, но на него навалилась тоска. Он никогда не придавал значения своей внешности, но, помня рубцы от ожогов у отца на груди, невольно отчаивался. Что, если его лицо стало таким? И отныне все будут смотреть на него с содроганием и даже отвращением. «Тогда мне точно останется только стать лекарем и уехать куда-нибудь подальше, где не так много людей…» Конечно, его утешало, что Ириссэ пострадала не очень сильно, но, в основном, мысли были удручающими. Дядя ухаживал за ним, а чувствовавший свою вину Деруфин пытался ему помогать. Часто и надолго приходил отец.

— Когда ты поправишься, уедем в Поместье. — Кирион погладил сына по голове.

— Хорошо… — Мальчик попробовал улыбнуться.

Из разговоров он понял, что Деруфин куда-то удрал на ночь глядя и оставил Ириссэ одну, а та зажгла свечу, чтобы рисовать, но, вероятно, не заметила, как уснула. Или просто забыла потушить ее.

Король узнал о случившемся, включая и то, что Деруфина во Врачебные Дома устроил Блюститель, и что именно принц Кирион позволил девочке остаться с братом во Врачебных Домах. Элессар и, особенно, оппозиционно настроенная к Блюстителю часть Совета Минас-Тирит негодовала, но, к счастью, в пожаре никто не погиб и сильно не пострадал, кроме сына Блюстителя, и дело кончилось тем, что Кирион извинился и пообещал отремонтировать здание учеников за счет казны княжества. Но об этом Эрейнион не знал.

Наконец настал день, когда можно было снять бинты.

— Что бы ты ни увидел, не показывай вида, — велел Фэамир Кириону. — Если он все же обезображен, ему и так будет тяжело привыкать к этому.

— Думаешь, я не понимаю?

Они пришли в комнату мальчика. Отец сел на кровать и обнял его за плечи. Ребенок сжался в комок и слегка дрожал. Фэамир начал осторожно снимать ткань. Эрейнион жадно смотрел на него, пытаясь понять, как теперь выглядит. Когда лекарь закончил, он улыбнулся.

— Посмотри на него, — сказал он брату.

Мальчик испуганно обернулся и взглянул на отца, тот провел рукой по его щеке.

— Ты остался прежним, малыш… Удивительно, но у тебя кожа стала даже нежней и светлей, чем была прежде, — произнес Кирион.

Фэамир протянул племяннику небольшое зеркало, и тот с облегчением убедился, что это правда. Теперь, когда у него свалился камень с души, Эрейнион чувствовал себя намного лучше и с нетерпением ждал, когда срастутся кости, и он сможет встать. Но с ногами ему повезло меньше: одна кость срослась не совсем правильно, и теперь мальчик не сильно, но все же заметно прихрамывал.

После некоторых размышленией отец увез его в Пеларгир. Забрал он и Ириссэ с Деруфином. Поначалу Кирион думал после возвращения в Эмин-Арнен отдать мальчика в помощники повару или конюху, но тот, в основном, болтался возле Эрейниона и пытался его опекать. Вскоре Деруфин понял, что быть слугой у доброго и не капризного хозяина не так уж плохо. Обязанностей получалось меньше, чем во Врачебных домах, кормили и одевали ничуть не хуже, зато не было никаких сиделок и лишних, по его мнению, запретов. Деруфин был благодарен Эрейниону за спасение сестры и, как мог, заботился о нем. Девочку взяла к себе Амариэ. Кота увезли в Эмин-Арнен.

Теперь Эрейниону было сложно быстро или долго ходить, он почти не мог бегать и танцевать. Впрочем, больная нога не мешала ему плавать и ездить верхом. Кирион шутил, что теперь сын половину дня проводит в море, а вторую половину — на лошади.

В один из дней после купания они сидели в бухте. Эрейнион накинул полотенце и обнял отца.

— Ты не вернешься во Врачебные Дома, — сказал Кирион.

— А чем еще я теперь смогу заниматься?.. С такой ногой? — Мальчик покосился на неправильно сросшуюся ногу.

— Будешь моим секретарем и помощником. — Отец провел рукой по его влажным волосам.

— Хорошо… Признаюсь, мне было тяжело без вас во Врачебных Домах.

— Почему же ты не сказал?! Я забрал бы тебя раньше!.. И ты бы не пострадал…

— Кто знает… Тогда могла бы погибнуть или обгореть Ириссэ.

Кирион смотрел на тонкое, красивое лицо сына и про себя еще раз порадовался, что тот не обезображен.

— Теперь ты все время будешь со мной. Раз уж у тебя способность притягивать к себе неприятности, — сказал он.

Мальчик улыбнулся, но почти сразу стал серьезным. Даже грустным.

— Что тебя тревожит? — спросил отец.

— Не хочу оказаться в королевской канцелярии.

— Кто же тебя отдаст Элессару? Ты мне самому такой нужен.

Эрейнион усмехнулся и теперь смотрел на безмятежное море.

— Думаешь о том, что ждет тебя после моей смерти?

— Надеюсь, вы проживете не меньше прадедушки, — пробормотал мальчик.

Блюститель на мгновение задумался.

— Прадедушка видел тебя наследником Дома Хурина. Я тоже. И, обещаю, ты им станешь.

— А как же... Дэнетор?

— Это будет зависеть от Короля.

— ??? — Доверчивые голубые глаза уставились на Кириона.

— Если он не пожалует тебе титул и провинцию, мне придется сделать Дэнетора королем после его смерти. А ты станешь принцем Итилиенским.

— Не нужно, отец! Если кто-нибудь узнает об этом, вас отправят в тюрьму за такие планы… А то и казнят. Пожалуйста...

— Ты же никому не расскажешь об этом, малыш, верно? А Король, хвала Небу, не умеет читать мысли. Но обещаю тебе, ты не будешь прозябать и займешь место достойное твоего ума, благородства и происхождения.

— Спасибо… Но все же, прошу вас, не рискуйте ради меня.

— Не тревожься, малыш.

(C) 2021 murzwin