Том 2. Зубы желтого. 1919 год

1. Едет…

На столе список:

В поезде Гайды.

Гайда.

Его штаб: Солодовников, Буцков, Мерецкий, Балашев.

И чешские офицеры.

Эсэры: Якушев, Колосов.

Меньшевики: Ахматов, Бинасик, Колко.

И телеграмма.

Ген. Розанову.

По прибытии Гайды во Владивосток – разоружить его штаб и охрану. Его самого выслать за границу. Генеральского чина и орденов, полученных им в русской армии, лишаю.

Адмирал Колчак.

Заспанное и с похмелья – в мешках и багровых пятнах лицо генерала Розанова. Тычется сизым носом, едва разбирает…

– Ага!.. Наконец-то я до тебя доберусь.

А потом еще раз просмотрел список, кто едет с Гайдой, и у фамилии Солодовникова ставит собственноручно пометку: «Наш. Вызвать тайно, немедленно по прибытии – ко мне на свидание. Р.»

Сначала рука, а потом голова просунулась в дверь и шепотом:

– Товарищ Медведев!.. А, товарищ Медведев…

Черный, с проседью, в очках, старый земец повернул к дверям голову.

– Гайда едет!.. С ним – Якушев… Мерецкий и другие… Будем переворот делать?..

Очки на лоб:

– Какой переворот?.. Что едет…

Но голова уже скрылась.

А через минуту по всей земской управе, цитадели эсэров во Владивостоке, катышком катится маленький, толстенький эсэр Мансветов и за собою тянет вереницу слухов:

– …Едет… едет… переворот…

За окном туман и слякоть. Три часа дня, а уже фонари по Алеутской горят желтыми пятнами в тумане…

У окна толстый усатый хохол – фельетонист «Дальневосточного Обозрения» – «Вездесущий», – в восемнадцатом году заядлый меньшевик, а теперь… ему доктора посоветовали поменьше сидеть, и злобный, с разлитой желчью, он ходит по редакции.

В углу над едва тлеющим камином сидит волосатая фигура. Бормочет.

– …Он… замечательный стратег…

– О, щоб тоби… Стратиг… – уж это не вы ли Богданов?

Фигура подняла патлы и, мигая глазами, залепетала:

– Да, нет… нет… Мерецкий…

«Вот тоже нашелся спец по стратегии – старая калоша…» – думает фельетонист и барабанит пальцами по подоконнику. Неожиданно к фигуре:

– Неудачный он переворотчик, вот кто…

– Мерецкий?..

– Да…

– И Гайда?..

– Авантюрист…

Ночь этого дня.

Туман еще гуще. Небольшую хибарку, возле мельницы, под сопкой совсем не видать.

Далеко по всем направлениям Первой Речки стоят невидимые часовые. В хибарке заседает Ревком.

– …Ну, ты не кипятись, самовар… – и Баев останавливает Кушкова на полуслове. А тот маленький, крепкий, курносый, острыми глазками на него.

– Что, не кипятись?.. – Едет!.. Надо всемерно его использовать… Не упустить… Ведь, Гайда…

– Что, Гайда? Интервенская продажная собака. Авантюрист… Выбросил его Колчак, ну и будет мстить теперь… А вы пользуйтесь… Велика радость… – Баев злобно отвернулся. – Не так, Кушков…

– Вот… как раз так и надо им воспользоваться, а потом…

Штерн слушает – он не хочет пока говорить.

А в два часа ночи из тумана вынырнул поезд, весь освещенный электричеством, и застопорился под виадуком Владивостокского вокзала.

На всех площадках вагонов стояли вооруженные офицеры – русские и чешские.

Это был поезд Гайды.