Том 2. Зубы желтого. 1919 год

1. Свет в окне

Январь на исходе.

Над Иркутском холодной колючей мглой движется ночь.

Пальцы страха сжимают городу горло.

Черные провалины окон застыли в немом ожидании.

Над белой, шершавой, бугристой Ангарой черным силуэтом – понтонный мост.

За ним… там, где под горой предместье Глазкова, жмется вокзал… слышны гудки паровозов.

Один за другим приходят с запада чешские эшелоны и уходят на восток.

А на улицах города мертвая тишь. Только время от времени покажется и скроется чешский патруль или промчатся на конях партизаны из отряда Карандашвили.

Мерзлый льдистый снег звонко скрипит под ногами. Купол собора уставился и глядит через всю Тихвинскую площадь в стену высокого белого здания. Там на втором этаже из маленькой комнаты дерзко льется через окно свет.

В комнате двое: граф Клодель и Карандашвили.

Клодель только что пробился в Иркутск с востока.

– Когда было восстание? – спрашивает он у Карандашвили.

– В последних числах октября. Оно охватило быстро весь район Иркутск – Красноярск. Все тыловые части Колчака присоединились к восставшим. Только здесь, в Иркутске, был бой. Защищались юнкера да часть егерей.

– Долго?

– Нет! Начальник гарнизона генерал Сычов сам предал свои части, удрав со штабом на автомобилях.

– Куда?

– К Семенову. Он увез с собой 26 человек пленных революционеров. Потом их всех утопил в Байкале.

– А-а-а!.. Возьмем на заметку.

– После переворота организовалась власть – так называемый политический центр… Эсэры и меньшевики.

– Долго они проскрипели?

– Не очень. В январе передали власть Ревкому.

– Угу! Такой у них обычай: мавр сделал свое дело, мавр… А, да!.. Колчак-то где был?

– Он ехал с фронта в Иркутск и застрял со своим поездом в Нижне-Удинске. Там его взял под охрану чешский ударный батальон.

– Ну!

– Потом железнодорожные рабочие объявили забастовку, требуя от чехов выдачи Колчака и русского золота.

– Так. Дальше.

– А чехи сейчас только и думают, как бы скорей унести ноги. Они ведь у всех поездов, даже санитарных, отцепляют паровозы для своих эшелонов. Когда им рабочие предъявили свое требование, они моментально согласились (только, мол, движение не останавливайте). Жанен отдал приказ… Ударный батальон привез Колчака сюда и выдал его политическому центру. Золото тоже передали. Колчак сидит теперь в тюрьме. Большевики следствие ведут… канителятся.

– Гммм… На это надо обратить внимание. Нужно настаивать перед Ревкомом на расстреле… Немедля.

– Я того же мнения. Большевики говорят, что его надо сохранить и отправить в Москву. Суд будет там.

– Дудки! Его надо прикончить немедля.

– Едва ли удастся уломать Ревком. Они ведь упрямые.

– Тогда вот что… Если Ревком не согласится, нужно сделать нападение на тюрьму, отбить Колчака и ликвидировать его.

– Дело! Над этим надо подумать.

– Вот, вот… План разработаем… А ты поговори с Ревкомом еще раз. Только осторожно… Не проговорись. Ты ведь горячка.

– Сделаем!

Замолчали.

Карандашвили задумался, опершись на свою кривую шашку, поглаживая седые усы.