Том 2. Зубы желтого. 1919 год

1. Шрифт

Коваль в ночной смене.

Быстро ложатся на верстатку одна к другой свинцовые буквы – Коваль торопится; он набирает воззвание сопочного партизанского штаба Уссурийскому казачеству. Скоро он закончит, потом в машину, а там…

«Лопнет от злости Враштель, – думает Коваль, весело заканчивая. – Оскалят зубы японцы…»

На улице слякоть и дождь… – «ночь черна, как душа грешника».

Крадучись с пустыря через забор по двору и к окну – человек. Заглянул в окно.

В свете на минуту мелькнуло молодое лицо – и в тень, в ночь…

А рука по раме тихонько: тук-тук-тук…

Не слышат… Опять: тук… тук… тук… – сильнее.

Открывается нижняя створка окна. Коваль шепотом в ночь:

– Адольф, ты?

– Да… – так же ответ: все готово?

– Все! – ловко вышло… метранпаж свой парень оказался, а сторожа и остальную братву я напоил ханьчжой[9] в дым… – спят мертвецки…

– Воззвание готово?

– Готово. Уже отдал ребятам… Унесли… расклеивают… – Коваль раскрыл окно совсем.

Быстро в мешок из касс с глухим шумом пересыпается шрифт.

Готово – мешки полны, в каждом по четыре пуда.

Коваль, как кошка, прыгает с подоконника во тьму, в грязь, в ночь… Окно тихо притворяет.

Взваливают мешки и пустырем, а потом окраинами улиц спящего в грязи маленького городка Никольска пробираются через железную дорогу и кустарником выходят на дорогу, в тайгу. С ними идет метранпаж, он тоже удирает в сопки, партизанить…

В лощине у речки их ждут две лошади…