Том 2. Зубы желтого. 1919 год

4. Тайфун

– Товарищ Снегуровский. К вам товарищ… с поручением…

В свете фонаря белое крупное лицо, щетинистые хохлацкие усы из-под капюшона. С усов льет вода…

– Фу ты, бисова погода!.. – и Филипп Тимофеевич, хозяин нелегального «особняка», стал отирать усы.

– А, товарищ Дубровский…

– Вот от Штерна из штаба… – и Дубровский, токарь из военного порта, подал ему записку:

«…Организацию рабочих дружин и командование. По получении оружия – стягивай полукольцом от Гнилого Угла, Рабочей и Первой Речки к центру. Организуй непрерывную связь с Ревкомом и штабом, а также – поставь разведку. Свяжись с Баевым, который сейчас находится у грузчиков на Эгершельде.

Штерн».

В Мальцевском овраге тоже не дремлют.

В квартире толстого, добродушного, хорошего конспиратора и прекрасного товарища Бухтиярова идет усиленная подготовка и вооружение дружин. Весь стол завален испанскими браунингами.

Здесь работают максы[19].

Архипов, весь потный, с желтыми кудрями волос, в английском солдатском обмундировании – высокий, стройный – засучив рукава, отирает жирно смазанные револьверы… Сам раздает их, организует команды разведчиков.

Там же у них для связи со штабом Штерна – маленькая Ольга и Шаров дежурят.

Это внизу, в самом овраге. А немного повыше, в другом доме – работает Штерн со своим полевым штабом.

Буумм.

Вот еще… Редкие мерные выстрелы – и все в одну точку, в вокзал, туда, где стоит поезд Гайды. Это стреляет миноносец с рейда Золотого Рога.

Уже четыре часа утра.

Тайфун все усиливается и усиливается.

Ууууу… жжжжжжиии… ууииии… – воет и стонет, гремит камнями и ворочает хибарки на сопках.

Уужжжжжжжиии…

Утро. Серая муть ноябрьского утра с тайфунным дождем и снегом.

Слизкой мутью сдавила горбатые улицы морского города. А на улицах ветер полощет, как белые тряпки, воззвание «народного» правительства с ультиматумом Розанову о сдаче власти им – действительным представителям народа…

Но даже и ветер точно издевается над эсэровской литературой – рвет и смывает летучки и гонит их по грязным, залитым тайфунным и потоками, улицам.

А в туман и в свист ветра и сирен равномерно…

Бууммм… – выстрелы пушки с миноносца. И все по вокзалу.

А там, – стягиваются все отряды, делаются последние приготовления.

Семеновский и калмыковский броневики, почуяв опасность близкого соседства вооруженных грузчиков, под утро ушли со станции. Гайдовцы их не успели захватить и обезоружить.

Но Розанов не дремлет. Он тоже стягивает свои силы, группируя их по Алеутской и Светланской.

Всю ночь с американского крейсера «Бруклин» производили высадку десанта. К утру она была закончена. А потом, когда две цепи – японцев и американцев, – полукольцом охватили район восстания, оставив свободный выход в ноябрьскую полуобледенелую бухту – начальник штаба Гайды, Солодовников, отдал приказ выступать.

Только гайдовцы развернулись внизу по вокзальным путям, а Балашев вверху стал выводить батальоны с вокзала, торопясь ликвидировать пробку, образовавшуюся по лестницам и коридорам…

Вдруг, – совсем близко, вот тут, со всех сторон зачакало: та-та-та-та-та-та-та… Тарррр… – и залились многочисленные пулеметы.

Снизу, – по путям двигалась навстречу гайдовцам унтер-офицерская школа с Русского Острова, – прекрасно обученная и хорошо вооруженная американскими автоматами.

Сверху – на вокзал был брошен егерский полк…

И началось…

В гайдовском поезде переполох… – Куда-то скрылись эсэры… Неизвестно где Солодовников…

Уже стемнело…

В поезд вбегает Балашев.

– Бой проигран!.. Кольцо розановцев уже совсем сомкнулось… Мы окружены… За розановцами – японские и американские цепи… – Его шинель изорвана, фуражка в нескольких местах прострелена.

– Ну? – Гайда надевает шинель.

– Есть только один путь – сделать попытку прорваться внизу у порта через добровольный флот, через сад, на Светланскую, а там – через горы… в тайгу…

Гайда поморщился.

– А на Эгершельд?..

– Поздно – мешок: там уже грузчики пытались – американские пулеметы…

И Гайда ушел в цепь…

– Урраа!.. – кинулись в атаку гайдовцы через колючую проволоку заборов, через портовый дренаж.

– Урраа!..

Ночью, – прямо на трескотню пулеметов. И вот, когда уже начали отступать унтера и гардемарины – белыми метлами шаркнули прожектора «Микасо» и «Бруклина» и белым пологом накрыли цепи гайдовцев…

Та-та-та-та-та… таррр… – застрочили в упор пулеметы розановцев.

– Уррраа!.. – прямо на пули…

А грузчики в это время дерутся на Эгершельде, прорываясь к бухте.

Но кольцо и там замкнулось у моря. Оставлен свободный путь только в бухту…

Попробовали:

– Урраа!.. – с криками ворвались на пароход. Завладели.

– Выбирай якорь!.. – кто-то кричит, – уйдем в море… Но и туда снопами полос прожектора и – бууммм…

Жжжжжии – жжах… бахх… зззии… – прямо по рубке: смело несколько человек.

Перебежками по одному с трапа к бухте на лед. А в белом тумане: та-та-та… так-так… – немногим удается перебежать живыми.

Многие скошены пулеметами, падают вниз на лед и тонут…

А навстречу…

Урраа!.. – уже несется оттуда все ближе и ближе: смыкается кольцо…

– … Эх!.. Дьяволы… провокаторы… стратеги… – кряхтя лезет под вагон Баев. За ним несколько грузчиков тоже. Отстреливаются. Последний:

– Надо тикать, пока не поздно…

Дзанн! – по рельсе и рикошетом ему в живот.

Поздно – свалился, смолк…

Чок-чок…

– А а!.. Сволочи!.. – Баев нагнулся, рвет рукав и начинает обматывать руку: пониже локтя – кровь… Ну-ка, ребята, подержи винтовку…

Несколько грузчиков помогают ему, а потом все ползком, ползком под вагонами во тьму, наугад… что будет…

В вокзале шел бой в рукопашную гранатами и в штыковую…

Теперь – кончен.

Гирляндами висят по лестницам, балюстрадам, нишам готических окон – гайдовцы. Как дичь, набитая розановцами.

Задохлись – не вышли…

Кучами трупы навалены на вокзале и по путям… Трупы…

– Разрешите вас поздравить, господин генерал, с победой!.. – Таро чокается бокалом с Розановым.

– И с легкой победой… – добавляет майор Джонсон, начальник американской контрразведки.

– Да-а!.. – Розанов уже пьян. Он сплевывает и мычит что-то себе под нос.

Тайфун стихает.

Хлопьями ложится на трупы снег.

Ночь.

Кой-где – выстрелы: это гардемарины достреливают раненых пленных.

Совсем ночь. И караульные костры по улицам: американские и японские патрули возле них.

Консульский корпус ложится спать спокойно: локализация восстания вполне удалась.

Как по нотам.