Том 2. Зубы желтого. 1919 год

4. Доллары и цветы

На полянке у опушки леса – место переговоров.

Партизане стараются сохранить серьезность, но это удается трудно. Важность мистеров их смешит.

Штерн, занятый военными операциями в Сучанской долине, не успел сам приехать на переговоры и поручил их начальнику отряда Возному – ближайшему в районе свидания с американцами.

…Нет переводчика. Американцы совсем упустили это из виду. А во всем партизанском штабе только один из городских – самоучка Смирнов – знает немного по-английски.

– Тащи его сюда.

Партизаны бросаются искать Смирнова. А он, пользуясь свободным временем, у ручейка разделся, разлегся на солнышке, и нет ему дела до каких-то американцев.

– А ну их!

– Возный приказал.

Смирнов, что-то ворча, встает и с явным недовольством начинает одеваться.

– Принципы американского народа, – это прежде всего принципы гуманности и миролюбия – говорит майор Ходжерс.

Он напрягается, чтобы вложить в свои слова побольше чувства.

Он напрягается очень, ибо американцу говорить с чувством не так-то легко. Но дипломатия вообще вещь не легкая…

– Насчет миролюбия говорит, – попросту переводит Смирнов.

– Что ж, скажи им, что мы тоже не прочь – отвечает Возный. Пусть только не мешают.

Смирнов что-то говорит по-английски, делая огромнейшие паузы. По-видимому, недостающие в его лексиконе слова он заменяет другими, более или менее схожими.

Мистеры укоризненно качают головами. Затем Ходжерс опять напрягается и произносит:

– Американский народ согласен во всем идти вам на встречу. Мы дадим вам обмундирование, галеты, медикаменты…

– Снабжать нас обещают, – переводит «переводчик».

– Что ж, и это хорошо. Спроси, бесплатно или за деньги.

– …Мы просим только не беспокоить средства сообщения, – продолжает Ходжерс. – Не разрушать дороги, не взрывать поездов…

– Говорит, чтобы мы в сопках сидели и поездов не трогали – объясняет Смирнов.

Партизаны хохочут. Возный:

– Тише там! – К переводчику:

– Скажи им, что мы не будем трогать участка дороги, охраняемого американскими войсками, только при том условии, если на этот участок не будут допущены Калмыков и прочие. Если поездами не будут пользоваться наши враги для передвижения своих войск.

– Американские экспедиционные войска примут все зависящие от них меры… – заявляет Ходжерс.

– Тогда пусть дают галетов! Мы согласны!

Мистеры оживленно переговариваются. Видно, что они в восторге от достигнутых результатов.

Ходжерс выпячивает грудь и начинает произносить, по-видимому, весьма содержательную и прочувствованную речь.

Переводчик, вначале прислушивающийся, скоро машет рукой:

– Одним словом, приветствует нас, – дает он конспект речи майора.

Майор же, сам расчувствовавшийся от своей речи, опускает руку в карман, что-то ищет, пока, наконец, не вытаскивает чистенький новенький доллар.

Переводчик настораживается.

– От имени американского народа примите этот доллар в знак нашей дружеской поддержки и миролюбия.

– Подарочек вам, товарищ Возный, в память, значит.

– Скажи спасибо. Только что же им в обмен дать? Эй, ребята, кто там! Нарви цветов для американцев.

Человек десять партизан бросаются рвать цветы.

Ходжерс, закончивший свою торжественную речь, садится на пень. В это время один из партизанов кладет ему на колени огромную охапку полевых цветов.

Возный к переводчику:

– Вот. Скажи им, что это от нас. Тоже в память. Непонятно и долго вымучивает переводчик, но видно что все мистеры «растроганы»…

– Я вам сказал, – говорит Ходжерс на обратном пути своим спутникам. – Это самый глупый народ. Я всегда был уверен в их миролюбии.

И с облегчением майор Ходжерс зажимает предохранитель своего кольта.