Том 2. Зубы желтого. 1919 год

4. По веревочке

– Снидай, сынок, снидай! – и старуха наклоняется и заглядывает через плечо Николаю в лицо, – в штаб идешь?..

– Угу… – прожевывая большой пшеничный ломоть, отвечает тот.

– Мои тоже сынки – уси там, в партизанах…

– Пора такая пришла, матка… – говорит важно Прохор, мужик с окладистой бородой. Он же и староста деревни Угодинзы, он же и начальник гарнизона… и муж ее старшей дочери – зять.

– Яка пора?.. Посивы сгинут – воевать будете…

Прохор улыбается:

– Колчаков прогоним, новое засеем… – спокойно отвечает: дескать, что с нее – стара, не понимает…

Старуха не унимается:

– А что, сынку, балакают у городу о нас – бунтують-де хрестьяне…

Прохор поясняет:

– У нас здесь все трошки думают – а как у вас там в городу, во Владивостоке. Говорят о нашем восстании – сила-дескать… Или так себе, думают… Что рабочие – будут помогать?.. Оружия у нас мало… Ну, и пулеметов нет… Помогут, а…

Николай им рассказывает, как рабочие готовятся к уходу в сопки – оба слушают. Старуха сокрушенно вздыхает…

Входит в избу старик. Перешагнул порог, остановился и широко крестится на передний угол с целым иконостасом древней живописи икон.

– Прохор Яковлевич! – Хлеб да соль… – подходит.

– Вот и ваш провожатый, – говорит Прохор.

По вязкой глинистой проселочной дороге, по весенней распутице идут двое: молодой – сразу видно горожанин, в сапогах; и старик в лаптях и свитке.

Старик говорит:

– Штаб приказал доставлять, бумага есть… Ну, только у нас все ушли в партизаны, остались старики да маленькие… Вот яки, как я… На связи…

– И не сердишься, старина? – Николай шагает рядом, смотрит на него… – крепкий еще старик, проворный на ходу.

– Я що? – мир порешил, стало надоть… Вся громада поднялась – война… Слыхал Гордиевку, что под Сучаном…

– Слыхал…

– Повисили семь стариков, а за що… Что сыны убигли, к Колчакам не пошли…

Опять шагают молча.

Поднялись на пригорок, а за ним в лощине деревня.

– Вот и Яблоновка! – Старик ускорил шаги. – Там тебе другого дадут… Потом помолчал, не вытерпел:

– Я сам бы в партизаны пошел, да стар малэнько – ружья не дают… Я старуха бает – ладно, и так обчеству служишь…

Пришли к хате, а на коньке красный лоскут болтается.

Прямо с улицы старик к окну:

– У штаб, здесь надоть… провожатого…

А потом, когда прощались, старик Николаю:

– Пойду в партизаны, вот отбегаю свой черед…

– А много бегаешь, дедушка?..

– Да, почитай, с пол сотни верст будет… Много штабов-то… От Свиягина – Угодинза наш первый…

Попрощались.

Опять идут двое. Только теперь высокий да маленький: Николая провожает лет восьми мальчик, – босой, шустрый…

Молчат…

Мальчик бежит, прыгая через лужи, и все посматривает на городского, а потом…

– Дяденька… а как в Яковлевке, есть пушки?.. У нас бают – есть…

Опять молчание.

– Я што в городу – боятся партизан? – заглядывает с любопытством.

– Боятся!

Мальчонка доволен… Из-под копны белых волос синие глазенки сверкают удовольствием.

– Я тоже скоро в партизаны уйду.

– Я мамка пустит?

– Што мамка – убегу… Тятька в партизанах…

Потом помолчал…

– Я в Яковлевке у штаба начальник строгий… И отрядов там – громада!..

Пришли. Яковлевка гудит. Отряды один за другим прибывают. Организуются… На площади у церкви – идет ротное учение: слышатся слова команды, смех, говор… А в грязи, среди улицы – цепь… перебежки…

Вот и школа – большое одноэтажное здание. На крыше красный флаг, на коньке крыльца – доска:

ШТАБ Яковлевского Повстанческого Округа

Вошли – огромная комната. Группами на полу, на подоконниках – партизаны; прямо с ружьями спят… курят, разговаривают тихо…

Ночью была глубокая разведка…

В углу у окна большой стол. За ним сбоку черный, давно небритый, в ушанке и улах – Шамов.

Что-то пишет, углубился.

Начальник хозяйственной части Серков, охотник с «Ольги», тут же за столом делает разверстку продуктов по отрядам.

Ординарцы один за другим уходят и приходят…

Шагая через спящих, весело насвистывает Демирский. Он адъютант штаба.

– Вот, привел… – мальчик Демирскому…

Тот смотрит на Николая:

– А, товарищ… Из Владивостока?

– Да!

Мальчик подает бумагу – «подорожную», отправленную с ним с Угодинзы начальником гарнизона.

Демирский пишет: «принят», а потом к Николаю:

– Как фамилия, товарищ?

– Снегуровский!

Шамов отрывается от приказа, оборачивается, смотрит…

– А, товарищ, вы прибыли…