Том 2. Зубы желтого. 1919 год

2. На съезд…

– …Итак по всей долине и через горы, до самого океана…

– И на Тетюхэ? – Шамов едет рядом с Граховым.

– Да, и на Тетюхэ… Все такие же столбы. Вели их, ты знаешь, сразу со всех пунктов полевых штабов. Анучино только обратилось к волостям, и крестьяне сами привозили и ставили, ну, а наши саперы и телефонисты протянули проводку.

– И весь повстанческий фронт соединен телефоном…

– Да… Скоро за Яковлевку поведем и в Имано-Вакскую долину, а там Хабаровск… Гурко с Морозовым ставят в своем районе столбы.

– Откуда у вас столько проводов взялось?..

Пертенко, тоже делегат на съезд от Яковлевской волости, присоединился к ним по дороге.

– Мы и сами долго не знали, как быть, да телефонисты сообразили: ведь у Колчака полные столбы проводов – ну, нельзя такое неравенство – пошли и поснимали частицу… Нам ведь тоже нужно… – И Грахов громко, раскатисто, по-семинарски смеется.

– Здорово!.. Поделились малость, значит… – вторит ему звонким старческим голосом Пертенко.

– Ну, не один Колчак поделился, – Шамов выравнивает свою лошадь – выехали с тропы на дорогу, – у нас Шевченко, да Борисов заставили поделиться и японцев, много поснимали и телефонных проводов ночью, в гарнизоне.

– Вот, здорово! Еще чище… – И довольный Пертенко подгоняет свою кобыленку – тоже выровнялся на дорогу.

Кавалькада выехала на широкое Анучинское шоссе, спускающееся в долину. Как на ладони растянулось несколько разбросанное там урочище Анучино, прижатое сопками к реке Даубихэ.

Быстро, рысью спускается в село конный отряд и в улицы… Вот мимо церкви…

– Как у вас с попом – ладите?.. – Шамов к Грахову.

– Водолаз проклятый… Все лазит к Никольску…

– Не пускали бы… Или совсем выслали бы из тайги…

– Крестьяне… Да и некогда все… А доберусь и до него, погоди… – и Грахов нагайкой в сторону поповского дома – водолаз чортов!..

И Грахов на бегу сворачивает круто к воротам и осаживает лошадь, за ним весь отряд к большому зданию, к школе. Это – штаб.

– Приехали!.. – Грахов неуклюже и тяжело с седла в нагретую липкую пыль дороги.

– …Ну, старуха, – благословляй – и чугуевский старовер Прохор Перетино вскарабкался на свою выхоленную широкозадую кобылицу.

– Не ехал бы ты, хозяин, не ехал бы ты… Что тебе там…

– Нельзя, стара… Опчество – съезд…

– Большевики там, безбожники… Убивцы…

– А мы что – мы им хлебца даем… Они нас не трогают, – закону не нарушили – не воюем…

– Солдат кормим…

– Партизан – добро делаем… Да и кто же их будет кормить?..

– Мы, хозяин, да…

– Опчество, старуха, опчество… Потому – восстали…

– Восстали!.. Вот вам Колчак придет, отобьют зады-то…

– Руки коротки… – И старик подмигнул, высунув язык, – накося!.. – и сплюнул.

Потом подобрал поводья, хлопнул пятками под крутое брюхо кобылицу:

– Ну, раскоряка… – тронулся.

Разные думки в голове у дида из Угадинзы. Идет он на первый повстанческий съезд. Громада выбрала.

«Нельзя – восстали… воевать, – думает дид, – вот только б собрать хлеба, а там»… – И любовно шуршит под его корявой пятерней наливающийся крепкий пшеничный колос… «Хлеба-то нынче, хлеба… Помогает бог партизанам… Партизанский бог… Соберем, а там»…

– Пойду воевать – пропускает вслух сам себе. И шагает по меже среди полей крепкий дид из Угадинзы и думает, как они соберут хлеба, а там опять не страшен Колчак…

Потому – все сопки восстали… Громада!